— Ты что себе позволяешь?! — закричала Лена, вскакивая на ноги. — Негодяй, подлец! Хочешь, чтобы я сейчас позвонила Светлане, а она — тем, кто тебя разыскивает? Я так и сделаю!

— Нет, Леночка… нет, — забормотал он, пьяно размахивая руками. — Я… нет… Все. Пойду спать, прости меня, Лена… Такой день… с ума сойти!

Лена брезгливо поправила юбку.

Савин даже не смотрел в ее сторону, когда Лена помогала ему добраться до маминой комнаты. Потом, швырнув на кровать комплект постельного белья, она впервые пожалела, что в ее комнате нет замка. Но вскоре нашла выход: принесла из кухни стул, просунула ножку в массивные дверные ручки. Теперь никто не войдет к ней!

Если бы от всех напастей можно было бы так легко избавиться!

Она постелила постель на своем диване (на их диване!), разделась догола, упала на белые простыни, зарывшись лицом в подушку, и затряслась в горьких, безутешных рыданиях.

— Так, значит, он — директор банка? — удивился Алтухов. — Вот это номер! Куда ни плюнь — все директора банков, и все проходимцы!

— Почему ты так считаешь? — удивилась Светлана.

Они сидели на кухне, пили виски из личных запасов Савина. Алтухов жадными глазами поглядывал на распахнутые полы халата, под которым голубел полупрозрачный пеньюар, под которым… И чего он сразу, когда она выскочила к нему в одном пеньюаре, не встал на колени и не поцеловал каждый сантиметр стройных бронзовых ног, слепящих теперь глаза сквозь тонкую ткань?

— Почему? Ну как же, я ведь рассказывал тебе о директоре банка, который увез жену Данилова в Женеву.

— А, помню, — засмеялась Светлана. — Когда мы разговаривали по телефону первый раз, ты заорал: ну где твой директор банка? Я чуть не умерла от страха! Звоню-то по объявлению, а меня вдруг про мужа спрашивают, да еще в таком тоне!

— А я думал, это Марина Данилова звонит.

— Погоди, Ал… Жену Данилова зовут Марина? Вот это новость!

— Ну да, Марина. Вы что, знакомы?

— Нет, но… Савин год назад был в командировке, и как раз в Женеве.

— А что он там… — бодро начал Алтухов и вдруг осекся, задумался. — В Женеве, говоришь, был… А роман про то, как бизнесмен в Париже охмурял зеленоглазую блондинку… Очень все это интересно!

— А она блондинка? Я имею в виду жену Данилова. Зеленоглазая?

Алтухов вспомнил Марину, выгнавшую его несколько дней назад из квартиры Данилова, и раскрыл рот от изумления.

— Ну дела-а-а! — протянул он, качая головой. — Да это что ж получается, мне заказали роман про то, как твой муж уводил жену моего друга?! Да мыслимое ли это дело?

— Ну так что, блондинка она?

— Конечно, блондинка, злая, зеленоглазая стерва!

Светлана засмеялась.

— И ты про нее… роман писал, чтобы заработать для меня деньги? Ой, Ал, я не могу!..

— А я могу? — расстроился Алтухов. — Теперь-то что делать? Придется возвращать аванс, а значит… — Он помолчал и с тоской добавил: — Ты меня выгонишь, Света…

Было от чего расстроиться! Первые минуты неожиданной встречи, визит бандитов, драка совсем вышибли из его головы самое главное: деньги! Он же взял их у ее мужа!

— Надо же, сколько интересного мы с тобой узнали, — изумилась Светлана, не обращая внимания на его страдания. — Марина Данилова работает в банке Савина. У меня и в мыслях не было связать фамилию Макса с этой дамой. Как тесен, оказывается, мир! Кстати, знаешь, кто отец этой Марины Григорьевны?

— Наверное, Григорий, — пробурчал Алтухов. Он даже на голубой пеньюар перестал поглядывать — недостоин!

— Вот именно! Григорий Анисимович Лизуткин, тот самый, который послал охранников Савина к тебе за рукописью. Хозяин фирмы «Тропикус» и банка, в котором Савин директорствует, и еще каких-то фирм и компаний.

— Придется и ему набить морду, — мрачно подытожил Алтухов, поднимаясь из-за стола.

— Ты куда? — удивленно спросила Светлана.

