– Ты все такая же… красивая. Ты всегда была… самая красивая.

– Только теперь я стала похожа на печеное яблоко!

Я снова прикусила губу, чтобы не закричать от тоски. Веки Лиама дрогнули, он поморщился, слегка приподнялся и снова тяжело упал на постель. Конец был близок. Мной овладела паника.

– Лиам, поговори со мной! Не оставляй меня! Поговори со мной!

– Почти… пятьдесят лет… счастья, a ghràidh. Вот что ты мне… дала. Благодаря тебе… мой род… будет жить, я буду жить…

Он издал тихий стон, от которого у меня перевернулось сердце, и закрыл глаза, пережидая, пока боль не стихнет. Потом он улыбнулся.

– Тебе больно… Побереги силы, Лиам, тебе нужно поговорить с семьей.

– Я уже говорил… с Дунканом, – продолжал он. – Иайну[10] ты отдашь мой рог для пороха. Аласдару[11] – мою родовую эмблему… Он должен знать… кто он есть. Нельзя, чтобы он забыл… откуда он родом. Он… он растерялся… запутался…

Голос Лиама слабел с каждой секундой, но я ловила каждое его слово.

– Я все передам, – пообещала я, ласково поглаживая мужа по волосам. – Я поговорю с ним, обещаю.

Он вздохнул и кивнул в знак согласия.

– Теперь… поцелуй меня, a ghràidh mo chridhe!

Закрыв глаза, я склонилась над ним. Его пахнущее виски дыхание согрело мое лицо. Подавив рыдание, я осторожно прижалась губами к его губам. Они были такие нежные, такие теплые… Вместе с этим поцелуем я приняла и его последний вздох.

То был наш прощальный поцелуй…

Острая боль пронзила мне грудь. Ладонь Дункана на моей руке чуть напряглась. Мой сын смотрел на меня с тревогой.

– Мама? Мама!

Он попытался ослабить шнуровку у меня на корсаже. Я хотела было заговорить, но вместо слов с губ моих сорвался жуткий хрип. Его голос доносился до меня словно бы издалека. Он поднял меня на руки, крепко прижал к себе и крикнул Джону и Александеру, чтобы те поскорее привели мать и сестру Мэри. Я почувствовала, что солнце больше не согревает мне лицо. Запах торфа ударил в нос, а устоявшаяся в доме сырость заставила вздрогнуть. Дункан положил меня на кровать и накрыл одеялом.

– Мама, вы меня слышите?

– Да, Дункан.

– Мама, мамочка, не надо! Тебе рано умирать!

Губы мои изогнулись в ласковой улыбке вопреки боли, которая сжимала мне грудь. «Мамочка…» Наверное, лет сто он не называл меня так… А если быть точной, то с того дня, когда он решил, что стал мужчиной.

– Аласдар… Приведи ко мне Аласдара, Дункан! – попросила я, стискивая ему руку. – Мне нужно успеть поговорить с ним!

– Мама, не думайте о плохом!

– Аласдар… Скорее приведи его!

– Не тревожься, он уже идет! Я послал его за Мэри с Марион!

– Хорошо…

– Бабушка Китти, вы же не умрете? – послышался голос Джона.

Мальчик стоял в дверном проеме и смотрел на меня.

Дункан обернулся и знаком попросил сына подойти.

Близнецы переполошили всю родню. Один за другим в мой дом входили мои внуки, правнуки… В полумраке комнаты я могла различить их силуэты. Их присутствие согрело мне душу. Когда придет время уйти, рядом со мной будут все, кого я так люблю…

А с теми, кто успел нас покинуть, мы скоро встретимся. С моими детьми – Франсес и Ранальдом. С Маргарет и Эйблин. С Марси и Брайаном, детьми Дункана Ога, утонувшими во время лодочной прогулки по озеру Лох-Ливен. Я чувствовала, что все они со мной рядом. Они протягивали ко мне руки, утешали и вели в неизведанный мир, когда-то так меня страшивший. Туда, где меня ждал Лиам.

Я с гордостью смотрела на своих потомков. «Смотри, mo rùin, кого мы оставляем после себя! Они – наша кровь, плод нашей любви! Они – новый виток колеса вечной жизни!»

