Выражение лица Уэствуда резко начало меняться, потому что в голову пришла самая худшая догадка по этому поводу.

— Что вы имеете в виду? — спросил Глесон, хотя уже догадывался, каков будет ответ.

— То, что тот самый продажный полицейский — это вы.

— Я? Это оскорбление! Я работаю тут почти тридцать лет, меня каждая собака знает.

— Но не я! — Скуэйн даже привстала из-за стола.

Её тон стал прямо-таки зловещим. Уэствуд слукавил бы, если бы сказал, что не испугался.

— Это ошибка!

— Я выведу тебя на чистую воду. Будь уверен. Жаль, что сейчас закон не позволяет мне ничего сделать своими руками.

— Сорвенгер обо всём узнает. И ограничит вас. Я невиновен. Я просто не могу им быть!

— Вот она — та самая реакция на правду. Я расписала тебе все твои действия по порядку и ты всё понял. Ты согласился со мной, а ведь я только предполагала, не более того. Уэствуд, глаза тебя выдали. Скажи — на кого ты работаешь? На Молтембера?

— Я работаю на Якоба Сорвенгера и его участок полиции! Всё, я не желаю продолжать разговор. Он оскорбительный. Я покидаю вас и не вздумайте идти за мной.

Уэствуд встал и, преисполненный жаждой гнева, отправился к выходу. Стоило сказать «спасибо» за вино, но эта женщина такого не заслуживала.

Сейчас она едва не разрушила репутацию Уэствуда. Завтра она расскажет о своих догадках Сорвенгеру и тот поверит ей. Есть между ними какая-то связь покрепче дружбы, которую они скрывают. Они будут считать, что нашли того самого сообщника Иллиция и с радостью отправят Глесона на суд, не предоставив никакого права слова.

В грязи Уэствуд погряз по самые уши. Нужно было выбираться.

Несмотря на внешнюю наивность и природную скромность, Уэствуд никогда не считал себя тем, кого можно легко обвести вокруг пальца. Слишком много обмана и предательств в своей жизни он пережил, чтобы впредь доверять кому-то или сдаваться.

Глесон никогда не был героем гражданской войны с Севером, как известный Уильям Монроук, который стал фигурой едва ли культовой в каких-то кругах. Уэствуд остался тогда в тени, в безызвестности и бесславии, хотя участие принимал в войне непосредственное. Крови тоже немало пролил, немало эмоций оставил.

Но никто никогда не скажет за это «спасибо». Все забыли, что такое благодарность. После того, как Уэствуду ещё тринадцать лет назад вручили почётный орден ветерана войны, никто и никогда о нём не вспоминал.

Глесон ещё долго в одиночестве сидел в машине, размышляя, как несправедливо обошлась с ним судьба. Именно сейчас ему показалось, что жизнь достигла самого дна.

В то же время, это значило, что и терять ему по сути не было.

Поначалу он планировал взять бутылочку горячительного и в одиночестве испить её, но никаких проблем это не решило бы. Несмотря на соблазн выпить и забыться в синем тумане, Уэствуд нажал на газ и поехал прямо в полицейский участок.

— Мистер Глесон? — удивился дежурный, едва завидев инспектора в дверях.

— Да, я, — ответил Уэствуд. — Сегодня ты освобождаешься от работы, иди домой. Я продежурю сам.

— Но у меня же смена, — неуверенно сказал дежурный.

— Марв, не испытывай моё терпение. Сегодня я продежурю вместо тебя, и оплату за смену ты получишь.

— Как скажете, мистер Глесон, — сказал Марв и отправился в кабинет за своими вещами.

Над участком нависла тишина. Уэствуд понимал, что его разоблачат в первую же минуту, но почему-то именно сейчас было на это наплевать. Его работа, истинное призвание — вершить справедливость, а не прыгать под дудку негодных людей. Глас рассудка не вторил самому себе и никакого выбора не осознавал..

Когда Марв наконец покинул участок, Глесон снял связку ключей со своей стены, и, помявшись с пару минут, отправился вниз, в подземелья.

