– Если ты что-то узнаешь о…
Мадлен обернулась и посмотрела на кузину. Та понурила голову.
– Иза, я напишу.
– Скажешь, как он, хорошо?
Как рассказать то, что ей стало известно? Жюстина поведала ей о казни и о чудесном спасении Александера, который получил помилование. Рассказ изобиловал подробностями. Но Мадлен так и не смогла поделиться ими с Изабель. Она не хотела, чтобы горести, которые выпали на долю шотландца, смягчили обиду кузины. В интересах молодой матери и ребенка все останется как есть. Когда ненавидишь, забыть намного проще…
– Ты ведь будешь мне писать о моем очаровательном племяннике, правда? – спросила она вместо ответа.
Изабель потерлась щекой о щечку сына, и тот капризно надул губки.
– Мадо, конечно, буду! Ты крестная и имеешь право первой узнавать о его проделках!
Мадлен ответила искренним смехом. Она была счастлива видеть кузину в хорошем настроении.
– Надеюсь, Иза, я смогу навестить вас прежде, чем он научится разговаривать!
Они ненадолго замолчали. Лошади фыркали и поднимали облака пыли, переступая своими мохнатыми ногами. Мадлен положила руку на плечо Изабель и посмотрела ей в глаза.
– Пьер сумеет о тебе позаботиться, Иза! Он хороший, ты скоро это поймешь!
С болью в сердце Изабель кивнула. Ей придется жить с Пьером… Сможет ли она однажды полюбить его? Если она научится мирно с ним уживаться, это уже будет хорошо. Но пока вся ее любовь и энергия были обращены к сыну. Габриель скоро назовет ее «мама», она будет смеяться над его проказами и неловкими попытками научиться все делать самостоятельно и оплакивать вместе с ним его детские печали. Общение с сыном подарит ей новые эмоции, которые усмирят душевную боль и заставят забыть, что придет день, когда он вырастет и покинет ее, унося с собой единственный источник света, озаряющий ее жизнь. Что ж, такова жизнь.
Изабель инстинктивно поднесла руку к сердцу, где, спрятанный от всех, покоился резной медальон. Она не надевала его со дня своей свадьбы. Внезапно вспомнился день, когда Александер преподнес ей этот подарок, и ощущения, которые она тогда испытала. Украшение стало для нее чем-то вроде реликвии. В тот день ей надо было бежать от Александера, чтобы больше никогда его не видеть… Но тогда она еще не знала, сколько жестокости таят в себе радости жизни.