– Итак, ты мне дашь ее номер? Или, может быть, ты хочешь сыграть в защитницу подруги и будешь сначала допытываться о моих намерениях? – подразнил он ее. – Может быть, спросишь, почему я думаю, что я достаточно хорош для нее или что-то в этом духе?

Она не смогла заставить себя улыбнуться.

– Как будто ты можешь быть недостаточно хорош для кого-то. Ты обаятельный, умный, успешный и красивый. Как ты можешь быть недостаточно хорош по чьим-либо стандартам? – Он подмигнул ей. – Меня можно считать неплохим уловом, не так ли? Надеюсь, ты все это расскажешь Ванессе, после того как она тебе скажет, что я ей позвонил. Если ты все же дашь мне ее номер.

– Ох, ты прав, извини. Эээ… – Она осмотрелась вокруг в поисках листочка, на котором можно было написать номер. Она знала, что где-то они у нее были. И если бы она остановилась на минутку и подумала, она бы точно вспомнила, где они лежат. Но у нее было такое ощущение, как будто пять минут назад ей сделали фронтальную лоботомию, и ее мозг отказывался работать.

Сдавшись, она взяла ручку и написала номер Ванессы прямо у него на ладони. Она с трудом удержалась от того, чтобы не сделать какую-нибудь глупость типа нарисовать восклицательный знак или «случайно» слишком сильно поставить точку, проколов его гладкую кожу кончиком шариковой ручки. «Вот и все. Готово. Теперь извините меня, пожалуйста, ко мне с минуты на минуту придет пациент».

– Я не займу больше ни минуты вашего времени. Спасибо, Люси. – Он открыл дверь чистой рукой, обернулся и добавил: – Я у вас в долгу.

Она изобразила на лице жалкое подобие улыбки и сказала:

– Буду иметь в виду, доктор.

Как только он ушел, она упала в кресло, даже не потрудившись убрать стопку бумаг, которую она туда ранее положила. Ничего нового не произошло. На самом деле то, что ей предпочли другую, было вполне типичным. Поэтому у нее должен был бы уже выработаться иммунитет против этой боли. Как говорится, все это уже не раз было.

Именно, уже сто раз было так, что парень, который ей нравился, влюблялся в ее подругу, но ей все равно было больно. Очень больно.

И она могла больше не обманывать себя: она никогда не будет объектом желания доктора, и хотя реалист внутри нее говорил, что это все не имеет значения, и все, что ей нужно, это найти кого-нибудь подходящего и похожего на нее, мечтатель внутри позволил ей пролить немного слез, которые размыли мир перед глазами.

– Не подскажете, как пройти в отделение физиотерапии? – Где какой-то высокомерный козел будет заставлять меня делать упражнения для младенцев, практически кастрируя меня в процессе.

Сказать, что у Рида Эндрюса было плохое настроение, означает ничего не сказать. Но это не было поводом срывать свою злость на служащую ресепшена. Он внимательно выслушал указания, которые она ему дала, и пошел в нужном направлении.

Чем ближе он подходил к месту назначения, тем больше он чувствовал раздражение в каждом своем мускуле. Он не должен был быть здесь. Он должен был вернуться в Вегас и прорабатывать травму с тренером и командным врачом. Ну уж точно он не хотел находиться в городе Спарксе, штат Невада, который был очень близок к Рено и его родному городу в Сан Валлей на севере. Теперь ему придется работать с человеком, который понятия не имеет о том, чем он занимается и насколько важно ему было вернуться в клетку[1], чтобы подготовиться к матчу-реваншу.

Сколько он себя помнит, он всегда боролся. В спорте он больше всего любил и уважал именно процесс борьбы – Смешанные боевые искусства (MMA), – он уже достиг вершины и теперь прикладывал все усилия, чтобы остаться там. Проведя пятнадцать лет в этом спорте, он стал одним из самых богатых бойцов в полутяжелом весе в Абсолютном бойцовском чемпионате (UFC). Его рекорд был 34 победы и 3 поражения, и у него были миллионы фанатов по всему миру. Конечно, сейчас все это не имело никакого значения, потому что если он не выздоровеет ко времени матча-реванша, его карьеру можно считать оконченной.

