Мирослав Крлежа Поездка в Россию О ПУТЕШЕСТВИЯХ ВООБЩЕ (Впечатления от северных городов) Мои путешествия часто — как бы это сказать — получаются скучноватыми. Я видел Неаполь, но не умер (Vedi Napoli е poi muori![1]). Я побывал на острове Капри, но избежал неотвратимой встречи с Максимом Горьким[2]. Я лицезрел купола собора Святого Петра, не побывав в Риме (как ни странно, это так и было). Был я и на Акрополе, над которым обычно ясное голубое небо, но в день моего приезда шел дождь и объявили мобилизацию. Всюду и везде кишели люди в военной форме, и во всех витринах были выставлены сине-белые транспаранты с надписью: «Zito о bazilevs mâs!»[3]. Батальоны пехоты в грязных гимнастерках цвета хаки с пятнами крови маршировали перед Акрополем, горланя солдатские песни, и вся эта тифозно-холерная атмосфера, вкупе с общим мутным грязноватым колоритом, помешала мне насладиться видом «красивейшего здания Греции — Парфенона» и почувствовать классическую золотую пропорцию большого и малого: AC: CD=CD:(AC+CD). То, что было суждено увидеть и оценить нашему сиятельному Франьо Марковичу[4] или благополучно здравствующему Мережковскому[5], не дано было мне, многогрешному. Стражники Его Величества (ныне в бозе почившего короля Константина[6]) обломали об меня свои приклады, когда я, проявив немыслимую и, разумеется, чисто плебейскую дерзость, попытался заглянуть за решетчатую ограду королевской виллы на Кале-Мария в Салониках. — «Вон отсюда!» В Генуе я чудом избежал хорошей трепки, когда попытался объяснить матросам, поднимавшимся на борт броненосца ради участия в военной авантюре при Триполи, что довольно глупо называть именем Данте Алигьери эту громадину, оснащенную тридцатисемимиллиметровыми орудиями. В Париже мне довелось увидеть сотни тысяч республиканцев, в состоянии крайней экзальтации прославлявших Его Величество короля Альфонса Тринадцатого[7]. Я никак не мог взять в толк, что бы это могло означать. В то утро для меня перестала существовать Третья Буржуазная Республика, и я помню совершенно точно, что вопли сумасшедших в Шарантоне (заведение под покровительством Святого Мориса в Шарантоне — нечто вроде лондонского Бедлама, другими словами, парижский Стеньевац[8]) мне показались куда более осмысленными. Там текла тихая, зеленая Марна, в сумерках чернела аллея сгорбленных платанов, и в Шарантоне, по-моему, все было на своих местах. Мотаясь по надобностям своей авантюрной солдатской карьеры по пространству между Карпатами и Адриатикой, я установил, что Станислав во многом похож на Любляну (Laibach und Stanislau — южная и северная окраины K.и. K.[9]). Однажды утром, сидя в кафе в Станиславе и просматривая какой-то украинский литературный листок, я размышлял о славянстве. Весь город неизвестно почему был увешан траурными флагами, а я с горечью думал о дурацком положении какого-нибудь символиста, поклонника Бодлера или последователя Жозе Мария де Эредия[10], живущего в таком вот пункте королевской империи. В Кракове и Лионе мне случалось напиться до бесчувствия, и еще по меньшей мере двадцать городов удостоились чести видеть меня пациентом своих больниц. В Салониках я впервые услышал выстрелы из боевых орудий греческого броненосца «Averof», причем лично убедился в справедливости пословицы, уравнивающей дурака по тупости с пушкой. При виде Везувия и Стромболи, изрыгающих пламя, мне сначала показалось, что они похожи на печь для обжига известняка где-нибудь в словацких Татрах. Тем не менее, окружающие с пафосом утверждали, что перед нами извержение внесенного во все бедекеры вулкана Везувия. Люди вообще склонны к пафосу, особенно ложному. Сторонники ложного пафоса не найдут в моих путевых заметках ничего для них