Я улыбнулся, демонстрируя признательность за оказанное доверие, но ответ по-прежнему оставался отрицательным.

— Понимаю, это не совсем ваше, — кивнул он.

— Я стараюсь быть честным с вами, губернатор.

Ему понравились мои слова, и он так сильно хлопнул меня по плечу, что я даже пошатнулся.

— Да, издержки вашей работы. Вы должны быть честным. — Он рассмеялся и взял меня за руку. — Спасибо, что пришли, Пол. Дайте мне знать, если передумаете.

— Рад был видеть вас, губернатор, — сказал я, но он уже обменивался любезностями с кем-то из присутствующих.

Я взял еще один бокал мартини в баре, но осушить его не успел. Пришлось вступить в разговор с юристом, которого я уже встречал раньше, но забыл, как его зовут. Мы стали обсуждать групповые иски. В конце концов я вспомнил, кто он, и вдруг увидел ее.

Все-таки она пришла.

Шелли стояла в компании двух мужчин-юристов и женщины, работающей в консалтинговой фирме. Мужчины не сводили с Шелли влюбленных глаз, но чувствовалось, что они не в ее вкусе — слишком болтливы. Я никогда не видел Шелли в черном атласном платье с глубоким вырезом, подчеркивающим ее длинную шею и узкие плечи.

Я глубоко вздохнул — это было как ножом по сердцу.

Она пыталась вытрясти из них деньги для своей юридической консультации. Место для этого выбрано идеально, тем более что она дочь почетного гостя вечера. Шелли пошутила и взяла одного из мужчин под руку. У меня перехватило дыхание, словно кто-то ударил кулаком в горло. Она повернула голову и встретилась со мной взглядом. В этот момент я вдруг понял, что стою неподвижно, в полном одиночестве и не свожу с нее глаз.

Я поднял бокал, приветствуя ее, и попытался выдавить некое подобие улыбки. Она прищурилась, а затем обратилась к своим собеседникам с благостным выражением лица. Шелли контролировала свое поведение, но я знал, о чем она думает. Я для нее как муха в супе.

«Это было не самое лучшее время в моей жизни», — сказала она однажды. Как будто не подразумевала ничего личного. Как будто все было оплачено.

Я повернулся к бармену, чувствуя себя обманутым и взбешенным, и заказал еще один мартини, хотя понимал, что у меня скоро начнет заплетаться язык. Но мне нужно было еще немного взбодриться.

— Привет, Пол.

Я обернулся — она уже стояла передо мной. Я с трудом подавил желание обнять ее. Этот порыв казался мне таким естественным… Когда нас разделяло расстояние в семьдесят метров, мне было намного проще сдерживать себя.

— Обрабатываешь клиентов?

— Как и все, кто пришел сюда. — В руке она держала стакан с апельсиновым соком, наверняка без капли спиртного. Шелли вела здоровый образ жизни, занималась кикбоксингом, участвовала в марафонах и даже имела диплом инструктора по самообороне. Она была почти на тридцать сантиметров ниже меня, но за пару секунд могла без труда размазать меня по стенке.

Сейчас, с макияжем, прической, в жемчугах и вечернем платье, она выглядела иначе, чем я привык видеть ее, и мне даже стало немного обидно. Она не должна меняться.

— Как поживаешь? — спросила Шелли.

Я начал со стандартной фразы «Лучше всех», но в облике Шелли было нечто такое, что будило во мне самые острые переживания. К тому же я изрядно выпил, поэтому замолчал.

Она кивнула, заметив мои сомнения.

— Я знаю, ты защищаешь сенатора Алмундо по делу о злоупотреблении общественным доверием.

— Может, лучше поговорим о погоде? — Я поставил бокал на стойку бара. Приятная светская беседа. С таким же успехом она могла втыкать булавки в изображающую меня куклу вуду.

Шелли смотрела оценивающе, и меня не устраивало то, что она могла увидеть. Я не представлял, какую реакцию хотел у нее вызвать. Но явно не жалость. Я хотел поразить, увидеть, что ее раздирают внутренние противоречия.

Но тогда это была бы не Шелли. Я знал, что Шелли — необычайно милая, щедрая особа, которая помогает детям, имеющим проблемы с законом. Однако большую часть жизни она занималась тем, что лечила свои душевные раны и прекрасно умела контролировать свои эмоции. В умении держать мину при плохой игре ей не было равных.

