– Мадам, простите, что вмешиваюсь в беседу, – заговорил он на отличном французском, – но мне нужно поговорить с солдатом Макдональдом наедине.

Изабель поспешно подобрала с пола пустую миску.

– Да-да, конечно! Я ухожу. Мсье поел, а у меня еще много дел…

Она сделала книксен и на прощание посмотрела на раненого. Значит, его фамилия Макдональд? Тогда часы не могут принадлежать ему по праву… Шотландец ответил ей внимательным взглядом. Было в его сапфировых глазах что-то такое, что взволновало Изабель. Она смущенно улыбнулась ему и, подхватив юбку, убежала.

Оставшись вдвоем, Александер и Арчи некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Где… Колл? – шепотом спросил раненый.

– С ним все в порядке. Он ранен, но это царапина. Мунро Макфейл зацепило серьезнее, но и он быстро поправляется. Вам очень повезло, Александер! Мне рассказали, что индеец ударил вас прикладом по шее и намеревался скальпировать, когда подоспел сержант Кэмпбелл. Правда, ему повезло меньше.

Лейтенант достал из кармана какой-то документ и протянул племяннику. Александер взял его и пробежал глазами по неровным строчкам.

– Что… это… такое? – с трудом вымолвил он. – Я не… умею… читать… по-французски.

– Эту записку передал мне один пленник. Офицер французского флота по имени Мишель Готье де Сент-Элен Варен. Он-то и рассказал мне, что с вами случилось. Вы его помните?

Александер размышлял, не отрывая глаз от документа. Офицер флота? Неужели речь идет о его пленнике?

– Он утверждает, что вы спасли ему жизнь. Я вижу, ваш нож снова при вас…

Александер стиснул рукоять в ладони, спрашивая себя, уж не рассказал ли этот Готье его дяде, при каких обстоятельствах он лишился кинжала. Арчи взял у него записку.

– Некоторые моменты я пропущу… «Мсье, нас отправляют во Францию – на родину, которой я никогда не видел, но за которую сражался… Я хочу выразить вам огромную благодарность за храбрость, которую вы проявили, спасая мне жизнь… Этим поступком вы заслужили мое уважение и признательность. Я – ваш должник и намереваюсь вернуть этот долг чести, как только Господь мне это позволит. Искренне ваш, Мишель Готье де Сент-Элен Варен, лейтенант роты Пьер-Рош Дешейон де Сен-Ур полка французской колониальной морской пехоты “Compagnies franches de la marine”».

Он протянул письмо Александеру.

– Офицер спросил у меня, как вас зовут, а потом взял с меня слово, что я передам вам это послание в собственные руки. Что ж, мой друг, вы заслужили благодарность знатной особы…

Арчи улыбнулся. Александер заметил, что под килтом у него перебинтована нога.

– Это останется между нами. Что до Родерика Кэмпбелла… Я полагаю, Господь воздал ему по заслугам.

Лейтенант испытующе посмотрел на него, но на лице Александера не дрогнул ни один мускул. Взгляд Арчибальда погрустнел. Взаимопонимание, некогда существовавшее между ними, равно как и детские игры, остались в воспоминаниях. Сегодня они принадлежали разным мирам. Александер не сомневался в том, что Арчи любит Шотландию и Хайленд. Во время последнего восстания ему было пятнадцать и он уже сражался за принца Карла Эдуарда. Как и другим якобитам, ему пришлось пережить преследования и несколько лет вынужденной ссылки. Теперь он выбрал себе другого короля и, став офицером его армии, взял на себя обязательство служить ему верой и правдой. Александер не мог довериться ему, не поставив в неловкое положение. Уж лучше вообще ничего не говорить…

– Как ваша шея?

Услышав вопрос, Александер вздрогнул.

– Лучше.

– Это хорошо. Желаю вам как можно скорее поправиться. Я буду навещать вас так часто, как смогу.

Арчи пошел к выходу, но на пороге остановился.

– Вы уже знаете о… генерале?

– Да.

Обменявшись взглядами, молодые люди поняли, что новость вызвала в них одинаковые чувства. Однако оба предпочли оставить свои мысли при себе.

