Заслуживает особого внимания критика Путина в адрес ОБСЕ: «ОБСЕ пытаются превратить в вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран в отношении других стран. И под эту задачу «скроили» и бюрократический аппарат ОБСЕ, который абсолютно никак не связан с государства-ми-учредителями. «Скроили» под эту задачу процедуры принятия решений и использования так называемых неправительственных организаций. Формально — да, независимых, но целенаправленно финансируемых, а значит, подконтрольных»[298]. Как показывает развитие событий на востоке Украины, за последние годы Россия изменила свое мнение. Во многом благодаря тому, что серьезно усилила свое влияния на ОБСЕ и не собирается останавливаться на достигнутом.
Финальный пассаж выступления Владимира Путина на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности вполне заслуживает того, чтобы оказаться в учебниках по неискренности политических лидеров: «Мы очень часто, и я лично очень часто слышу призывы к России со стороны наших партнеров, в том числе и со стороны европейских партнеров, играть более и более активную роль в мировых делах.
В этой связи позволю себе сделать одну маленькую ремарку. Вряд ли нас нужно подталкивать и стимулировать к этому. Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику.
Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня. Вместе с тем мы хорошо видим, как изменился мир, реалистично оцениваем свои собственные возможности и свой собственный потенциал. И конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнерами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нем безопасность и процветание не для избранных, а для всех»[299] .
Мюнхенское выступление Владимира Путина стало отправной точкой в деле обновления Россией своей внешней политики. Очевидно, в Кремле решили, что у государства есть шанс на восстановление влияния на мировую политику в масштабах, больше свойственных Советскому Союзу, чем ельцинской России, и бросить вызов Соединенным Штатам как государству, демонстрирующему право на лидерство в современном мире.
Позволю себе предположить, что Москва готовилась к осуществлению контрнаступления на международном фронте на протяжении достаточного для поиска союзников и ситуативных партнеров времени. Ярким подтверждением может стать мысль, высказанная экс-канцлером Германии Герхардом Шредером в своих мемуарах «Решения. Моя жизнь в политике»: «Мы должны преодолеть весьма распространенное представление о России как о медведе, который якобы только и ждет, чтобы кого-то съесть. В действительности ровно наоборот: в России растет осознание того, что реально выполнить свою роль мировой державы наравне со США она сможет лишь в том случае, если одновременно найдет путь к мировому партнерству с Европой. То же относится и к Европе»[300].
Не лишним будет напомнить, что лидер Социал-демократической партии Германии Герхард Шредер с октября 1998 года по ноябрь 2005 года был канцлером Федеративной Республики Германия. В начале сентября 2005 года в ходе визита российского президента Владимира Путина в Германию было подписано соглашение стратегического характера о строительстве Северо-Европейского газопровода (СЕГ) из России в Германию по дну Балтийского моря. В обиходе этот трубопровод называют «Северный поток», его строительство в общей сложности обошлось «Газпрому» в 7,5 млрд евро[301]. Буквально в декабре 2005 года, практически сразу после завершения своих полномочий на посту федерального канцлера, Герхард Шредер возглавил комитет акционеров Nord Stream AG[302], что вызвало мощную критику со стороны представителей не только немецкого истеблишмента, но и многих европейских политиков.
Впрочем, Владимир Путин не только покупал отставных топ-менеджеров ведущих европейских государств, но и выстраивал дружеские отношения с действующими европейскими политиками. Среди них особое место занимали премьер-министр Италии Сильвио Берлускони и президент Франции Николя Саркози, с которыми Владимир Путин установил дружеские отношения. В контексте его выступления в Мюнхене рискну утверждать, что российский президент стремился заручиться поддержкой представителей европейской политической элиты для противопоставления себя Соединенным Штатам. В этом контексте для Кремля было важно сорвать дальнейшее расширение НАТО, на которое делал ставку Вашингтон. Этот шаг был тем более важен, что в двери Североатлантического альянса намеревались постучаться Грузия и Украина, перспектива вступления которых в НАТО в России воспринималась особенно болезненно.
11 января 2008 года Президент Виктор Ющенко, Премьер-министр Юлия Тимошенко и Председатель Верховной Рады Арсений Яценюк обратились к Генеральному секретарю НАТО Яапу де Хооп Схефферу с письмом, содержавшим просьбу предоставить Украине «План действий по достижению членства в НАТО» (ПДЧ). Однако о самом факте направления письма граждане Украины узнали 15 января из заявления американского сенатора Ричарда Луггара[303]. Это, конечно, не могло вызвать одобрительные эмоции и оценки украинцев, значительная часть которых и тогда, и сейчас негативно относятся к перспективе вступления нашей страны в НАТО. К сожалению, противостояние между Тимошенко и Ющенко вкупе с нараставшими президентскими амбициями Арсения Яценюка не позволили руководству Украины объявить о своем стремлении привести страну в НАТО и начать эффективно двигаться в этом направлении.
Зато Владимир Путин в этих условиях действовал максимально жестко, оперативно перейдя в наступление: на закрытом заседании Совета «Россия — НАТО» Президент РФ Владимир Путин пригрозил, что в случае вступления Украины в Североатлантический альянс она может прекратить существование как единое государство… В частности, Россия может аннексировать Крым и Восток страны. Чтобы не допустить НАТО к границам России, Путин «пообещал принять адекватные меры». Обращаясь к Президенту США Джорджу Бушу, Путин позволил себе сказать, что «Украина — это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территории — это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!» [304].
Стоит ли удивляться, что Германия и Франция торпедировали инициативу о предоставлении Украине и Грузии ПДЧ на саммите НАТО в Бухаресте (напомню, что все решения Альянса принимаются консенсусом), после чего Грузия столкнулась с краткосрочной, но болезненной агрессией со стороны России. После краткосрочного, но интенсивного вооруженного противостояния грузинская армия потерпела поражение, Южная Осетия и Абхазия превратились в независимые квазиреспублики, а сама Грузия была вынуждена принять весьма унизительный для нее мирный план Саркози[305], из которого торчали российские уши.
Украина в ходе российско-грузинского конфликта оказалась в двусмысленном положении. С одной стороны, грузинские ПВО были оснащены поставленными нашей страной зенитно-ракетными комплексами, с другой — отряд кораблей Черноморского флота РФ, базировавшихся в украинских портах, принимал участие в боевых действиях против Грузии. Но не только эта двусмысленность, а и осознание сложности ситуации подтолкнули украинских аналитиков к необходимости переосмыслить ситуацию. Национальный институт стратегических исследований обратил внимание на следующие проблемы:
— Расширение зон потенциальных военных конфликтов вблизи границ Украины и рисков их активизации. Сегодня РФ создает военные базы на территории самопровозглашенных государств Южной Осетии и Абхазии (то есть фактически на территории Грузии), что не получило адекватной оценки мирового сообщества. «Мягкая сила» европейской дипломатии оказалась неэффективной и неспособной пресечь военно-политическое давление России на своих соседей. В частности, в условиях отсутствия реальных международноправовых рычагов противодействия внешней и военно-политической стратегии России существует вероятность повторения сценария, апробированного в Грузии.