— Пойду… Завтра верну ему деньги, у меня с собой не все, двести долларов разменял. Я люблю тебя, Света, я очень люблю тебя… Но деньги у твоего мужа взять не могу. А тебе нужен богатый…

— Ты что… действительно собрался уходить? Но почему, Ал?

— Потому что ты сама сказала, такой тебе не нужен. Может быть, потом, когда заработаю… А пока, что ж… не судьба, значит. — Он болезненно поморщился, потер пальцами виски и пошел из кухни, низко опустив голову.

Светлана глазам своим не верила. Этот лихой великан, который только что отлупил двух охранников, обиделся, как ребенок, и собрался уходить от нее!

— Стой! — закричала Светлана. — Немедленно остановись, балбес несчастный! — Она догнала его, крепко обняла, всем своим горячим, дрожащим телом прижимаясь к нему. — Дурак, ну какой же ты дурак, Ал! Я тоже люблю тебя, понимаешь? Я люблю просто тебя, а не твои деньги. Мне приятно, что ты заработал для меня деньги, что хотел отдать половину… А все отдал бы?

— Конечно, — не раздумывая кивнул Алтухов.

— Тогда не нужно мне никаких денег, мне нужен ты… — И, опустив глаза, прошептала: — Оставайся, Ал…

— Правда?! Света!! — Он с такой силой сжал ее в объятиях, что она поневоле охнула.

— Ал, ты все кости мне переломаешь, сумасшедший! — И счастливо улыбнулась, откинув голову.

Он наклонился, жадно поцеловал ее, потом еще и еще, а потом подхватил на руки и принялся прыгать по кухне так, что посуда в сушилке затарахтела.

— Я люблю тебя, Ал! — расставив руки, кричала Светлана.

— И я тебя люблю! — рявкнул Алтухов.

— И мы развалим весь дом! У соседей внизу, наверное, люстра уже грохнулась!

— «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем!..» А затем — это главное!

— Вот здорово! Превращается жизнь наша в замкнутый круг! И мне он жутко нравится!

— Нет, не превращается! Мы разорвали круг!

— А потом — превращается! Ты же сам об этом сказал в своем стихотворении!

— Это когда нет любви, нет любимого человека рядом! А когда есть — жизнь похожа на лестницу в небо.

— И мы будем подниматься все выше и выше, пока солнце не обожжет наши крылья и мы не упадем на самое дно самого глубокого ущелья? Мне жалко птичек, Ал!

— Вместе — не упадем!

— Все неправильно ты говоришь! Мы разорвали плохой круг и очертим новый, в котором будет хорошо! У каждого человека должен быть круг, где ему нравится, вот так! Слушай умную женщину, господин поэт!

— Слушаю и повинуюсь, моя госпожа! Хочешь круг — и я буду в нем рядом с тобой, хочешь клетку — и я в нее залезу, только бы ты была рядом!

— Ты не поместишься в клетке! — засмеялась Светлана.

— Если ты хочешь, чтобы я был рядом, — раздвину прутья, раздвину стены, а не получится — себя разрежу напополам!

— Хочу, хочу, хочу! Разрывать круг можно только для того, чтобы создать новый, чудесный! Иначе жизнь сама замкнется в такой ужас, из которого и вправду некуда будет рваться! Как ты правильно все сказал! Я хочу, слышишь, Ал?! Хочу, хочу! — Она исступленно барабанила кулачками по его широкой груди.

— Приказывай! Только вот… — Он вдруг остановился, бережно поставил ее на пол, грустно улыбнулся. — Денег у меня теперь нет. Надо будет думать, как заработать.

— Тебе вовсе не обязательно возвращать аванс Савину, — сказала Светлана.

— Нет, так не пойдет, Света.

— Пойдет! Он вряд ли захочет устраивать скандал вокруг своего имени! Ты понимаешь, что он сделал? Заказал роман о том, как соблазнил замужнюю женщину, разбил семью… две семьи, изменил жене! Если об этом узнают, кто станет доверять такому нечестному банкиру? Все побегут забирать свои деньги из банка, он вмиг станет банкротом!

— Нет, моя хорошая, моя любимая, нет. Я в такие игры не играю. Я слишком люблю тебя, чтобы так поступить.

— А ты и вправду писал роман о Марине?

— Да как тебе сказать, Света… Я столько думал о тебе, так много хотел сказать, что… в общем, получался роман о тебе. О том, какая ты красивая, как я люблю тебя.

— Ну вот и напиши об этом!

— Конечно, напишу. Но сперва деньги верну.