Изабель крепко стиснула руку Мадлен. Девушки с замиранием сердца смотрели, как их родной город наводняют красные мундиры. Бригадный генерал Тауншенд проехал мимо на лошади и повернул на площадь. Когда же англичане стали опускать французский флаг, вокруг стало очень тихо.
– Англичане, будь они прокляты! – прошептала Мадлен сквозь зубы. – Зато им достались одни руины, а колония, насколько мне известно, по-прежнему принадлежит королю Франции!
Изабель хотела было выразить свое согласие, как вдруг на дороге показался отряд хайлендеров. Она с первого взгляда узнала стройного офицера, который заговорил с ней в больнице. Шотландец остановил на девушке взгляд, поклонился и улыбнулся. Вспомнив о солдате, спасшем Ти-Полю жизнь, она пробежалась глазами по шеренгам его однополчан, но самого шотландца так и не увидела. С того дня, как она вернула ему кинжал, в больницу Изабель больше не ездила. Узнав о ее эскападах, отец пришел в ярость и запретил покидать пределы города. Ну что ж, Изабель должным образом выразила спасителю свою признательность и ей не в чем было упрекнуть себя… У монахинь хватало рабочих рук, и в ее помощи они наверняка не нуждались. К тому же Николя вряд ли обрадовался бы, если бы узнал, что она проявила участие по отношению к раненому врагу…
Артиллерийский залп заставил ее вздрогнуть. Над городом поднимался английский флаг. Какое-то время девушка невидящими глазами смотрела на развевающийся на ветру Union Jack. По правде сказать, ей и самой не хотелось возвращаться в больницу. Зловоние, страшные раны, носилки с умершими, тела которых чуть ли не поминутно выносили во двор и бросали в общие могилы… Она не могла смотреть на все это спокойно.
Новый залп вывел ее из задумчивости. Французский гарнизон сложил оружие, и на смену ему пришли «красные мундиры». Загремели барабаны, засвистели флейты, протяжно запели волынки. То был похоронный Te Deum[101] в исполнении англичан. Изабель быстрым движением смахнула со щеки слезу. Что теперь с ними будет? И от Николя до сих пор нет весточки… А братья? Успели ли они уйти вместе с уцелевшими ополченцами? В глубине души она знала, что с капитуляцией местные жители так просто не смирятся. Восстание еще будет, и не одно. И снова прольется кровь. И вдруг Изабель с изумлением осознала, что не хочет, чтобы французская армия продолжала сопротивление.
– На этом дело не закончится! – пробормотала Мадлен, которая, судя по всему, думала о том же. – Мой Жюльен и остальные придут и освободят нас, вот увидишь, Иза! А твой красавец де Мелуаз покроет себя славой, и ты сможешь выйти за него замуж. У вас будет роскошная свадьба…
Изабель не нашлась с ответом. Она сама не знала, на каком они с Николя теперь свете. Она так надеялась получить если не письмо, то хотя бы записку! Ей хотелось, чтобы он заверил ее в своих чувствах, опроверг слухи! В конце концов, она могла бы простить ему эту маленькую… ошибку, если он и вправду допустил ее… Временами она мечтала, чтобы Николя появился внезапно и увез ее с собой. Но уже в следующую минуту от мысли, что пришлось бы покинуть родные края, у нее внутри все холодело. Если Квебек останется в руках англичан, Николя придется уехать во Францию. Готова ли она последовать за возлюбленным?
Толпа всколыхнулась, и кто-то толкнул девушку в бок. Мадлен не дала кузине упасть, а когда та выпрямилась, потащила за собой. Де Рамзей возвращался в свой дом, который ему суждено было покинуть в тот день, когда он взойдет на корабль и отправится во Францию. Жители Квебека с изможденными лицами протягивали руки к захватчикам в надежде получить кусок хлеба.
– Зайдем в церковь, хорошо? – попросила Изабель.
– Зачем?
– Хочу помолиться. Попрошу, чтобы Господь смягчил сердца англичан.
– Если у них вообще есть сердца! – с ненавистью выпалила Мадлен.
– Они не все плохие, Мадо! И нельзя обвинять их в том, что они поступают, как им приказано!
– Ты сама понимаешь, что говоришь, Иза?