Какой-то врач, говорящий по мобильному телефону и одновременно проверяющий свой пейджер, столкнулся с Ридом на углу в коридоре. Парень даже не обернулся и, не извинившись, продолжил свой путь. Рид стиснул зубы и повел правым плечом, подождав, пока боль утихнет. Даже такой незначительный толчок причинил ему чудовищную боль.

У него была одна из самых тяжелых травм, которая могла быть у бойца, – синдром поражения манжеты вращателей плеча. И что еще более его расстраивало, это то, что эта травма произошла даже не в бою. Он получил ее при подготовке к бою за титул чемпиона. Тридцатичетырехлетнего бойца можно было считать уже почти стариком, особенно того, кто был в этом спорте так же долго, как и он, и множество травм уже отражалось на его самочувствии.

Обгоняя старушку, которая ползла по коридору со скоростью улитки, Рид просто проклинал своего тренера Бутча за то, что тот послал его сюда.

Вскоре после того, как Риду была сделана операция на его правом плече, их командному врачу потребовалось уехать домой, чтобы заботиться о больном отце. Скотти не собирался возвращаться в течение нескольких месяцев, а так как Рид был на то время единственным травмированным бойцом в лагере, Бутч временно отправил его к местному врачу-физиотерапевту. Но если бы Рид продолжил заниматься с этим парнем, он бы вряд ли смог бы восстановиться даже к пятидесяти годам, поэтому он решил взять свое лечение в свои руки.

К сожалению, Бутч узнал о том, что он делал, и очень сильно наорал на него за то, что он не слушается заместителя Скотти и вообще так легко к этому относится. Но он был не прав, Рид ни к чему просто не относился. Он всегда следовал своему девизу, который был для него гораздо большим, чем просто какие-то мотивирующие слова. Он жил под лозунгом «сделай больше, чем можешь, или ты останешься ничем» или «если ты пришел не для того, чтобы победить, то лучше оставайся дома». Это было заложено у него в подкорке с самого раннего возраста, когда он только учился держать удар.

Он отказался принять возможность того, что он не сможет полностью выздороветь за два месяца и тем самым упустит шанс на возвращение своего чемпионского титула. Каждый год в спорте появлялись новые молодые и хорошо тренированные бойцы, и старым бойцам становилось все труднее участвовать в соревнованиях. Поэтому Рид выкладывался на тренировках по полной. Всегда найдется тот, кто захочет получить твой пояс чемпиона и кто будет делать все возможное, чтобы достичь этого, поэтому он должен был тренироваться и готовиться еще более серьезно (усиленно), чтобы удержать его. И он был просто в бешенстве от того, что Бутч поставил ему ультиматум: либо покинуть лагерь и нормально лечиться, либо он отстранит его от боя.

Вот черт.

Ладно, как угодно. Он сделает так, чтобы тренер был счастлив, и походит на эту проклятую физиотерапию, но это не значит, что одновременно он не будет тренироваться так же усиленно, как он обычно тренируется. У него не было времени расслабляться. Ему нужно было как можно скорее вернуться в Лас-Вегас, чтобы забрать то, что принадлежит ему по праву.

Рид толкнул двойные двери и вошел в просторную комнату, которая напомнила ему Юношескую Христианскую Ассоциацию. Повсюду были беговые дорожки, эллиптические тренажеры, гири и фитболы. Никаких тебе клеток для спарринга, никаких матов и даже нет боксерских груш. Но зато там был старик лет восьмидесяти с лишним, который медленно шел по беговой дорожке так, что практически оставался неподвижным.

– Да, вот это удар, – пробормотал он и прошел в небольшой кабинет, на двери которого стояло имя его лечащего врача: «Люсинда Миллер». Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. Он поднял руку, уже собираясь постучать, как вдруг услышал всхлипывания и шмыганье носом. В кабинете за письменным столом, опустив голову на руки, сидела темноволосая девушка. По крайней мере, он мог предположить, что это был письменный стол. Об этом трудно было судить, потому что он был полностью завален файлами и документами. Вместо того чтобы постучать, он слегка покашлял и сказал: