На кишащем пиратами берегу, детей было трудно не заметить, тем более, они ярко выделялись среди прочей серой массы. Их моментально окружили, и деваться было некуда. Стальные, огромные лапы быстро похватали детей, которых взвалили на спины, как мешки с картошкой и, несмотря, на яростные сопротивления, погрузили их в лодку к остальным. Руки им тоже сковали цепью, а на головы надели мешки. Очевидно, пиратский корабль находился далеко от острова, так как плыли они долго. Только когда они ступили на борт корабля, с детей сняли мешки, но руки не освободили.

Дети заметили, что судно находилось в открытом море, острова и подавно нигде не было видно. Остальных рабов куда-то поволокли, а их оставили на палубе в окружении морских варваров. Прямо перед ними стоял сам капитан, одетый, в лучшие пиратские лохмотья. На его голову была нахлобучена широкополая, чёрная шляпа, из под которой спускались длинные, чёрные волосы, завязанные в хвост. Один глаз пирата, естественно был перевязан повязкой, а смуглое лицо было всё обезображено шрамами, которые делали его ещё страшнее и враждебнее. Одним глазом он внимательно рассматривал детей, так же как и ворон, который восседал на его костлявом плече.

— Вот так добыча нам попалась! Маленькие ангелочки убежали из дому и потерялись в плохом месте, — пробасил капитан и разразился диким смехом, который заразил всю команду. — Нужно быстрее их переправить в Перекрёсток, пока этот Выскочка-Наблюдатель не перебил мою добычу. Проводник озолотит меня за такой товар.

Затем капитан схватил за руку, впереди стоящего Томаса и посмотрел на его запястье.

— Надо же! Они ещё не проштампованные метками, значит, проблем с императорами не будет, можно продавать! — обрадовался главарь и приказал кинуть детей в трюм.

Их заковали в кандалы и переодели в рваные лохмотья, а затем кинули в трюм к остальным грязным рабам. Детей охватило волнение за своих друзей, которых могли просто убить, если они окажутся за пределами Авалона, но и в тоже время, они хотели быть подальше от императоров, которые планировали сделать из них оружие для уничтожения ангелов.

Неизвестно сколько они дней проплыли, но для детей они показались целой вечностью. С детьми обращались хуже, чем со скотиной: кормили раз в день чёрствым, безвкусным хлебом и водой, а рядом находящиеся рабы, к ним задирались, но дети, молча, всё терпели. Но вскоре их мучения в вонючем трюме закончились, — за ними пришёл Наблюдатель. Закрывая нос от вони платком, он спустился в трюм вместе с двумя Чистильщиками. Они быстро освободили детей от тяжёлых кандалов, и повели к выходу. Остальные рабы стали бурно возмущаться, а один из них даже схватил за ногу Луисану и стал тащить к себе, но Наблюдатель быстро остудил его пыл пулей в лоб. Рабы тут же все затихли. Вместе с Чистильщиками и Наблюдателем дети поднялись на палубу, вся команда и капитан смирно стояли возле борта и не смели вмешиваться. Когда они проходили мимо них к трапу, Нора вдруг резко рванула и, подбежав к капитану, упала возле него не колени.

— Пожалуйста, не отдавайте нас Наблюдателю! Мы очень дорого стоим, и Проводник не поскупится отдать за нас хорошую сумму! — жалобно взмолилась Нора, вцепившись в одежду пирата, который стоял неподвижно, словно статуя, но девочка заметила на его лице слабую тень жалости к ней. Однако это не изменило ситуацию.

Наблюдатель тут же подлетел к девочке и, схватив её за руку, силой потащил к трапу. После того как они все высадились на берег, детей грубо запихнули в чёрный фургон.

— Не думал, что вы не сдерживаете слова. Вы подписали договор, но не хотите выполнять его условия, — недовольным тоном произнёс Наблюдатель.

— Вы жестоко нас обманули, мы даже не знали этих условий! — возмущённо воскликнула Марианн.

— Ну, теперь вам они известны. Вы удостаиваетесь огромной чести стать одними из нас. Вам поставят особый знак, который не похожий на остальные метки рабов. Такой знак носят только императоры, даже у меня, как у приближённого к ним, такого нет, а у вас он будет. Когда вам поставят такие знаки, вы станете их собственностью, которой они будут распоряжаться, как захотят. Ну а потом, если вы захотите, станете их союзниками, а если не захотите, то заставим.

