Ладогин и Барабинский уходят.
Иволгин. Мне некогда заглядывать в собственную душу… а ты живешь тургеневской жизнью, Оля. Брось, очнись.
Оля. Дурак.
Иволгин. Не надо было путать, Ольга. Тогда ты тоже говорила «дурак». Души твоей не понимал.
Оля. Не смей… простить не можешь. Чужая и чужая, и уходи.
Иволгин. Увы, мне не до сцен. Подумай, успокойся и поймешь. (Уходит.)
Оля (Веснину). А вы чего стоите?
Веснин. Зря вы оба горячитесь. Любит он вас.
Оля. Меня никто не любит.
Веснин. Детские слова.
Оля. Вы тоже притворяетесь из жалости, а в душе…
Веснин. Не буду говорить, что там в душе.
Оля. Никто забыть не может.
Веснин. Эх, Оля, вы сами забыть не можете.
Оля. Милый мой Веснин, мне, правда, тяжко жить. Как вырваться? И еще этот дом, чужой, противный… Одна, одна. Одна? Вы можете сейчас отсюда позвонить Дзержинскому, напомнить обо мне?
Веснин. Оленька, вы для такой работы не годитесь.
Оля. Конечно, не гожусь… Можете или нет?
Веснин. Нет, то есть… Что же я ему скажу?
Оля. Сама скажу. Лишь бы напомнить.
Веснин (идет к телефону). Оля, это ведь серьезное дело.
Оля. Да не считайте же хоть вы меня за девочку.
Веснин (позвонил. Смущение). Товарищ председатель, говорит сотрудник ВЧК Веснин. Здравствуйте, товарищ Дзержинский. Только с вами будет говорить другой человек, Иволгина Оля… (Слушает.) Помните?.. Та самая…
Оля. Помнит!
Веснин. А мы живем коммуной. (Передает трубку.) Говорите же…
Оля (в трубку). Вы мне тогда сказали… Ох, простите. Здравствуйте… Правильно, волнуюсь. Вы мне велели обратиться к вам, когда мне будет трудно. Я не могу жить лишним человеком, который ни на что не нужен. Прошу вас, дайте мне рекомендацию на фронт. Я могу принести большую пользу… буду выносить раненых с поля боя… (Пауза). Самое горячее, от души спасибо. (Кладет трубку.) Веснин, я принята на фронт!
Входит Иволгин.
Иволгин. Что тут у вас происходит?
Оля. Произошло, голубчик. Я поеду в Царицын. Ты не понимаешь, а товарищ Дзержинский понимает, что у меня делается на душе. Вот тебе и тургеневская барышня.
Эпизод третий
Апрельским вечером в одном из тихих арбатских переулков. На лавочке у ворот небольшого особняка сидят Барабинский и Мариша.
Мариша. Назначаете свидания, а сами без внимания. Коварный мужчина.
Барабинский (в манере приказчика). А вы все семечки грызете, поцеловать нет никакой возможности.
Мариша. «Поцеловать»… Добейтесь.
Барабинский. А я и так у ваших ног.
Мариша. Вы на лицо взирайте, на ноги нечего.
Барабинский. Так говорится между барышней и кавалером.
Мариша. Ну, еще поговорите. Люблю слова.
Барабинский. Вы, Мариша, вынесли бы папиросочку.
Мариша. Вот какой невнятный. Нельзя. Хозяева всю прислугу выдворили.
Барабинский. А часто они так вас выдворяют?
Мариша. А вам-то что? Чего хотят, того и требуют. Самостоятельные люди. Голой рукой не возьмешь. Обещаются забрать меня с собой за границу. Советуете?
Барабинский. Соглашайтесь. Все равно брешут.
Мариша. Брешут, конечно. Но до чего задаривают! Одних чулок хватит на всю жизнь.
Барабинский. Туфли ихние?
