После завершения Всесоюзной ударной стройки в Уренгое[137] российский «Газпром» не сделал ничего серьезного, чтобы обеспечить свое полноценное функционирование ввиду исчерпания гигантских подземных кладовых Западной Сибири. Они казались бесконечными. Но уже с конца 90-х годов ХХ века в работе российской энергетической монополии начали стремительно нарастать тревожные тенденции.

Запасы советских месторождений по главному газосодержащему сеноманскому комплексу преимущественно уже израсходованы. К примеру, месторождение Медвежье выработано на 75 %, Уренгойское — на 65 %, Ямбургское — на 54 % (и каждый год добыча сокращается на 15 %). Тем не менее, их продолжают эксплуатировать на истощение — в последние 10 лет они стабильно давали свыше 80 % годовой добычи газа в России.

Попытка реанимации старых месторождений уже не в состоянии обеспечить амбициозные планы «энергетической сверхдержавы». Поэтому в «Газпроме» в качестве новых газодобывающих регионов официально рассматривались месторождения полуострова Ямал и арктического шельфа. Их запасы на бумаге не менее грандиозны, но на практике все выглядит далеко не так радужно, как в рекламных проспектах российской газовой монополии.

Освоение полуострова Ямал может обойтись «Газпрому», по оценкам самого главы правления компании Алексея Миллера, в сумму порядка $ 70 млрд. Еще в середине 2008 года о привлечении таких средств можно было говорить вполне реально, но мировой финансовый кризис расставил все на свои места. Для компании, обремененной большими долгами и неэффективным менеджментом, зачастую играющей роль кошелька федеральной власти и хронически зависящей от западных поставщиков нефтегазового оборудования, проект самостоятельного освоения Ямала и строительства газопровода представляется трудно реализуемым. Сегодня ситуация усугубилась санкциями Запада, лишающими «Газпром» финансовой подпитки.

Буквально в начале ХХІ века Россия столкнулась с прямой и реальной угрозой газового голода. Промышленный рост довел внутреннее потребление газа в России до 370 млрд м³ в год, но это еще не предел роста. Более 200 млрд м³ составляют экспортные обязательства «Газпрома», увеличивающиеся год от года. В современных условиях они выглядят приоритетными, поскольку, кроме экономической выгоды, позволяют Кремлю рассчитывать на политические дивиденды. Газовая труба, в понимании российского руководства, является эффективным рычагом влияния на развитие ситуации в Европе.

В итоге Россия опустилась на «газовый шпагат», столкнувшись с нехваткой газа на внутреннем рынке из-за необходимости обеспечивать экспортные контракты. Впервые это случилось холодной зимой 2005–2006 годов, когда «Газпром», чтобы обогреть соотечественников, ограничил поставки в Европу. Столбики термометров в Москве тогда прочно обосновались ниже 30-градусной отметки. Хорошо известно, что зимой 2006-го был сокращен экспорт «голубого золота» в Украину, Венгрию, Сербию, Италию и другие страны. Кроме того, были уменьшены объемы поставок газа и российским электростанциям.

Единственным шансом «Газпрома» свести концы с концами в таких условиях стало установление контроля над запасами природного газа Туркменистана. Решению этой задачи было посвящено немало политических усилий.

В 2005 году «Газпром» выкупил 7 млрд м³ туркменского газа, в 2006-м — 10 млрд м³, а затем рост закупок стал ошеломляющим: до 70 млрд м³ в 2007-м, 63–73 млрд м³ в 2008-м, а начиная с 2009 года — 70–80 млрд м³ в год с расчетом до 2028 года! «Туркменский газ постоянно учитывается в балансе «Газпрома», и у нас практически не существует сегодня альтернативы значительным объемам газа, получаемым нами из Туркмении, заменить его другими источниками затруднительно», — признавал еще в середине апреля 2005 года специальный представитель президента России по вопросам международного энергетического сотрудничества Игорь Юсуфов[138].

За последние годы на основе стратегических сложностей «Газпрома» определились приоритеты России в энергетической сфере: установить российский контроль над источниками энергоресурсов в Центральной Азии и «трубой», по которой происходит транспортировка газа западным потребителям. Их успешное решение позволило бы «Газпрому» относительно комфортно пережить ближайшие 20 лет, за которые Россия планирует завершить техническую модернизацию газовой промышленности и сможет приступить к самостоятельной разработке месторождений Восточной Сибири или Арктики. Разумеется, в этой стратегии не оставалось места Украине с ее суверенными интересами.

Любопытный момент: пока цена газа для Украины была низкой, «Газпром» обвинял нашу страну в воровстве, но когда она стала одной из самых высоких в Европе, это спровоцировало политическое противостояние. Кремль в связке с «Газпромом» быстро научился не просто манипулировать ценой «голубого золота», а влиять на саму рыночную конъюнктуру европейского энергетического рынка.

Проблема ценообразования на энергоносители возникла после распада СССР, и первые решения были, мягко говоря, не всегда взаимовыгодными. Переход на рыночные взаимоотношения между обретшими независимость республиками бывшего СССР, естественно, поставил вопрос об определении рыночной цены на российский газ для Украины. «Газпром» в 1993 году заключил со всеми бывшими странами СЭВ и СНГ, покупавшими русский газ, новые контракты. Они пришли на смену старым советским соглашениям и контрактам 80-х (практически весь 1992 год «Газпром» потратил на перезаключение или подтверждение контрактов с западными покупателями). Речь не идет о межправительственных газовых соглашениях, поскольку вопросы ценообразования и качества газа (определяется химический состав газа и точка росы) выносятся в контракты между хозяйствующими субъектами.

В нашем случае речь идет о газовом контракте между АК «Укргазпром» и ОАО «Газпром», заключенном в 1993 году. Российская энергетическая монополия предложила использовать в качестве шаблона прежние газовые взаимоотношения между СССР и ФРГ, а также формулу ценообразования на советский газ, разработанную в период подготовки к первым большим газовым поставкам в Германию.

Изначально поставки газа в Украину носили непрозрачный характер, а в определении цены газа использовались технологии «ручного управления». Стоит ли удивляться, что формула цены газа в итоге приобрела скорее политический, чем финансовый или экономический оттенок.

Украина согласилась с предложением российской энергетической монополии не от хорошей жизни — у тогдашнего руководства «Укргазпрома» просто не оказалось альтернативных идей для осуществления ценообразования. К сожалению, украинцы получили газового «кота в мешке», ведь целесообразность использования для определения цены газа Украине «немецкой» формулы с ценой мазута и газойля в портах Гамбурга и Роттердама вызывает обоснованные сомнения.

В 1993 году «Газпром» выступил с инициативой постепенно довести цену на газ для Украины до рыночной, которая в соответствии с «немецкой» формулой, определялась в $80 за 1000 м³. Российская энергетическая монополия постепенно набирала вес и влияние, потому стремилась диктовать свои правила игры. Размер ставки транзита и цена газа в «газовых» контрактах Украины с «Газпромом» определялись как взаимосвязанные (статья 11 Межгосударственного Соглашения от 18.02.1994)[139].

Решение экономической проблемы в части поставок энергоресурсов осуществлялось через политические шаги. Например, долги за газ были урегулированы межправительственным соглашением о взаиморасчетах, связанных с разделом Черноморского флота и пребыванием Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины. Этот документ предусматривал компенсацию российской стороной стоимости ее части Черноморского флота и оплату пребывания российских баз в Крыму до 2017 года постепенным погашением задолженности Украины по газу [140].