Сзади к нему подошел лорд Невин.

– Ты позволишь ей уйти? – мрачно спросил он. – Я в тебе не ошибся.

Едкие слова были не способны победить апатию, которая охватила Кинана. Он погубил Уинни, пусть даже и ненамеренно. Она слишком подозрительно относилась к нему и его ненависти к Рекстеру, поэтому и не могла ему доверять. Недоверие Уинни ранило Кинана куда сильнее, чем удары, которые он получал на ринге.

– Она сейчас вне себя от злости и не станет ничего слушать. А у меня есть дела поважнее, чем расшаркиваться тут перед тобой.

Рекстер отправился в «Серебряный змей», чтобы найти женщину, которая могла бы помочь ему разрешить, по крайней мере, две проблемы. А возможно и три… если захочет.

– Ваша светлость. – Миссис Шаббер сделала реверанс, давая герцогу возможность полюбоваться ее пышной грудью. – Давно вы к нам не заглядывали. Надеюсь, не потому, что нашли новое увеселительное заведение?

– Нет, я ездил в центральные графства, – сказал Рекстер, похлопывая хозяйку заведения по бедру. – Найдется у вас что-нибудь от головной боли? Я еще слишком трезв, чтобы ее терпеть.

– Одна кружка пива вас взбодрит, ваша светлость. – Хозяйка заведения поставила перед ним выпивку. – А другая – снимет головную боль. – И женщина кокетливо подмигнула герцогу.

Рекстер опустошил первую кружку. Горьковатое пиво приятно освежило ему горло. Он отодвинул пустую кружку и потянулся за второй.

– Давно ты видела Милроя?

Казалось бы, простой вопрос, но миссис Шаббер открыла рот от изумления. За все годы, что герцог захаживал в ее заведение, он никогда не заговаривал о своем внебрачном сыне.

– Не-е-ет, сэр. Иногда я не вижу его неделями.

Рекстер кивнул и бросил взгляд на кружку пива. Ему очень хотелось выпить, но его голова должна быть ясной. Документы во внутреннем кармане его сюртука были слишком ценными, а он становился слишком болтливым во хмелю.

– Передай ему, что я его искал.

Еще раз взглянув с сожалением на кружку, герцог встал.

– Можете подождать, я пошлю за ним кого-нибудь.

– Соблазнительное предложение. Боюсь согласиться.

Рекстер толкнул плечом дверь и растворился в ночи. Ему нужно было заглянуть еще в пару местечек, прежде чем ехать домой. Нанятый шестиместный экипаж уехал без него, хотя герцог обещал доплатить, если кучер его дождется. Рекстер никогда ничего не боялся. Черт, бывало, он ночевал в районах и похуже этого. Но сейчас герцог почувствовал себя уязвимым и занервничал. Он запахнул полы измятого сюртука и пошел вниз по улице, не поднимая глаз, чтобы не встречаться взглядом с прохожими. Рекстер даже не обернулся, когда услышал позади странный шорох. От удара по голове у него, казалось, посыпались искры из глаз. В ушах зазвенело от боли. Второй удар ослепил его. Рекстер закашлял, чувствуя на губах вкус пыли и крови и не осознавая, что упал лицом вниз. Третий удар выбил из него дух.

Кинан выругался, разглядев на приближавшейся карете фамильный герб Рекстеров. Дверца открылась. Он не мог не усмехнуться, разглядев нежданного гостя.

– Если бы мне понадобился желторотый юнец, ты первый получил бы от меня официальное приглашение.

– Милрой, – ответил лорд Невин, которого ничуть не обидело такое приветствие, – я перестал быть желторотиком в двенадцать, когда наш великодушный отец отвел меня в публичный дом и преподал такой урок, которого не найдешь ни в одной книге и даже не узнаешь во время путешествия по Франции, Италии и Швейцарии. Садись, я взял на себя заботы об экипаже.

Проворчав «спасибо», Кинан забрался в карету. Его брат по отцу тоже облачился в черное ради вечернего торжества.

– Я уже говорил, что у ваших благородных лордов нравы хуже, чем у чумных портовых крыс?

– Пару раз. – Невин дал знак кучеру трогать. – Поведай, на какой ступени общества находишься ты, если так стремишься вползти в круг этих крыс?

Кинан с горечью признал, что он находится где-то между крысиным пометом и падалью.