– Джордж Тауншенд принял командование войсками, которые находятся под Квебеком. Защитников у города осталось немного, их прижали к городским стенам. Что ж, будем молиться, чтобы эта война поскорее закончилась. Запасов еды и оружия у противника почти не осталось. Со дня на день горожане либо выбросят белый флаг, либо умрут с голоду.

Он немного помолчал. Судя по всему, какая-то мысль не давала ему покоя.

– Эта молодая женщина… Я заметил, что она часто вас навещает. Очень великодушно с ее стороны… Но здешние монахини ухаживают за больными с истинно христианской добротой, и, я думаю, они сами смогут о вас позаботиться. Молодая леди приезжает из города, а это долгая и опасная дорога. Не все наши солдаты ведут себя достойно. Сладость победы опьяняет, и они предаются грабежам, а некоторые опускаются до того, что совершают насилие над живущими по соседству женщинами…

Александер помрачнел. Заметив это, Арчи улыбнулся.

– Я прикажу надежным людям проводить ее до городских ворот. А теперь мне пора. Поправляйтесь скорее, мой друг. Война еще не закончилась.

Лейтенант крутнулся на каблуках и вышел. Александер задумчиво пробежал пальцами по резной рукояти кинжала. Он знал все переплетения по памяти. Это была самая удачная его работа и самая любимая. Он вплел в узор головы волшебных псов cù – sìth[100]. Но ему они напоминали и о легендарном воине Кухулине. Бабушка Кейтлин иногда в шутку называла так своего мужа Лиама. Этот узор служил Александеру талисманом и до сегодняшнего дня прекрасно исполнял свое предназначение.

Он прижал клинок к груди и закрыл глаза. Перед мысленным взором сразу же возникло лицо Летиции. Эта едва заметная улыбка, большие серые глаза… Интуитивно он чувствовал, что молодая женщина жива, что она уцелела в этом враждебном краю. «Родерик Кэмпбелл теперь не причинит тебе вреда, Летиция! Ты свободна!» Умиротворенный, он погрузился в дрему.

Семнадцатого сентября целый день шел дождь – мелкий, неприятный и затяжной, порождавший ощущение безнадежности, которое не оставляло горожан в течение многих дней. Квебек уже не ждал ни военного подкрепления, ни продовольствия. Остатки армии под командованием Леви отошли к реке Жак-Картье. Солдаты совсем растеряли боевой дух, и им предстояло собраться с силами. Послать их в бой прямо сейчас было бы равнозначно окончательному поражению. Мужчины-горожане, еще способные держать в руках оружие, дезертировали десятками. В Квебеке воцарилась анархия, и коменданту Рэмси не удавалось навести порядок. Единственное, о чем сейчас думали жители города, – это то, что их все покинули, оставили на растерзание англичанам.

Маневры английского флота и наземных войск, окруживших город, наводили на мысль о готовящейся атаке. Рэмси, отвечавший за оборону Квебека, собрал офицеров на очередной совет. Защитники столицы нуждались во всем, начиная с основного – продовольствия. Организовать достойную оборону не представлялось возможным, а значит, резни не избежать… Поэтому было решено поднять над городской стеной белый флаг и отправить посланца к Тауншенду обсудить условия капитуляции. Словом, Квебек был готов сдаться…

Восемнадцатого сентября блеклые рассветные лучи пронзили упрямые тучи, и вскоре робкое солнце осветило холмы, на которых сгруппировались английские войска. Арман де Жоанэ, мэр столицы Новой Франции, продвигался по морю красных мундиров к самому его центру. Горожанам, наблюдавшим эту картину с городских стен, до сих пор не верилось, что это не сон. Потянулись долгие минуты ожидания. Тысячи расширенных от удивления глаз следили за церемонией, в ходе которой на документе появились две подписи, удостоверившие падение режима. Как такое могло случиться? Крики, раздавшиеся в момент, когда де Жоанэ почтительно склонился перед Тауншендом, скрепили капитуляцию. Английская армия праздновала свою победу: «Квебек наш!»

Городские ворота распахнулись. Народ столпился на Оружейной площади, французские офицеры собрались под знаменами с геральдическими лилиями, которые трепетали над ними, возможно, в последний раз. Вскоре было объявлено, что англичане входят в город, и жители потянулись к воротам Сен-Луи. Вопли возмущения и протеста неслись со стороны руин, в которые превратились нарядные дома.