подходящего. Я не любитель поездок, дающих повод патетическим культурно-историческим реминисценциям! Поскольку каждый субъект представляет собой комок плоти и крови и как таковой безусловно преходящ в своем земном существовании, то реки, города и люди, пропускаемые через сознание путешественника, возникают только благодаря ему и, следовательно, вместе с ним исчезают. Эти мои краткие наброски лишены особых претензий в плане культурно-историческом, и особенно информационном. Путешествуя, я не стремлюсь к посещению соборов, да и в музеи заглядываю редко. Хочу подчеркнуть, что я предпочитаю демонстрации, уличные стычки, забастовки, паровые машины, женщин, покойников в гробах и вообще обычную неприкрашенную жизнь картинам, выставленным в залах различных академий, а также барокко и ренессансу. На одном из наших ренессансных островов меня как-то ночью бросили в венецианскую темницу, где я слушал вой сирокко, бившегося о стены крепости. Я чувствовал себя каким-нибудь графом Монте-Кристо или Конрадом Фейдтом из приключенческого фильма, ожидающим прихода палачей с обнаженными мечами. И все это случилось из-за того, что я не хотел снять шапку во время исполнения гимна «Боже праведный, нас спасший…»[11]. С тех пор я ненавижу Ренессанс! Мне трудно понять старика Джалски[12], который мог часами сидеть, любуясь «вечной красотой» Венеры Милосской. При виде этой «вечно прекрасной» Венеры я пожал плечами, послал к дьяволу всех стоящих перед ней снобов и повернулся к ним спиной. Клянусь! Есть картины, с которыми человек живет долгие годы. Лет десять назад в далеком, закопченном городе, где текли глухонемые, глубокие зеленые воды, в которых трепетно переливались отблески света, я увидел на картине фигуру святого в плаще из ярко-красного сукна, и по сей день я ношу в себе этот кровавый румянец, это пурпурное пятно подобно возгоревшемуся во мне драгоценному огню. Я люблю Брейгеля[13], голландский бархат и хрусталь — в одиночестве, в четырех стенах, в тишине комнаты, зимой, глубокой морозной ночью, когда в печной трубе завывает ветер. Я не могу смотреть картины в музейных залах, под скрип паркета. Мне действуют на нервы снобы и мысль о том, что и я, скорее всего, тоже сноб, кому-то действующий на нервы. (Ведь небо никогда не бывает так запачкано бесконечным множеством взглядов, как в ночь лунного затмения. Кто только тогда не смотрит на небо? И тем, кто каждый вечер привык смывать с себя следы нашей цивилизации, глядя в чистоту небес, ничего не остается, как опустить глаза. Живя в буржуазном обществе, не следует устремлять свои взгляды параллельно прочим особям. И с картинами точно так же, как с лунным затмением.) Быть может, рассказать, как однажды утром, в праздничный день, я оказался в берлинской синагоге, где все господа были в черных цилиндрах, а дамы — в шелках и старинных золотых украшениях, и седобородый раввин вещал о пятитысячелетнем Израиле? Или вот железнодорожная катастрофа, в которой погибли двадцать семь человек, — как описать кошмарный запах крови, газа и серы? Можно поведать и о том, как я был необыкновенно польщен выпавшей на мою долю честью дышать одним воздухом с Роменом Ролланом[14], гостем республики Чехословакии в резиденции пана Масарика[15] (человека, начинавшего свою карьеру научным исследованием о самоубийствах). Рассказать, почему я собрался в Россию? вернуться Vedi Napoli е poi muori! (итал.) — Увидеть Неаполь и умереть! (Прим. перев.). вернуться Биографы М. Крлежи не упоминают дату его пребывания на о. Капри. Вероятно, это была очень непродолжительная поездка. М. Горький с 1906 г. провел там семь лет. Вряд ли известный писатель стал бы в то время встречаться с кадетом Людовицеума. С 1921 