— Ступайте же вперед! — ответил незнакомец.

Тот, кто в один и тот же день назывался сначала дон Манрико и Кампурго, а потом Бартоломео Малатеста, завернул за угол гостиницы, вошел в пустынный переулок близ крепостного вала и, забравшись в пустую беседку при кабаке, объявил:

— Капитан д’Арпальер — это я. Если у вас есть со мной какие-нибудь счеты, вот мирный уголок, где можно объясниться. У вас шпага, у меня тоже; только, пожалуйста, поскорее.

— Я-то? Чтобы я стал драться с дворянином, которого от всей души уважаю и которому хочу оказать услугу? Нет! Ни за что!

— Если так и если, как я предполагаю, вы приехали от графа де Шиври или от его друга, шевалье де Лудеака, то говорите скорее.

— Хоть я и не служу у графа де Шиври, но знайте, что меня предоставила в его распоряжение та особа, у которой я служил в Париже, — графиня де Суассон.

— Хорошо! Так у вас, значит, есть поручение ко мне, присланному сюда самим графом де Шиври?

— И, без сомнения, вы уже догадались, с какой целью. Вы уже видели графа де Монтестрюка?

— Я скоро совсем подружусь с ним, и мы поедем вместе в Вену.

— Вы и приедете туда, я уверен, только другим путем и расставшись с вашим Монтестрюком.

— А! И это граф де Шиври так приказал?

— Он сам… А вот и доказательство…

С этими словами посланный графа де Шиври вынул из потайного кармана небольшую бумажку, запечатанную гербовым перстнем графа, и показал ее капитану.

— Мне очень жаль, однако, — сказал последний, — что нужно отказаться от этой поездки… она должна была совершиться при таких обстоятельствах, которыми я легко мог воспользоваться для известных планов…

— Успокойтесь… Если речь идет, как я догадываюсь, о том, чтобы причинить зло графу де Монтестрюку, такая возможность выпадет вам в Зальцбурге…

На бумажке было написано следующее:

— Ну, храбрый Карпилло! Я слушаю, — сказал капитан. — Итак, мы едем в Зальцбург?

— Да, не останавливаясь, не сходя с коня. После вашего отъезда случилось много нового. По какой-то неизвестной причине — сильные мира не всегда все говорят, в особенности дамы, — обергофмейстерина ее величества королевы вдруг сошлась в мыслях с графом де Шиври, и мне кажется, что она питает к графу де Монтестрюку такую же ненависть, как и сам граф Цезарь.

— Если их ненависть такая же, как моя, то ничто не в силах ее ослабить.

— Вот теперь нас с вами и посылают в Зальцбург, где мы должны встретить графиню де Монлюсон, которая едет в Венгрию…

— А! И графиня де Монлюсон тоже туда едет?

— Да, просто дурачество… Ну вот нам и надо расставить сети вокруг графини де Монлюсон… За этой самой дичью нам и предстоит охота…

— Гм! За женщиной!..

— Уж не затрудняет ли это вас, капитан?

— Я давно перестал затрудняться, друг Карпилло, но когда вы напали на след кабана, а приходится гнаться за ланью…

— Прекрасно понимаю… но прелесть обещанной награды не позволяет мне останавливаться на таких тонкостях… Притом лань еще и не взята… Граф де Шиври ждет нас в Зальцбурге, где графиня де Монлюсон остановится, как полагают, отдохнуть немного… Там мы, смотря по обстоятельствам, устроим так, чтобы наследница герцогства д’Авранш попала прямо в объятия к графу де Шиври… Ну а если правда, как уверяют, что граф де Монтестрюк обожает графиню де Монлюсон, то мне кажется, что тут можно будет славно отомстить.

— По рукам, Карпилло! — вскрикнул капитан в восхищении. — Но есть вещи, о которых ты не знаешь еще… и другая женщина будет в Зальцбурге…

— Другая женщина?

