Пит снял с плеча винтовку и крикнул мужчине остановиться. Тот, улыбаясь, остановился и поднял руки. Сказал что-то подросткам, они тоже остановились, и Мэгги почуяла их страх.

— Стоять, детка, — сказал Пит. — Стоять.

И шагнул вперед, к мужчине. Мэгги не любила, когда Пит отходил от нее. Он был вожак, поэтому она подчинилась, но по запаху пота, выступившего на коже, она поняла, что Пит боится. Мэгги нарушила приказ, догнала его и прижалась к его ноге.

— Нет, Мэгги. Стоять.

Она выполнила команду, остановилась, но при этом тихо зарычала. Ее долг был защищать его. И каждая цепочка ее ДНК кричала ей, что надо вклиниться между Питом и этими людьми и напугать их или напасть на них. Но слушаться Пита — это тоже было у нее в крови. Если вожак доволен, довольна и стая.

Мэгги снова нарушила приказ и стала между Питом и чужаками. Запах стал таким сильным, что Мэгги поступила так, как Пит учил ее. Она села.

Пит отодвинул ее коленом и поднял винтовку, предостерегая остальных солдат:

— На нем взрывчатка!

Высокий мужчина взорвал себя. Мэгги отшвырнуло назад с такой силой, что она взлетела в воздух, шлепнулась на землю и потеряла сознание. Очнулась она, лежа на боку, вся в пыли и в каких-то осколках, совершенно потеряв ориентацию в пространстве. В носу горело от кислотной вони чудовищного пламени, в глазах все расплывалось. Она попыталась встать, зрение постепенно вернулось. Солдаты сзади кричали что-то, но это для нее не имело значения. Левая передняя лапа подогнулась, она упала, но тотчас опять стала подниматься, опираясь на три дрожащие лапы.

От бородатого осталась кучка дымящихся тряпок и разбросанные клочья мяса. Козы лежали и кричали. Мальчик поменьше сидел в пыли и плакал, мальчик постарше, с красными пятнами на рубашке и на лице, пошатываясь, медленно топтался по кругу.

Пит, скорчившись, лежал на боку. Они все еще были связаны поводком, и его боль и страх передавались Мэгги. Она похромала к нему и стала неистово лизать ему лицо. Кровь текла у него из носа, из ушей и из раны на шее, и она сгорала от желания утешить его и вылечить.

Пит перекатился на спину и приоткрыл глаз.

— Ты ранена, малышка?

Фонтан земли поднялся над дорогой рядом с головой Пита, и воздух раскололся от грохота.

— Снайпер! В деревне снайпер! — раздались сзади голоса морских пехотинцев. — Пит ранен! Огонь…

Громкие очереди дюжины автоматов заставили Мэгги вжаться в пыль, но она продолжала лизать Питу лицо. Она хотела поднять его. Она хотела, чтобы он улыбнулся.

Мощный грохот сотряс землю, и ее снова осыпало землей и горячими осколками, прожигавшими шкуру. Она отпрянула, ей хотелось убежать, но она продолжала лизать ему лицо.

— Миномет!

— У них миномет!

Пит с трудом отстегнул от ремня поводок Мэгги.

— Беги, Мэгги. В нас стреляют. Беги.

Голос вожака был слаб, и его слабость испугала ее. Вожак должен быть сильным. Вожак — это стая. А стая — это все.

И снова земля сотряслась от грохота, и что-то страшное ударило ее в бедро и подбросило в воздух. Упав на землю, Мэгги взвизгнула, щелкнула челюстями и зарычала от боли.

— Снайпер подстрелил собаку!

— Снимите, к черту, стрелка!

— Руис, Джонсон, за мной!

Мэгги не смотрела, как солдаты бежали к трем домам. Она, клацая зубами от боли, снова подползла к вожаку стаи. Пит попытался оттолкнуть ее, но толкнул совсем слабо.

— Беги, маленькая. Я не могу. Беги отсюда… — Он вынул из кармана зеленый мячик. — Возьми, маленькая. Беги…

Пит хотел швырнуть зеленый мячик, но тот лишь откатился на несколько футов. Он вздрогнул, и вдруг все в нем изменилось — запах, вкус. Мэгги услышала, как остановилось его сердце. Почувствовала, как дух покинул его тело — и ей стало так плохо, как никогда еще раньше не было.

— Пит! Пит, мы здесь!

— К нам летит вертолет. Держись!

Мэгги лизала Питу лицо, стараясь заставить его рассмеяться. Он ведь всегда смеялся, когда она лизала ему лицо.

