Невероятно, сколько всего можно получить от осетра! Прежде всего это икра, затем мясо, которое считается деликатесом в свежем, копчёном и солёном виде. У осетра много жёлтого жира, и в копчёном виде он жирнее самого жирного лосося. Ещё из этой рыбы получается отличная вязига — очищенная спинная хорда. Её можно есть как в сыром виде, так и в сушёном. В последнем случае её разрезают на мелкие кусочки и используют в качестве начинки для закрытых рыбных пирогов. Это блюдо национальной русской кухни, которым нас потчевали в Сумарокове. После варки кусочки вязиги, очень похожие на большие крупинки саго, разбухают и становятся очень вкусными.

На борту стали заготавливать привезённую рыбу. Её разрезали, потрошили, чистили, мыли. Часть, которую предполагалось оставить свежей, оставили как есть, а оставшуюся рыбу засолили. Кроме того, у команды появилось и ещё одно довольно неприятное дело. Вся сельдь, закупленная у Ленинского Песка севернее Дудинки, протухла, и её надо было выбросить. Закупил её там для засолки сам капитан, но когда он понял, что она вот-вот испортится, то перепродал всю рыбу команде, которая с удовольствием её купила и засолила её ещё раз. Тем не менее рыба испортилась. Они перебрали и перемыли все селёдки, но часть всё-таки пришлось выбросить за борт, потому что есть её не захотели даже смельчаки. Как известно, русские не очень любят сильно солить селёдку, и их солёная селёдка в достаточной степени с запашком и явно вредна для здоровья.

Осенняя погода вновь сменилась тёплой и солнечной. Я мог делать записи в дневнике, сидя на палубе, наслаждаясь проплывающими мимо берегами в золотых тонах. Вот уж никак не похоже на холодную Сибирь, о которой я столько читал, а ведь минула уже половина сентября.

Мы шли без остановок до позднего вечера, чтобы завтра прибыть в Енисейск как можно раньше. Небо затянулось облаками, но свет луны пробивался сквозь их завесу, и мы могли любоваться рекой, которая посверкивала среди подступивших к воде и поросших высоким лесом берегов. Наш лоцман так же хотел добраться до места назначения, как и мы. Однако в половине одиннадцатого мы были вынуждены остановиться на ночёвку. Но осталось нам до Енисейска всего 60 вёрст. Теперь уже можно было быть уверенным, что, даже если вдруг течение окажется сильным, мы завтра прибудем на место.

Воскресенье, 21 сентября.

Едва забрезжил рассвет, мы двинулись вперёд против течения. Берега были плоские, но чуть поодаль на восточном берегу виднелся поросший деревьями кряж. Мы наконец-то приближались к большому городу и около часа дня вдалеке увидели колокольни, а как только подошли поближе, разглядели белые стены и зелёные и золотые купола церкви, ярко блестевшие на солнце. Сколько церквей в Енисейске, я точно не знаю, однако лично я смог насчитать не меньше 12–13 храмов. Город же почти весь состоял из низких деревянных домов, среди которых изредка попадались большие каменные особняки.

В бинокль мы разглядели, что на пристани и по берегу очень многолюдно. Что это означало? Неужели сегодня праздник? Но почему так много народа на пристани? Ждут нас? Но откуда он узнали о времени нашего прибытия? Я подумал, что, наверное, это Востротин тайком от нас послал телеграмму — уж очень внимательно он высматривает кого-то или что-то в бинокль.

Наш маленький «Омуль» старательно продвигался вперёд, изо всех борясь с течением, которое было здесь очень сильным — три узла. Около половины третьего мы наконец подошли к барже, стоявшей на мелководье и служившей тут пристанью.

Оказалось, что встречали нас. Во главе толпы горожан нас приветствовали сам градоначальник с цепью на шее, исправник при полном параде, директор гимназии, также в форменном мундире, и прочие местные знаменитости.

Приветственные речи были произнесены по-русски и по-немецки, а потом начались взаимные представления, и всё это было очень неожиданно для нас, приехавших с севера. А потом и нам стало казаться, что мы действительно совершили великое путешествие!