Дети сидели в полном шоке, не зная, что сказать. Их привезли в замок — резиденцию императоров, и привели в гостиную, в которой они недавно подписали себе приговор. Четверых оставили под присмотром надзирателей, а двоих Наблюдатель куда-то потащил.

— Интересно, а куда это вы нас ведёте? — грубо спросил Томас.

— Императоры хотят лично с вами поговорить, как с главарями вашей банды, — отчеканил тот в ответ.

— Они хотят нам навязать свою волю и тем самым, через нас подчинить и всех остальных, как мило с их стороны, — догадалась Нора.

Они шли по широкому коридору, который освещали только факелы, как в средневековые времена. Прямо по курсу уже были видны две двойные, красного цвета двери, возле которых стояла охрана, — двое в чёрных плащах и масках. Как только они приблизились к ним, двери сами по себе открылись. У детей не было даже малейшего желания входить в комнаты, но Наблюдатель бесцеремонно впихнул Томаса в одну, а Нору в другую комнату.

Томас оказался в просторной комнате, обставленной красивой мебелью багрового цвета. В комнате было тепло, которое исходило от большого камина, напротив него стояло два больших кресла, а между ними стоял журнальный столик. Томас медленно прошёл вперёд, рассматривая на стенах картины в дорогих рамах, с изображёнными на них сценами древнего Рима и Египта.

— Присаживайтесь, мистер Андерсен, чувствуйте себя, как дома! — раздался холодный, мужской голос.

Возле огромного окна на всю стену стоял мужчина в чёрном, приталённом плаще, который спускался до самых пят, как у католического священника.

Томас молча расположился в кресле, удивляясь как это он, сразу его не заметил, а затем усевшись, принялся с любопытством разглядывать мужчину со спины. Он был высоким, стройным, с безупречной прямой осанкой. У него были иссиня-чёрные волосы, которые спускались ниже плечей и были перевязаны красной лентой. Его руки в чёрных перчатках были скрещены за спиной. За окном моросил противный дождь, над замком нависли тяжёлые, свинцовые тучи. Томас невольно перевёл взгляд с мужчины на унылую картину, и ему вновь стало очень тоскливо и захотелось сейчас оказаться дома и представить, что всё произошедшее было лишь кошмарным сном. Нужно было только проснуться и все ужасы бы закончились. К реальности его вернул яркий свет прожектора, который ударил ему в глаза от соседней башни. Он прищурился и только сейчас заметил, что мужчины нет возле окна.

— Не волнуйтесь, мистер Андерсен, я не исчез, а сижу напротив вас, — всё также холодно произнёс мужчина совсем рядом.

Томаса раздражало это обращение к нему, и он было, хотел сказать что-то грубое, но когда повернулся и впервые увидел своего деда, то у него на мгновение пропал дар речи.

Перед ним сидел мужчина чуть старше его отца, и что самое главное, Томас был сильно на него похож, больше, нежели его родные дети. Это было даже больше, чем просто сходство. На него смотрели такие же чёрные глаза, белки которых просто светились, тонкие губы изгибались в кривой улыбке, изящные брови, прямой нос и правильные черты лица, которое было непроницаемым, как маска. Убрав чёрные пряди волос с красивого, смуглого лица, он с интересом разглядывал мальчика, а Томас сидел и смотрел на него, поражённый их сходством, несмотря на большую разницу в возрасте.

— Ну, наконец-то мы с вами встретились лицом к лицу, я так долго этого ждал, — монотонным голосом произнёс Воланд. — Вы, наверное, много про меня слышали?

Томас даже не знал, что ему сказать, он весь прижался к высокой спинке кресла, словно его к ней пригвоздили, тогда как его собеседник расслабленно седел в своём, закинув ногу на ногу.

— Родители мало, что о вас рассказывали, — еле выдавил из себя Томас.

— Зато я знаю о вас буквально всё. Я долгие годы наблюдал за вами, а потом мы заранее спланировали ваше прибытие в Авалон. Автокатастрофа, ваша смерть, потом камни оживили вас, залечив раны, и стёрли некоторые, яркие моменты из вашей жизни. Не так ли?