г. М. Горький жил в Сорренто, недалеко от о. Капри, но до 1926 г., т. е. до года выхода книги «Поездка в Россию», пребывание М. Крлежи в Сорренто также не упоминается. В то же время К. с уважением относился к Г., как к человеку левых убеждений и талантливому писателю. вернуться Zito о bazilevs mâs! (новогреч.) — Да здравствует наш король! (Прим. перев.). вернуться Маркович (Marković), Франьо (1845–1914) — хорватский поэт, теоретик литературы, философ и эстетик. вернуться Мережковский, Дмитрий Сергеевич (1866–1941) — русский писатель, религиозный философ. С 1920 г. в эмиграции. Стремился осмыслить мировую историю как вечное борение «религии духа» и «религии плоти». вернуться Константин (Κωνσταντίνος. 1868–1923) — король эллинов. Занял королевский престол в Афинах после убийства в 1913 г. Георгия (Γεώργιος) I, датского принца, избранного в 1863 г. королем эллинов. Во время Балканских войн 1912–1913 гг. командовал вооруженными силами Греции. Все симпатии К. были на стороне Центральных держав. С началом Первой мировой войны, несмотря на симпатии населения и правящего класса к Антанте, объявил состояние нейтралитета, на деле благожелательного к Германии и ее союзникам. Будучи родственником германского кайзера Вильгельма II, в условиях оккупации англо-французскими войсками и экономической блокады страны, был вынужден 10 июня 1917 г. отречься от престола в пользу своего второго сына Александра (Αλέξαντρος). После этого уехал в Швейцарию. После смерти сына 19 декабря 1920 г. был восстановлен на престоле и встал во главе вооруженных сил в войне с Турцией. В конце августа 1922 г. греческие войска потерпели полное поражение, в армии вспыхнуло восстание, и К. вторично отрекся от престола, на этот раз — в пользу старшего сына Георгия. После отречения уехал в Италию, где и умер в Палермо. вернуться Альфонс (Alfonso) XIII (1885–1941) — испанский король из династии Бурбонов. В 1923 г. во время его правления была установлена диктатура генерала Примо де Ривера. После его отставки в 1930 г., в 1931 г. Альфонс XIII покидает Испанию, в которой устанавливается демократическая республика. вернуться Стеньевац (Stenjevac) — больница для умалишенных в Загребе. вернуться К. und К. — Kaiserlich und Königlich (нем.) — эта аббревиатура расшифровывается как титул — «императорский и королевский». В 1867 г. Австрийская империя превратилась в Австро-Венгерскую, была установлена система дуализма. Было подписано соглашение между Австрией и Венгрией (Ausgleich — Kiegyezés, нем. −венг.). Император Франц Иосиф I Габсбург короновался в Вуде венгерской короной и стал королем Венгрии. В австрийской части он продолжал титуловаться императором. Соответственно, в Австрии правительства, представительные и государственные учреждения, железные дороги, школы, армия и т. д. именовались императорскими, а в Венгрии — королевскими. Существовало и общее правительство в составе трех министерств — военного, иностранных дел и финансов. До 1867 г. существовала аббревиатура К.k., поскольку с точки зрения Вены понятия «императорский» и «королевский» совпадали. Венгерская сторона этого не признавала, и с 1867 г. по ее настоянию появился союз «und», разделявший две части государства по принципу персональной унии и подчеркивавший их равенство. В 1868 г. было заключено венгерско-хорватское соглашение (Kiegyezés — Nagodba, венг. −хорв.), согласно которому Хорватия объявлялась «политической нацией» и получала «политическую автономию» в составе Венгрии. Франц Иосиф I Габсбург короновался только венгерской короной, и носил титул «Император Австрийский, Апостолический Король Венгрии». Хотя он титуловался также и как «Король Далмации, Хорватии, Славонии», эти королевства