Потом нас усадили в экипаж и повезли в красивый каменный особняк, или, вернее, дворец, принадлежавший невестке Востротина, вдове Анастасии Алексеевне Китмановой, которая приняла нас с истинно сибирским гостеприимством. Для нас было настоящим шоком оказаться в красиво убранных залах после нашей крошечной каюты на «Омуле».

Первый визит наш, конечно же, был на почту и телеграф, находившиеся в одном месте. Было воскресенье, и все учреждения были закрыты, но начальник сам отпер помещения и пригласил нас войти. К сожалению, телеграмм не было. Но зато отсюда можно было послать телеграмму на латинице, и я наконец-то телеграфировал домой. Вроде бы и письма для меня тоже были, но получить их не было никакой возможности, так как они находились под замком, а ключи служащий унёс домой, на другой конец города. Однако, когда начальник понял, как сильно я хочу прочитать письма, он тут же послал за ключом, а нас пригласил к себе в квартиру и представил супруге. Со второго этажа мы с балкона полюбовались на живописный вид гавани в лучах заходящего солнца.

Прошло полчаса, а посыльный всё не возвращался. Начальник вторично послал за ключом, на этот раз человек отправился в путь на велосипеде. Для меня так и осталось тайной за семью печатями, каким таким непостижимым образом можно на велосипеде проехать по шатким мосткам и топким улицам с глубокими колеями, но посыльный справился с задачей. А мы тем временем узнали, что в Красноярске меня ждёт телеграмма от инженера Вурцеля. Я попросил её переслать сюда. Теперь надо было ждать ещё и телеграмму — но лучше уж ждать всё сразу.

Наконец ключ привезли. Я получил свои письма. Дома всё было хорошо. Где-то в пути затерялось не больше двух писем, которые, я знал, были посланы. Наконец и телеграф начал отстукивать телеграмму от Вурцеля. Он сообщал, что опоздает на 4 дня и прибудет в Красноярск 29 сентября, и просил меня подождать его там, чтобы затем уже вместе отправиться на экспрессе во Владивосток, а оттуда в Приамурье. Меня это очень устраивало, поскольку в моём распоряжении оказалось 4 свободных дня. А следовательно, нам уже не имело смысла так торопиться сюда, но что сделано — то сделано. И всё к лучшему.

Мы отлично провели день и вечер в роскошном доме у нашей гостеприимной хозяйки и её прелестных дочерей. Каким истинным наслаждением было свободно разгуливать, выпрямившись во весь рост, по просторным комнатам с высокими потолками! В этом радушном доме были открыты двери для гостей с утра до самого вечера и, вероятно, всегда был накрыт для них стол. Гости приходили и уходили, когда кому захочется. Они садились за стол, пили чай или что-то ели — всё по желанию.

Енисейск расположен на западном, низменном берегу реки на ровной местности, практически безлесной, вокруг в основном луга. Город этот старый, но производит впечатление недавно построенного. По сторонам прямых и широких улиц стоят преимущественно деревянные дома. Если не принимать во внимание красивые церкви и несколько больших зданий, то город похож на многие другие большие сёла, мимо которых мы проплывали. Те же низкие четырёхугольные дома — то в один, то в два этажа, те же четырёхскатные крыши, те же окна, те же большие внутренние дворы за высокими заборами с огромными воротами посередине, те же широкие улицы. Здесь много места, земля ничего не стоит, так почему же не строиться на приличном расстоянии друг от друга и не делать широкими улицы, чтобы по ним можно было легко проехать? А вот мостовые стоят денег — потому их и нет. Ездят тут по земле, как раньше ездили по лугам, когда не было города. Поэтому в Енисейске такая же непролазная грязь и глубокие колеи, как в деревнях, вот только не так много коровьего навоза. По обеим сторонам улицы проложены пешеходные мостки, а вот в дождливую погоду ходить по ним — непростое дело, потому что в любую минуту пешехода могут облить навозной жижей с ног до головы. Поэтому тут все предпочитают ездить.