– Знаешь, я хотел с ней повидаться. – Милрой помассировал свои закрытые веки, чтобы снять растущее напряжение. – Боже, как все запуталось! Я как безумец стоял и выкрикивал ее имя. Слуги заперли двери. С одной стороны не пускали меня, с другой – еле удерживали ее разъяренного отца, который хватался за ружье и целился мне прямо в глаз. Все сыпали угрозами, о чем-то умоляли. А у окна стояла тетушка Молли, с грустью наблюдая за этим безумием. Было видно: она расстроилась из-за того, что я оказался мерзавцем, – о чем ее не раз предупреждали.

С досадой махнув рукой, Кинан продолжал рассказывать. Уинни не выглянула, не захотела даже позлорадствовать. Ему так и не удалось прорваться сквозь преграды, которые она возвела между ними.

– Типтон наверняка засел где-нибудь в укромном месте со своей смертоносной тростью, готовый перерезать мне горло, если старик Бидгрейн промахнется.

– При иных обстоятельствах я бы только обрадовался, узнав, что кто-то еще кроме меня жаждет твоей крови, – признался Невин. Его глаза потемнели. – Но не сейчас. Цена слишком высока.

– Цену можно обсудить, – не сдавался Кинан.

В его душе вновь клокотала ярость. Он будет просить, умолять… Он готов даже убить, только бы не видеть больше в глазах Уинни этой боли.

– Если нужно, я соглашусь на перемирие.

Сводный брат Кинана задумчиво смотрел в окошко кареты.

– Учитывая неприязнь, которую мы с тобой испытываем друг к другу, ты, должно быть, любишь Уинни по-настоящему, если готов пойти на такие жертвы.

Повисло молчание, нарушаемое лишь уличным шумом.

– Если я соглашусь, это не значит, что я воспылал к тебе любовью.

– Как и я к тебе.

И братья ударили по рукам.

– Мы так и думали, что найдем тебя здесь, – сказала стоявшая на ступеньках, ведущих к оранжерее, Девона.

Типтон, одетый во фрак, застыл рядом с женой. Уинни отчаянно позавидовала их близости, которую они воспринимали как должное.

– После того как папа перестал орать, я подумала, что вы уже устали от нравоучений и давно уехали, – ответила Уинни.

Она сидела, сцепив руки, за маленьким столиком, где они иногда завтракали.

Девона присела рядом с сестрой, положив на ее холодные руки свои теплые ладони.

– Терпеть не могу, когда вы с папой ссоритесь. Он отказывается с тобой разговаривать, а ты не съела за ужином ни кусочка.

– Он вправе злиться. Я опозорила и его, и всю нашу семью. Эгоистка! Подумаешь – осталась без ужина! Я еще и не такого заслуживаю. – Уинни заметила, как Девона бросила на своего супруга умоляющий взгляд.

Типтон вышел из тени и сел напротив. Погладил подбородок и сказал:

– Ты не ела не только сегодня вечером, Уинни. Ты похудела, осунулась и слишком побледнела, на мой взгляд.

Врач всегда остается врачом. Типтон взял свояченицу за запястье и нахмурился: ее пульс был учащенным.

– Я-то думал, что ты борец, дорогая Уинни. Никогда не предполагал, что ты станешь разыгрывать из себя великомученицу.

Услышав его насмешливые слова, девушка вздернула подбородок.

– Мне не нужна жалость, Типтон. И от ответственности я не бегу, – заверила она зятя, уже жалея о том, что больно уколола Типтона его прошлым. – Прости, у меня это вырвалось нечаянно.

– За что ты просишь прощения? За то, что сказала правду? Ты меня разочаровываешь. – Типтон с невозмутимым видом продолжал ее поддразнивать. – Лучше держать нос кверху, готовясь в любой момент сделать выпад в мою сторону, чем, свернувшись клубочком, в одиночестве пестовать свои обиды.

– Я скрывала свои отношения с мистером Милроем. Этот обман преследует меня. Если поползут слухи, никто не отмоется.

Типтон нежно улыбнулся Уинни – он редко так улыбался, в основном своей жене.

– Я полжизни прожил под завесой предрассудков и скандалов. Потом в моей судьбе появилась Девона. Ее затея не способствовала тому, чтобы сплетни утихли. – Он взял жену за руку и поцеловал кончики ее пальцев.