Многое в книге станет для русского читателя открытием — например, рассуждения Фритьофа о «жёлтом вопросе», которые некоторые читатели, быть может, и сочтут не совсем политкорректными, но тем не менее не смогут не отметить их остроты, полемичности и редкой актуальности в наше время.

Не стоит поддаваться тенденции и делать из Нансена идеального человека. Таких просто не существует. Ничто человеческое не было ему чуждо. Как сказал на открытии Года Нансена — Амундсена в феврале 2011 года в северном Тромсё министр иностранных дел Норвегии Йонас Гар Стёре, «Нансен и Амундсен — не иконы», а «юбилей — это не только праздник, но и повод для размышлений. Юбилей не должен превратиться в парадный марш, где все идут в ногу».

Нансен был живым человеком, со всеми достоинствами и недостатками. О романах красавца полярника ходили десятки легенд. В последние годы жизни политические взгляды Нансена были довольно жёсткими: он с большим скепсисом относился к парламентской демократии.

Многого о Нансене мы просто не знаем — или забыли. Мы почти не помним, что Нансен был выдающимся учёным-биологом, политическим деятелем, много сделавшим для получения Норвегией независимости в 1905 году, и «переговорщиком», сумевшим «добыть» для своей страны короля. Кстати, королевскую «должность» предлагали и самому Нансену, но он отказался, сказав, что он «слишком большой эгоист и предпочитает сохранить полную свободу действий и быть свободным человеком».

А ещё Фритьоф Нансен был прекрасным художником, после него осталось много картин и набросков. Почти все свои книги он иллюстрировал сам, а в экспедициях никогда не расставался с карандашом и альбомом. В путешествии по России он много и увлечённо фотографировал. Именно фотографии Нансена и воспроизводятся на вклейках.

В июне 2002 года по маршруту деда проехал Эйгиль Нансен, сын Одда, который был удивлён тем, как в России сохраняется память о великом норвежце. Он, в частности, тогда сказал: «Я очень рад тому, что и в Красноярске и в Эвенкии хорошо помнят и чтут деда. В музеях есть экспозиции, посвящённые Фритьофу Нансену, на зданиях, где он бывал, висят мемориальные таблички».

Нансен был примером для подражания и для современников, и для будущих поколений. И нам стоит помнить его слова: «Разница между тем, что трудно, и тем, что невозможно, в том, что на невозможное уходит больше времени».

Словом, приятного чтения и интересных открытий!

Наталия Будур

Было 15.20. 2 августа 1913 года поезд должен был отправиться с Восточного вокзала Кристиании[11], а мои спутники ещё и не думали приходить. Естественно, я начал волноваться.

Наконец-то — вон там идёт тщательно одетый для путешествия господин в сопровождении слуги, увешанного всевозможными кофрами. Он представился: «Секретарь посольства Российской империи Лорис-Меликов». Один из моих товарищей по путешествию. Он тоже не видел никого из нашей команды на вокзале.

До отхода поезда оставалась всего пара минут, когда появился директор Лид и сказал, что уехать сегодня, пожалуй, не удастся, потому что багаж Востротина по ошибке так и не был отправлен из Гранд-отеля. Он тут же ушёл посмотреть, не прибыл ли всё же Востротин, и заодно поговорить с начальником вокзала о возможности задержать поезд на пару минут.

Я никак не мог решить, остаться ли мне до завтра или всё-таки отправиться с этим поездом, и тут появился запыхавшийся Востротин. Он сказал, что едет с нами. Лида он не видел. И он пошёл в вагон занимать купе.

Генеральный консул Лоренцен и директор страхового общества Вист, члены правления Сибирского пароходного, производственного и торгового акционерного общества, пришли на вокзал проводить нас. Вист сказал, что всегда верил в мою счастливую звезду, а потому его страховое общество и застраховало наш пароход. Тут раздался прощальный гудок, и колёса задвигались. Весь ли багаж на месте? А где, собственно, директор Лид? Никто не знал. И вдруг видим — по перрону шествует Лид. Он крикнул, что остаётся до завтра, чтобы захватить багаж Востротина. Но и мы могли бы спокойно остаться до завтра, тем более что я не успел уладить все свои дела до отъезда. Но выбора у нас не осталось — мы должны будем целый день провести в Трондхейме в бесполезном ожидании.