Мариша. Хозяйкины. Два раза надевала и бросила. Мужики у них попроще, а бабы до чего привередливы… Перед каждой едой хозяйка платье новое сменяет. А ест, паразитка, пять раз в день. (Вздохнула). При таком достатке и я бы стала паразиткой.
Барабинский. Завидуешь?
Мариша. Будьте поинтеллигентней. Я вам пока не «ты».
Барабинский. Не буду, извините. (Глядя в сторону.) Вот и уходят ваши гости. Папиросочку, а?.. Симпатия…
Мариша. Злодей вы с женщиной… Уговорите. (Уходит.)
Локкарт и Рейли прощаются с Моршаном. Тот, опасливо оглядываясь и нахлобучив шляпу, удаляется.
Локкарт (вслед, с усмешкой). Рене Моршан, Рене Моршан — невероятный трус.
Рейли. Зачем его пригласили? Доверительное совещание — и репортер.
Локкарт. Не беспокойся, его трусость гарантирует молчание. До свиданья…
Рейли. Постой. За нами ходит хвост. Я третий раз вижу (в сторону Барабинского) эту фигуру.
Локкарт. Где?.. Этот?.. Хочешь с ним поговорить? Глупый русский детектив. Служил в охранке, теперь у них. Наивен до безумия и голоден, как все они. Я его кормлю, даю на папиросы, он носит мне газеты.
Рейли. Не увлекайся. Я его сам сейчас прощупаю. Чем ты занимаешься, любезнейший?
Барабинский. Слежу за господином Локкартом.
Рейли. О, это интересно. Кто же тебя послал?
Барабинский. Дзержинский.
Рейли. Глупо. Он не мог тебя послать.
Барабинский. Правильно, не мог. Вы, значит, разбираетесь.
Рейли. А говоришь — Дзержинский.
Барабинский. Он возглавляет, он, значит, и послал. Тоже надо понимать.
Рейли. Тебя следить послали или охранять господина Локкарта?
Барабинский. Их охраняют постовые, а я слежу.
Рейли. Но ты же провалился, как же ты можешь следить?
Барабинский. Почему — провалился? Я не провалился.
Рейли. Ты же сказал господину Локкарту, что ты за ним следишь.
Барабинский. Господин Локкарт не слепой, сам видит.
Рейли. Какая же тут слежка, братец?
Барабинский. Какая-никакая, а нам не переучиваться. Господин Локкарт, угостите папироской.
Локкарт дает папиросы.
Рейли. А я возьму и позвоню в ЧК.
Барабинский. Ну что ж, оставите без куска хлеба.
Рейли. Служил в Третьем отделении?[66] Жандарм или филер?
Барабинский. Филер.
Рейли. Сочувствуешь большевикам?
Барабинский. Если б они обеспечивали… а то фунт селедки на неделю — вот и сочувствуй.
Рейли. Что же ты им сообщаешь?
Барабинский. Что видим, то и пишем.
Локкарт (весело). Что же вы напишете сегодня?
Барабинский. Напишу, что господин Локкарт был в гостях. Засиделись… Вы куда пойдете?
Локкарт. К себе на квартиру.
Барабинский. Попрощались с неизвестным господином и пошли на свою квартиру ночевать.
Рейли. Ты невнимателен… был третий.
Барабинский. Да он человек, не стоящий внимания.
Рейли. Почему?
Барабинский. Мелкий человек. Не то что, скажем, вы.
Рейли (Локкарту). Он не лишен наблюдательности.
Локкарт. Да, любезнейший, такая информация стоит твоей селедки.
Барабинский. Могу быть свободным?
Локкарт. О да!..
Барабинский. Что видим, то и пишем… (Уходит к лавочке, где ждет его Мариша).
Рейли. И эти краснокожие хотят создать свою разведку.
Локкарт и Рейли пожали друг другу руки и разошлись.
Мариша. И не совестно просить папиросы у таких господ?
Барабинский. Я вожу знакомство с господином Локкартом.