Он шёл очень тихо, не использую фонаря и спящие заключённые вряд ли его замечали. А если и замечали, то скорее всего считали, что это очередная поверка охраны, на которую они уже внимания почти и не обращали.

Дойдя до нужной ему камеры, он нагнулся и проговорил:

— Вставай, Мерлин.

Но юноша спал и эдакий полушёпот Уэствуда вряд ли вообще мог его разбудить. В кармане Глесон нашёл только завалявшуюся баранку, и, посчитав её за неплохой будильник, кинул прямо в подозреваемого.

Тот немного поёжился и повернул голову в сторону Глесона.

— Вставай, Мерлин, — повторил Уэствуд и зажёг спичку, чтобы юноша смог увидеть его лицо.

Увидев, подозреваемый вскочил и полусидя забился в угол кровати.

— Вы пришли убить меня? — испуганно спросил Юлиан.

— Нет, — ответил Уэствуд. Скорее наоборот — спасти. Я тут краем уха слышал, как ты говорил, что знаешь, где можно найти Агнуса Иллиция. Это правда?

Юлиан протёр глаза, однако спичка в это время догорела и видеть он лучше не стал. Новую же Уэствуд зажигать не стал, посчитав, что для юноши этого достаточно.

— Я неуверен, — сказал он. — В этом месте так много думаю, что разуверился почти во всём.

— Мы должны найти его, Юлиан, — поведал Уэствуд. — Мне нужна твоя помощь.

— Это не очередная ловушка?

— Можешь быть уверен, что нет. Ривальда Скуэйн оклеветала и меня. Единственный способ реабилитироваться — это найти Агнуса Иллиция и заставить рассказать правду.

Похоже, что Юлиана такое предложение очень заинтересовало. Не просто так же он вскочил со своей кровати и прильнул к внутренней стороне клетки:

— Мне кажется, что его укрывают вервольфы в лесу! — азартно проговорил парень.

— Ничего не объясняй сейчас. Ты пойдёшь со мной!

Уэствуд демонстративно потряс ключом перед лицом Мерлина. Не отрывая глаз от средства спасения, парень ответил:

— Вы не шутите?

— Нет. Тебе тут задерживаться нельзя. Каждая секунда может оказаться роковой и тебя убьют. Тот, кто решил это сделать прошлой ночью, не остановится. Так что собирайся.

Похоже, мальчик до сих пор не верил, что с ним предельно честны. Наверняка, он тоже разуверился в этом городе и потому перестал доверять кому бы то ни было. Как же Уэствуд понимал этого мальчика! Как же хотел открыться ему!

Но время не медлило. В очередной раз оглядевшись по сторонам и никого там не заметив, Уэствуд медленно повернул ключ и раздался щелчок.

Только что полицейский совершил то, что поклялся не совершать никогда. И всегда был уверен, что слова своего не нарушит.

Времена меняются.

— Как вы сказали? Роковые Часы? — ещё раз переспросил Юлиан у ангелоподобного полицейского-спасителя, сидя на переднем пассажирском сиденье машины, которая стремительно рассекала Зелёной Альбион.

Ситуация кое-что очень напоминала Юлиану. А именно последние часы жизни Грао Дюкса. Если сейчас ещё и Глесон умрёт прямо за рулём машины, это удивит парня уже не так сильно.

— Именно они, — ответил Глесон. — Мне кажется, что Скуэйн уже знала про них, поэтому ничему не удивилась. Знаешь ли, это очень сильный артефакт. И поговаривают, что проклятый. Каждый, кто им пользовался, в скором времени умирает. При загадочных обстаятельствах.

— Но как вы узнали? — спросил Юлиан.

Если Глесон не умрёт за рулём машины, то завезёт Юлиана в ловушку. Где-нибудь на окраине города его будут поджидать двенадцать мужчин в широких шляпах и ружьях, которые расстреляют Юлиана, даже не дав шанс что-то сказать.

Как он мог доверять даже этому честному с виду полицейскому? Где гарантии, что его не заколдовали и это не очередное ухищрение с целью погубить невинную душу Юлиана? И кто вообще сказал, что Глесон и сам не работает на Молтембера и Иллиция?