Снова ударил миномет, поливая обочину дороги. Мэгги, рыча и лая, вскарабкалась на тело вожака. Она должна защищать свою стаю. Она рычала на сыплющиеся дождем осколки и лаяла на металлических птиц, что кружили над дальними домами. А вокруг рвались мины. Вдруг наступила тишина. К ним бежали морпехи.

— Пит!

— Мы здесь, Пит!

Мэгги оскалила зубы и угрожающе зарычала. Защищать стаю! Защищать вожака! Шерсть на загривке встала дыбом. Ее клыки страшно блестели, а над ней высились смутные зеленые тени.

— Мэгги, это же мы! Мэгги!

— Он убит?

Мэгги щелкнула зубами, зарычала, тени отскочили.

— Она сошла с ума.

— Не задень ее. У нее кровь течет.

Защищать стаю! Защищать, охранять. Мэгги лаяла, рычала, показывая им зубы.

— Док! Док, Пит ранен…

— Вертолет садится!

— Собака не подпускает…

— Винтовкой давай! Только осторожно. Просто отодвинь.

— Она ранена, док!

Что-то прикоснулось к Мэгги, и она вцепилась в это зубами. Сомкнула челюсти — сила давления семьсот фунтов на квадратный дюйм, и не разжимала зубов, и выла. Но появилась другая такая же штука, и еще одна… Мэгги отпустила деревяшку, кинулась на ближайшего человека, укусила до мяса и снова легла рядом с Питом.

— Она думает, что мы его обидим…

— Оттащи ее.

Ее снова оттащили, кто-то замотал ей голову курткой. Она извивалась, пыталась вырваться, но теперь ее держали крепко.

— Господи, она ранена. Осторожнее!

— Держу.

Мэгги, обезумев от ярости и страха, старалась прокусить куртку, но ее подняли и понесли. Она не чувствовала боли, не понимала, что истекает кровью. Ей нужно было к Питу. Она должна защищать его. Ей без него не жить.

— Неси ее в вертолет, к Питу.

— Есть.

— Что с собакой?

— Это ее инструктор. Возьмите ее в госпиталь…

— Он мертв.

— Она хотела его защитить. Хватит разговоров, летите. Доставьте ее к врачу. Эта собака — морпех.

Мэгги почувствовала вибрацию, сквозь куртку на голове просочился запах авиатоплива. Ей было страшно, но рядом пахло Питом. Хотя она понимала, что он ушел и уходит все дальше. Она попыталась подползти к нему поближе, но лапы не слушались.

Пит принадлежал ей. Они были стая. Они двое были стая, а теперь Пит ушел, и у Мэгги никого не осталось.

Они оказались именно на этой улице, у этого самого перекрестка, потому что Скотт Джеймс проголодался. Стефани заглушила двигатель патрульной машины, чтобы сделать ему приятное. Они могли бы оказаться где-нибудь еще, но в ту ночь он привез ее сюда, на этот тихий перекресток. И они еще говорили, какая тихая выдалась ночь.

Неестественно тихая.

Они остановились в трех кварталах от Харбор-Фривэй, между шеренгами обшарпанных четырехэтажных домов. В этой части города улицы были пустынны. Ни бездомных, ни машин.

Стефани нахмурилась:

— Ты уверен, что знаешь, куда ехать?

— Я знаю, куда ехать. Потерпи немножко.

Скотт хотел найти ночную лапшевню, о которой ему все уши прожужжал один детектив из отдела ограблений, одно из тех внезапно появляющихся заведений, что занимают на несколько месяцев какой-нибудь пустующий первый этаж, потом исчезают; детектив говорил, что там изумительная лапша, кухня «фьюжн» — японско-латиноамериканская, рубец с кориандром, морские ушки с чили, утка с халапеньо — язык проглотишь.

Скотт пытался сообразить, как он ухитрился заблудиться, и вдруг УСЛЫШАЛ.

— Прислушайся. Выключи двигатель.

— Ты не представляешь, где это заведение, так ведь?

— Ты должна это услышать. Прислушайся.

Полицейский третьего класса Стефани Андерс, одиннадцать лет стажа, остановила машину, выключила двигатель и посмотрела на него. У нее было красивое загорелое лицо и короткие русые волосы. Скотт Джеймс, тридцатидвухлетний полицейский второго класса, семь лет стажа, улыбнулся и коснулся своего уха: мол, слушай. На мгновение Стефани растерялась, потом расцвела широкой улыбкой.