Однако в Эйдсволде я получил телеграмму от Виста, в которой тот оповещал нас, что Лид тем не менее вместе с багажом Востротина уже находится в пути и догонит нас в Хамаре, добравшись туда на дополнительном поезде. Мы отлично пообедали в этом городе, и тут на своём дополнительном поезде подоспел с потерянным багажом Лид, как всегда невозмутимый.

Так всё устроилось, и мы уже вчетвером в полном довольстве собой и обстоятельствами продолжили путь в Трондхейм. Оттуда мы на пароходе отправились в Тромсё, вдоль берегов Северной Норвегии, чьи красоты — голубые горы, вершины и белоснежные языки ледников — мы, к сожалению, не могли различить за пеленой дождя и клочьями тумана над моря.

Целью нашей экспедиции было в очередной раз попытаться наладить торговые отношения с Сибирью по Северному морскому пути через Карское море и устье Енисея. Именно ради этого и было создано по инициативе Й. Лида Сибирское акционерное общество, которое он сам и возглавил.

Сибирское общество ещё в прошлом, 1912 году зафрахтовало норвежский пароход «Тулла», специально оборудованный для плавания во льдах, которое попыталось пробиться через Карское море к устью Енисея. Хотя всё вроде было сделано для успеха предприятия, из затеи ничего не вышло — В Карском море «Туллу» чуть не затёрли льды и уже в начале сентября она вернулась домой.

Лид же тем временем во главе каравана гружёных барж спустился по Енисею из Красноярска, рассчитывая встретить там «Туллу» и перегрузить на неё свои товары. Он даже отправился на маленьком пароходике в гавань Диксона[12] в надежде всё же дождаться «Туллы».

В устье Енисея для таможенного досмотра прибыл и специальный чиновник из самого Иркутска, преодолев 2900 километров, — это путь, равный расстоянию между Римом и Лофотенскими островами в Норвегии. Помимо таможенных служащих прибыло ещё много полицейских и жандармов с самим полицмейстером во главе.

Эти люди и баржи томились в ожидании «Туллы» до середины сентября, а затем им пришлось отправляться в обратный путь, чтобы успеть добраться до Красноярска до ледостава.

Наша же попытка должна была быть посерьёзнее, потому что в Тромсё в порту нас ожидал пароход «Коррект», а сам Лид на сей раз решил принять участие в экспедиции от самой Норвегии. «Коррект» уже загрузил в трюмы цемент из Щецина для строительства Сибирской железной дороги.

Но мы не знали, удастся ли нам пройти намеченным маршрутом или экспедиция вновь окончится неудачей. В случае повторного провала Сибирскому обществу пришлось бы отказаться от планов освоения Северного морского пути, а вот в случае удачного завершения нашей экспедиции можно было бы начинать регулярное морское судоходство по Енисею. Итак, от исхода нашей экспедиции зависело очень многое.

Для Сибири установление постоянного морского сообщения с Европой было жизненно необходимо. У Сибири прекрасное будущее, у неё неограниченные возможности для развитии, но громадность расстояний мешает прогрессу. Железнодорожный путь из Центральной Сибири, как на запад к Балтике, так и на восток к Тихому океану, такой длинный, что дороговизна перевозок препятствует вывозу из страны главных местных товаров — хлеба, древесины и других, — стоимость провоза от места производства до места сбыта очень часто равна стоимости самих товаров.

Однако на громадных просторах центральной Сибири — от Минусинска, северной Монголии и вдоль Байкала — имеется прекрасный водный путь по Енисею и его притокам, что позволяет относительно дёшево перевозить товары до самого устья Енисея. По площади эти годные для обработки плодородные земли превышают Германию и Францию, вместе взятые, но, к несчастью, Енисей впадает в Северный Ледовитый океан, где судоходство затруднено льдами. Однако если бы удалось «разработать» ежегодные регулярные рейсы от устья Енисея в Европу, то был бы обеспечен дешёвый вывоз туда сибирских товаров, и это было бы очень важно для развития экономики всей Сибири. Поэтому-то всё сибирское население и заинтересовано так в вопросе развития судоходства по Карскому морю. А я и не подозревал до поры до времени, сколько внимательных глаз было приковано к нашей экспедиции и с каким нетерпением ждали люди её результатов.