Изабель вспомнились любезные речи солдата Макдональда и вежливое обращение офицера, с которым она повстречалась в больнице и который только что ее поприветствовал. Но девушка прекрасно понимала: что бы она ни сказала, кузина своего мнения об англичанах не изменит.
– Я знаю, что права, и этого достаточно.
Глава 10. Лилия и чертополох
Жизнь семейства Лакруа потихоньку возвращалась в привычное русло. Было решено, что Мадлен останется с ними на зиму, поскольку их с Жюльеном дом сгорел дотла. Последние несколько дней семья посвятила сбору яблок в собственном саду. Часть урожая отвезли к сестрам-августинкам, у которых имелся пресс, а из выдавленного сока приготовили сидр. Оставшиеся плоды уложили в прохладный погреб, где они хранились всю зиму.
Семь яблонь пострадали во время бомбежек, но, несмотря на это, урожай был отличный. Только три дерева погибли – их расщепило снарядами. Чудо, что не пострадал особняк, – царапины на стене и карнизе не в счет, Батист быстро все поправил.
Изабель положила в наполненную корзину еще одно яблочко. Они решили отнести несколько корзин урсулинкам, чьи сады почти были уничтожены снарядами. Монахини вернулись из центральной больницы в свою обитель и вот уже неделю отмывали и ремонтировали ее, приводя в жилое состояние.
Батист поставил последнюю корзину на сиденье, а Изабель, закутавшись в накидку – с утра дул холодный ветер, – забралась в карету и присела рядом с Мадлен, которая только ее и дожидалась. Мгновение – и карета направилась к монастырю.
Когда они проезжали мимо места, где Николя предложил ей стать его супругой, Изабель вдруг стало не по себе. На прошлой неделе сестра Клотильда передала ей наконец с таким нетерпением ожидаемую записку от молодого офицера. Целый день девушка поглаживала ладошкой по карману, в котором лежало послание, ожидая момента, когда она останется одна в своей комнате и сможет его прочитать.
Милый друг,
простите, что не ответил Вам сразу. До сегодняшнего вечера у меня не было возможности это сделать. Не забывайте, я – солдат и мой первейший долг – служить королю. При этом не проходит и минуты, чтобы я не вспомнил о Вас. Я с нетерпением жду нашей встречи. После нашего поражения – злополучное тринадцатое сентября как будто предвещало Родине несчастье! – у Вас, я догадываюсь, сложилось нелицеприятное мнение о французской армии. И мне не в чем Вас упрекнуть. После гибели маркиза де Монкальма командование принял шевалье де Леви, и мы не теряли надежды отбросить англичан от города и заставить их вернуться на корабли еще до наступления сильных холодов. Но для того, чтобы собраться с силами, нам было нужно время… Как ни грустно мне в этом сознаваться, мы совершили много ошибок. Но себе в упрек я ставлю только одну, и она касается Вас. Мне следовало навестить Вас в тот вечер, когда я приехал в Квебек, чтобы сообщить господину де Рамзею о планах де Леви. Зная, что Вы в безопасности, и будучи уверен, что мы скоро вернемся в столицу, я предпочел повременить с визитом. У меня мало времени, поэтому буду краток. Правда состоит в том, что наше последнее расставание причинило мне боль и я не хотел бы пережить это снова. Какой же я все-таки эгоист! А теперь стены, которые, как я надеялся, будут Вас защищать, удерживают Вас пленницей вдалеке от меня. Прошу Вас, будьте осторожны! Не подвергайте себя опасностям, которые подстерегают жителей захваченного неприятелем города. И ради нашей любви не пускайте в свое сердце ложь, способную ранить его без всякой на то причины.
Ваш преданный слуга,
Николя Рено д’Авен де Мелуаз
Выходит, Николя знал, какие о нем ходят слухи, и решил, не вдаваясь в объяснения, защитить себя от нападок и успокоить ее, Изабель. Покончив с чтением, она долго смотрела на послание и ждала, когда же на нее снизойдет чувство облегчения. Но ничего такого не произошло. Расстроенная, Изабель сунула письмо под подушку и всхлипнула. В ту ночь Мадлен поняла, что кузина чем-то огорчена, но расспрашивать не стала и просто обняла ее покрепче.