— Да, принцесса Мамиани, а с ней господин, которого я пустил за ней в погоню, маркиз де Сент-Эллис; она союзница графини де Монлюсон, а он друг и враг графа де Монтестрюка…

— Вы говорите такими загадками, капитан…

— Полно! Удары шпаг разъяснят все загадки!.. — И в порыве свирепой радости он поднял кулак и воскликнул: — Пускай же этот проклятый Монтестрюк едет теперь в Вену!.. Черт с ним! В Зальцбурге его ждет такая рана, от которой обольется кровью его сердце!.. — И он дико захохотал. — Я уж и не знаю, право, в кого он влюблен, этот волокита! Тут сам черт ногу сломит!.. В принцессу? Или в герцогиню? Но я так устрою, чтобы его поразил двойной удар!

Пока капитан д’Арпальер собирается отправиться в путь вместе с Карпилло, мы вернемся на опушку того леса, откуда силился выбраться раненый Паскалино, напрягая последние остатки сил. Когда он выбрался, невдалеке проходил человек. Итальянец позвал его, человек подбежал к нему.

— Помогите мне добраться до Меца, и я дам вам десять экю за труды… но у меня почти не осталось сил… надо достать телегу.

Обещанная награда соблазнила прохожего.

— Подождите здесь, — сказал он раненому.

Он скоро вернулся с клячей, запряженной в тележку, и, положив Паскалино на солому, взял клячу под уздцы и повел к городу.

Паскалино получил от своего проводника кое-какие тряпки, которыми обвязал, как умел, свои раны, чтобы остановить хоть немного кровь, и потом принялся составлять план действий. Можно было подумать, что близкая смерть придала ему и живости, и твердости. Он решил ехать прямо к графу де Колиньи, не теряя времени на розыски графа де Монтестрюка.

Считая каждую минуту и умоляя проводника подгонять клячу, которая, к счастью, шла гораздо быстрее, чем можно было ожидать, судя по ее жалкому виду, Паскалино добрался без всяких приключений до дома главнокомандующего и, объявив, что у него есть письмо к графу де Монтестрюку, которого все там знали, был впущен без всякого затруднения.

При виде хрипящего человека, который едва слышным голосом произносил имя графа де Монтестрюка, как призывает умирающий имя своего святого, Угренок бросился со всех ног к своему графу со словами:

— Там человек умирает! Скорее к нему, граф!

Гуго поспешил к умирающему.

— Узнаете вы меня, граф? — сказал ему честный слуга. — Это я имел честь нести с вашей милостью, когда вы переоделись в ливрею, портшез принцессы Мамиани, помните, в тот день?..

— Совершенно верно! — вставил Коклико. — Любезный, пропускай подробности… ближе к цели!

В нескольких словах несчастный Паскалино рассказал Гуго обо всем, что с ним случилось. Когда он дошел до дуэли с человеком, которого встретил у ворот Меца, Коклико вскрикнул:

— Высокий, худой, с сединой, на голове шляпа с пером? Это же мой испанец, дон Манрико.

— А моего звали Бартоломео Малатеста, и он уверял, что он итальянец…

— Два имени у одного и того же бездельника!.. И это он-то так славно тебя отделал, мой бедный друг?

Паскалино кивнул и рассказал, как у него отняли письмо принцессы, когда он упал.

— Но разбойник не знал, что принцесса передала мне еще и на словах содержание этого письма, — добавил он. — Я уверен, что если бы он заметил во мне малейший признак жизни, он бы распорол мне живот…

Потом Паскалино провел рукой по лбу, стараясь получше все припомнить, и продолжал:

— Да, принцесса умоляет вас ехать как можно скорее в Зальцбург, по дороге в Вену… Графиня де Монлюсон, у которой я видел вашу милость в Мельере, тоже уехала с намерением добраться до Венгрии, как полагают, а граф де Шиври поехал по той же самой дороге… Ей грозит большая опасность… принцесса надеется, что вы спасете ее.

Гуго переглянулся с Коклико.

— А данное вам поручение? — сказал последний.

— А мое золотое руно? Граф де Колиньи все узнает и сам решит, что мне делать.

Паскалино потянул Монтестрюка за рукав и сказал ему:

— Если я не поправлюсь, позаботьтесь, ради бога, о Хлое… У меня сердце разрывается, когда вспомню об ожидающем ее горе… Честная девочка любила только меня одного, и мы хотели обвенчаться нынешним летом!..