— Ты ставишь меня в неловкое положение, — сообщила она.

— Ты права. Я бы с удовольствием сказал, что безумно рад видеть тебя, — я приблизился к ней, — но сейчас неподходящий момент. Если действительно возникнет желание пообщаться, ты знаешь мой номер телефона.

Она наградила меня едва заметной улыбкой, и я пошел искать Лайтнера. Он разговаривал с мужчиной, работающим в полиции штата. По его лицу было видно, что Лайтнер с большим удовольствием покинул бы этот прием.

— Ты нашел ее? — спросил меня Лайтнер.

— Я и не искал.

Лайтнер хлопнул меня по руке:

— Ты неисправим, Райли. Ну что, теперь мы можем пойти отужинать стейком?

«Шевроле» детектива Майкла Макдермотта двигался по Карнивал-драйв, где в этот теплый вечер весь квартал высыпал на улицу — люди стояли небольшими группами около своих домов. На подъездной тропинке был припаркован черный внедорожник, на кузове которого виднелась надпись: «Окружной отдел криминалистики».

Срочный вызов поступил без двух минут пять — ровно за две минуты до того, как у Макдермотта и его напарницы Столетти должно было закончиться дежурство. Карнивал-драйв расположен в северной части города, на самой окраине. Лишь один квартал в этом районе входил в компетенцию следственной группы Макдермотта.

Если бы не эти две минуты, Макдермотт сейчас ужинал бы дома с дочерью. Лишнее доказательство тому, что в жизни важна любая мелочь.

— Меня сейчас замучает ностальгия. — Детектив Рики Столетти свернула пластинку жевательной резинки и отправила в рот, когда они тронулись с места. Столетти была его напарницей уже три года — с тех пор как ее перевели из отдела расследования тяжких преступлений, находящегося в северном пригороде.

Она вполне могла возмутиться и не откликнуться на звонок, раздавшийся в последние минуты дежурства, могла отпроситься и не ехать на задание. Из-за этого убийства им придется потратить не меньше трех часов личного времени. Мистер Фредерик Чианчио испортил вечер им обоим.

Полицейский в форме — крепкий ирландский парень по имени Брейди — закончил опрашивать соседей и подошел к ним.

— Привет, шеф! Привет, Рики!

Макдермотт сдержался и ничего не ответил, лишь удивленно приподнял брови.

— Фредерик Чианчио, — сообщил Брейди, листая свой блокнот. — Шестьдесят два года. На пенсии. Раньше работал на охранную фирму «Бристоль секьюрити». До этого трудился в тюрьме «Энсайн коррекшионал».

— Хм… — Столетти энергично жевала жвачку. «Энсайн коррекшионал», тюрьма строгого режима, находилась в западной части округа. — И когда он там служил?

Брейди пристально посмотрел на Столетти. Многие мужчины недолюбливают женщин, которые выше их ростом, а Столетти была довольно рослой, к тому же сильной и хорошо сложенной. Она следила за собой, и это делало ей честь. Столетти откинула челку со лба. Другим неоспоримым ее достоинством было то, что она никогда не красила волосы: светло-каштановые, с проседью.

— Соседи сказали, это было в конце семидесятых, — продолжил Брейди. — Говорят, после этого он лет двадцать проработал охранником.

Макдермотт запомнил на всякий случай эту информацию. Все знают, что у тюремных надзирателей бывают друзья и враги среди заключенных. Но двадцать лет после окончания работы — слишком большой срок.

— Множественные ножевые ранения? — спросил он.

— Множественные — это мягко сказано. Думаю, в качестве оружия использовалась отвертка. — Брейди кивнул в сторону толпы: — Сосед зашел к нему, когда Чианчио не явился на покер. Его машина стояла в гараже, поэтому он воспользовался запасным ключом, чтобы войти и осмотреться. И нашел его в спальне.

Макдермотт посмотрел на соседа, который грелся в лучах заходящего июньского солнца. Было около шести часов вечера. В этом районе проживали несколько полицейских: люди, которым по долгу службы приходилось большую часть времени проводить в городе, но жить они предпочитали за его пределами. Они старались поддерживать порядок в квартале, и преступления случались в этих местах нечасто. Район был небогатым: в основном состоял из участков, на которых располагались бунгало с прилегающими к ним гаражами на одну машину. Типичный пригородный поселок. Милое, тихое местечко.