были составной частью венгерской короны. Формально Соглашение 1868 г. было договором двух равных субъектов — Королевства Венгрии и Триединого Королевства Далмации, Хорватии и Славонии. В Загребе функционировали автономный Са́бор (парламент) и автономное правительство, целиком подчинявшееся «общему» правительству в Будапеште, по сути — венгерскому. Автономную администрацию возглавлял бан, утверждавшийся императором и королем по представлению правительства Венгрии. Но Далмация находилась в составе австрийской части монархии. Правительство Хорватии состояло из трех, с 1914 г. — четырех департаментов: внутренних дел, юстиции, просвещения и церкви, а также национальной экономики. Далмация, которая находилась в составе австрийской части монархии Габсбургов, в которую вошла в 1797 г. вернуться Бодлер (Baudelaire), Шарль (1821–1867) — французский поэт. Предшественник французского символизма. Эредия (Heredia), Жозе Мария де (1842–1905) — французский поэт, участник группы «Парнас». вернуться Государственный гимн Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев (на слова сербского поэта Йована Джорджевича, 1826–1900) во главе с династией Карагеоргиевичей (Karadordevići). (До 1918 г. — гимн Королевства Сербии.) 1 декабря 1918 г. провозглашено Королевство СХС (КСХС). 3 октября 1929 г. КСХС переименовано в Королевство Югославию. Петр (Petar) I Карагеоргиевич правил в Сербии в 1903–1914 гг. Его сын принц-регент Александр (Aleksandar) I, в руках которого с 22 июня 1914 г. фактически находилась вся власть, стал в 1918 г. «объединителем югославянских земель». После смерти Петра в 1921 г. официально вступил на престол. Александр Карагеоргиевич в 1934 г. в Марселе вместе с министром иностранных дел Франции Луи Барту был убит членами хорватской и македонской националистических террористических организаций — соответственно, усташей Анте Павелича и Внутренней македонской революционной организации — ВМРО Ивана (Ванчо) Михайлова. вернуться Джалски (Ðalski), Ксавер Шандор, наст. имя Бабич, Любомир (1854–1935) — хорватский писатель, политический деятель, чиновник, занимавший высокие посты и в период существования Австро-Венгрии, и в период Королевства СХС. вернуться Брейгель (Bruegel de Oude), Питер (между 1525 и 1530–1569) — нидерландский живописец и рисовальщик. вернуться Роллан (Rolland), Ромен (1866–1944) — французский писатель, музыковед. В 1915 г. опубликовал антивоенный публицистический сборник «Над схваткой». Сочувствовал социалистическим идеям, при неприятии всех форм революционного насилия выступал в защиту Советской России и СССР. вернуться Масарик (Masaryk), Томаш Гарриг (1850–1937) — известный чешский философ и политик, первый президент Чехословакии в 1918–1935 гг. Работа М., представленная в 1878 г. на звание профессора, посвящена самоубийствам как массовому социальному явлению. Причины самоубийств М. видел в шаткости религиозных убеждений и недостаточной организованности общества, а выход — в соединении науки с религиозностью. Как политический деятель — основатель и идеолог либеральной Чешской народной партии реалистов. В 1892 г. избран в австрийский парламент — рейхсрат. Политические идеи М. оказали большое влияние на либеральную часть общественного и национального движения в Хорватии в начале XX в., в частности — на вошедшую в созданную в декабре 1905 г. Хорватско-сербскую коалицию (ХСК), Хорватскую народную партию прогрессистов, одним из лидеров которой был Джюро Шурмин. В 1909–1911 гг. М. резко критиковал политику Австро-Венгрии по отношению к южным славянам, в частности — аннексию Боснии и Герцеговины 6 октября 1908 г., во время Загребского процесса пятидесяти трех сербов и процесса Г. Фридьюнга. |