Боль потихоньку стихала, уступая место странному оцепенению. У меня оставалось так мало времени, чтобы сказать, как сильно я их люблю! Каждому я могла уделить по паре секунд – силы оставляли меня. Красавица Мэри плакала. Она поспешно вышла замуж месяц назад, как только стало известно, что принц ступил на шотландскую землю. Так же, как в свое время Франсес со своим несчастным Тревором… Милая моя Мэри! Готова отдать все тем, кого любит, и так строга с незнакомыми…

После смерти Лиама она преданно ухаживала за мной. Крепыш Колл, ее младший брат, ласково обнимал ее и бормотал слова утешения. Ему было всего четырнадцать, но статью и ростом он мог померяться с любым взрослым мужчиной клана. Колла нельзя было назвать дамским угодником, однако девушки слетались к нему, словно пчелы к цветку-медоносу.

Дункан Ог, старший сын моего Дункана, с супругой Колин и тремя детьми тоже был тут. Недоставало только Ангуса, оставившего двоих детей на попечение своей заботливой супруге Молли, и Джеймса, холостяка и неисправимого волокиты. Оба они уже присоединились к армии принца.

Прибежал и двоюродный брат моих внуков, единственный сын Франсес по имени Мунро. Мальчик так и не понял, почему его мать не попрощалась с ним и не поцеловала его перед смертью. За несколько лет до своей кончины, когда Мунро был еще маленький, Франсес жестоко изнасиловали. После этого она долго болела. Мало-помалу недуг источил ее душу, и, когда от нее ничего не осталось, Франсес умерла. Иногда я спрашивала себя, не лучше ли было оставить ей дитя, рожденное через девять месяцев после того ужасного события? Но теперь жалеть о содеянном было поздно. Девочка, которая родилась после того отвратительного злодеяния, жила теперь вдали от Гленко в любви, которой заслуживала. Я об этом позаботилась.

Но где же Александер? Мне обязательно нужно успеть его увидеть…

Глава 2. Per mare, per terras! No obliviscaris![12]

Расстроенный Александер сидел на дереве. Он не сразу заметил брата. Но когда Джон подошел к сосне, иголки захрустели у него под ногами и Александер встрепенулся.

– Алас, слезай! – приказал Джон. – Бабушка тебя зовет!

– Не могу.

– Алас, тебе нужно идти! – Джон сердито ударил по стволу, но сосна даже не шелохнулась. – Бабушка ждет! Она умирает, дурья твоя башка! Слезай!

Шмыгнув носом, Александер смахнул рукавом слезы и покинул свое укрытие. Смерив его укоризненным взглядом, брат повернулся и направился к дому. Блеск металла привлек внимание Александера. Мальчик узнал предмет, который его брат нес, закинув за спину. Догнав брата, он схватил его за рукав и развернул к себе лицом.

– Ты где это взял? – спросил он, указывая на предмет пальцем. – Это же дедушкин рог для пороха!

– Бабушка сегодня мне подарила. Не переживай, у нее и для тебя кое-что есть! Лучше идем скорее! Ты один еще с ней не попрощался.

Замерев в темном углу, юный Александер смотрел на маленькую старушку с лицом, словно вылепленным из воска, которую семья окружала заботой и любовью. Когда-то ее называли «ирландской воительницей», но сегодняшнюю битву, последнюю, Кейтлин выиграть, судя по всему, было не дано. Внезапно сердце мальчика сжалось от ужаса – его бабушка умирает! Из глаз хлынули слезы. Он торопливо смахнул их рукавом и оглянулся по сторонам, не увидел ли кто. Однако остальные не обращали на него ни малейшего внимания. Так повелось с того самого дня, когда он вернулся в Проклятую долину. Исключением была только бабушка Кейтлин. Но сегодня и она покидала его навсегда, оставляла один на один со всеми его горестями…

Братья по очереди приближались к ложу умирающей и, постояв немного, неслышным шагом выходили из дома. Вслед за ними вышла и сестра Мэри. Оставались только Дункан и Марион, которая влажной тряпочкой обтирала лоб свекрови. Кейтлин с трудом переводила дух, кожа ее приобрела страшный сероватый оттенок, однако она оставалась в сознании. Угадав в сумраке присутствие своего младшего внука, она посмотрела на него и ласково улыбнулась.