Это был в основном березняк, но попадались и высокие хвойные деревья, а молодняк пробивался везде, где только было можно. Здешние ели похожи на норвежские, вот только кора на молодых лапах более гладкая. Попадались лиственницы и ярко-зелёные сибирские кедры, которые относятся к одному из видов сосны. Их иглы очень похожи на длинные иглы карликовой сосны (Pinus cembra). Местное население очень ценит кедр, потому что в его шишках есть очень вкусные орешки. Осенью их собирают специально, уходя подальше в лес. Лазить за ними по деревьям кажется сибирякам утомительным, а потому они просто рубят деревья, а уже потом собирают с упавшего кедра шишки. Сами же деревья просто бросают в тайге. Как я уже говорил, древесина тут совсем не ценится! Зато орешки привозят в наши финнмаркские города, где их так и называют «русскими орехами».

Сообщение с внешним миром здесь налажено очень плохо. Когда мы вернулись с прогулки и вошли в дом, об этом как раз рассказывал Востротин. Тринадцать лет назад он плыл вверх по Енисею от самого устья и по дороге повстречал полицейского, который объезжал местное население, подлежащее призыву в армию, с приказом немедленно ехать в Енисейск и далее в Красноярск, потому что объявлена мобилизация. Востротин не мог добраться от полицейского объяснений, что это за мобилизация, да несчастный и не представлял, с кем именно Россия сейчас воюет. Когда Востротин наконец добрался до Курейки, то узнал, что «русский царь воюет с семью другими царями» и «наш царь» побеждает. Что это за таинственные «семь царей», никто не знал, говорили что-то про англичанку[74] с француженкой и ещё каких-то королей, но Востротин так ничего и не понял.

Лишь в Енисейске наконец ему разъяснили, что в Китае вспыхнуло так называемое Боксёрское восстание[75], для подавления которого объединились великие державы и тронулись в поход на Пекин. В борьбе против восставших участвовали и французы, и англичане, а если прибавить к ним немцев, американцев, итальянцев, японцев и китайцев, то и получим искомые «семь царей».

Востротин не мог гордиться своей страной в отношении её информированности о происходящем в мире и в духовной жизни, а также скоростью распространения новостей. Он говорил об этом прямо и рассказал о своём приезде в 1899 году в Норвегию.

Он тогда побывал на мурманском побережье в Александровске, где должен был встретить адмирала Макарова с «Ермаком». Но пароход так и не пришёл.

На обратном пути в Россию они зашли в Хаммерфест, где он отправился поразмять ноги и во время прогулки зашёл в маленькую избушку попить. Хозяин, рыбак или крестьян, угостил его чудесным молоком. Тогда Востротин поинтересовался, что происходит в мире. Норвежец, говоривший по-русски, поведал гостю о возобновлении дела Дрейфуса[76] и рассказал о ходе процесса в мельчайших подробностях. Востротин не мог не поразиться разнице в информированности этого рыбака, жившего на самой окраине Норвегии, но читавшего свежие газеты и знавшего всё о последних изменениях в деле Дрейфуса, и зажиточными сибирскими купцами, которые не могли сказать, с кем воюет их родная страна, хотя их самих призывали в строй.

Однако основная проблема в Сибири заключается не в недостатке газет, а в том, что их мало кто может прочесть — большая часть населения неграмотна.

Про себя я подумал, что не так-то и много выигрывают те, кто знает в подробностях всё о политических процессах, ведь незнание этого избавляет от грязи и крови, на которых замешена сама политика. Но я, конечно, ничего не сказал вслух.

Вторник, 9 сентября.

На следующее утро мы прошли совсем немного вверх от устья Курейки, как опустился такой густой туман, что пришлось бросать якорь. Хотя мы стояли совсем близко к берегу, мы его совсем не видели. Этот туман образовался в результате смешения испарений тёплой речной воды и более холодного воздуха. Когда солнце через несколько часов поднялось повыше, туман рассеялся, и мы смогли продолжить путь. А ближе к полудню день «разгулялся» и на ясном небе ярко засветло солнышко.

На севере мы увидели лесистый кряж.[77] Он был не особенно высок, но это был настоящий кряж, возвышающийся над равниной, — первый, увиденный нами за всё время путешествия по Енисею, если не считать небольшого холма у Дудинки.

Мы рассчитывали доплыть до Свято-Троицкого монастыря до конца дня, но должны были встать на якорь вечером несколько севернее святой обители.

Среда, 10 сентября.

На другое утро в десять мы оказались наконец у стен монастыря. Мы увидели ещё издалека возвышающиеся над лесом высокие белые церкви с золотыми куполами, а неподалёку виднелась зелёная крыша большого дома. Подойдя поближе, мы разглядели россыпь невысоких деревянных домиков. Это было село Монастырское.

Несколько лет назад тут обосновалась администрация Туруханского края, то есть это местечко стало в некотором роде столицей. Прежде ею был Туруханск, но расположен он очень неудачно — на обмелевшем притоке Енисея и как бы вне основной линии пароходства вверх и вниз по реке. Когда же несколько лет назад здания присутственных мест были сожжены шайкой разбойников, то было принято решение о перенесении государственных учреждений в другое место. Выбор пал на селение у знаменитого старого монастыря, расположившегося у места впадения широкой Нижней Тунгуски в Енисей.

Но не все жители одобрили этот выбор, поскольку земля здесь с незапамятных времён была закреплена за монастырём, в том числе и острова на реке, где были отличные луга с густой травой. За право выпаса и покоса там местные жители платили оброк в монастырскую казну. Они были зависимы от монастыря и хотя, наверное, благодаря этой дани были угодны небесам, но всё-таки большинство из них предпочли бы свободу, а потому хотели бы перенести туруханскую столицу в другое село, южнее, со славным названием Мироедиха. Оно расположено на скалистом грунте, и рядом, как мне сказали, можно было бы устроить отличную, хоть и небольшую, гавань.

Вообще же история Туруханска причудлива. Туруханск был основан после захвата юраками Мангазеи и сожжения этого города в 1662 году. Туруханск стал главнейшим городом северного края, его население насчитывало около 6000 человек, а рынок в городе являлся важным местом торговли. В 1822 году Туруханск был лишён статуса города и пришёл в упадок, превратился в настоящую деревню, да вдобавок был ещё разграблен и наполовину сожжён, как я уже говорил выше. Столицу переместили сюда, и теперь тут строятся новые дома. Вот только долог ли будет век и этой столицы?

В истории северного края произошёл явный поворот к худшему. В 1727 году в нижнем течении Енисея жило полторы тысячи русских. Если же судить по очень подробной старой русской карте 1745 года, всё устье Енисея было очень густо заселено в то время, особенно восточный берег к северу от Дудинки, включая остров Диксон, а также к востоку до устья реки Пясины.

Сидоров пишет, что в 1824 году было 46 русских поселений к северу от Туруханска, а во время его путешествия в 1863 году их осталось уже только 27. Теперь их количество ещё уменьшилось. В 1830 году, как утверждает Сидоров, между Енисейском и Туруханском ходило 25 судён, а торговлю вели 30 купцов. Они скупали в тундре между Енисеем и Анабарой пушнину и рыбу у инородцев, а им продавали свои товары. А в 1863 году на том же отрезке реки курсировали уже только два судна побольше да два поменьше, торговля же с коренным населением в тундре совсем прекратилась.

В наши дни торговля оживилось, как и судоходство по Енисею, но всё же не могут сравниться с прежними. Главной причиной, вероятно, можно считать резкое сокращение пушного зверя, чьи меха представляли особую ценность и которого раньше усиленно и бездумно истребляли.