Востротин послал несколько телеграмм, и Лорис-Меликов сделал то же самое. Так что четырём телеграфистам была задана работа, которой было больше, чем за многие месяцы.
После того как покончили с телеграммами, Востротин отправился к своему приятелю купцу, чтобы купить продукты. Он всегда внимательно следил за тем, что мы едим, потому что считал себя хозяином, принимающим дорогих гостей в родном краю, и надо признать, что он был отличным хозяином. В лавке я встретил пьяного тунгуса, который жёлтым цветом лица разительно отличался от других представителей коренных народов, встреченных нами ранее. На лице у него была татуировка. Два полумесяца шли от уголков глаз вдоль щёк до самого подбородка. Похоже, это обычная татуировка для тунгусов[87]. Миддендорф даёт рисунки подобных. Было довольно странно, что за всё время путешествия это был первый встреченный нами тунгус, хотя их очень много в этом краю. Мне объяснили, что тунгусы — народ довольно богатый, у них много оленей, которых надо пасти, поэтому они по большей части и живут в лесах и практически не занимаются рыбной ловлей, как более бедные енисейские остяки, у которых есть только собаки, жёны, дети да ещё кое-какой скарб, который они везде с собой и возят.
Нам надо было торопиться на пароход. На берегу тем временем к Лорис-Меликову пристал другой купец, который стал его расспрашивать, почему это мы пошли в лавку к другому торговцу, ведь у него ничего нет путного, а если и есть, так всё украдено у него, честного купца. Он утверждал, что он — самый тут главный и именно к нему мы и должны были направить свои стопы. Востротин позже объяснил нам, что этот торговец — пришлый, обосновался тут совсем недавно и отличается большим консерватизмом, в то время как другой — либерал. Последний успел на прощание привезти нам в лодке сушёной рыбы в подарок.
Мы немного подождали команду, которая тоже сошла на берег отправить телеграммы, и развлекались тем, что, сидя на палубе, наблюдали на происходящим на берегу. Там мало-помалу собралась целая толпа народа, потому что на нас явились поглазеть многие мужики, бабы и ребятишки. Вероятно, приход в их село «Омуля» был большим событием в их однообразной жизни. Они в большинстве своём открытые и доверчивые люди, среди них было много светловолосых и русых. И вообще я мог бы запросто принять их за корабелов, живущих где-нибудь в деревушке на берегу фьорда в Норвегии.
Скоро к толпе присоединился и младший телеграфист в форме, у которого именно сейчас появилось время пойти погулять, и работа — наши телеграммы — была ему в том не помеха. Но, наверное, и это работа не была срочной, как и всё остальное в этой стране, где не любят торопиться. Да и на почте, верно, остались ещё трое служащих, которые в состоянии отослать телеграммы. А этот подошёл к группке девушек и стал развлекать их. Вскоре на берег спустился ещё один парень, с корзиной провизии и котелком. Завязалась оживлённая беседа, а потом все они пошли к одной из лодок, уложили свои пожитки и отчалили. Было очевидно, что молодые люди отправились на вечернюю прогулку, которая могла перерасти и в ночную. Они так весело смеялись и были так по-юношески счастливы, что я надеялся, они отлично проведут время. Телеграфист сидел на руле. Так что наши телеграммы остались на попечении троих остальных.
Но вот на борт вернулась команда, мы подняли якорь и около половины шестого вечера отправились дальше. Шли мы долго, благо ярко светила луна, а погода была хорошей. Только в десять, преодолев порядочное расстояние, мы встали на якорь.
Была тихая прекрасная ночь. Кругом была безграничная синь и блестящая гладь воды, в которой, как в зеркале, отражались прибрежные берёзы. На восток от нас на крутом обрыве чёрной стеной стоял лес. Он был как мираж в призрачном лунном свете. Удивительная тишина царила в лесу, где бледные лучи луны с трудом пробивались сквозь листву, а деревья отбрасывали тень на землю. Странно, что эти дремучие необозримые леса с их реками и проживающими тут туземцами никогда не пленяли детской фантазии, как девственные леса Америки с их краснокожими обитателями. Названия рек: Енисей, Лена, Ангара, Тунгуска, Байкал — и племён: остяки, тунгусы, якуты — никогда не пробуждали мальчишескую фантазию, как Гудзон, Делавэр, Великие озёра, по берегам которых издревле селились могикане, делавары, индейцы сиу. Быть может, потому, что у Сибири нет своего Купера? Ведь жизнь здесь не менее удивительна и сказочна, чем в Америке.
Но как исчезли с берегов Делавэра и Гудзона первозданные леса с обитавшими в них краснокожими индейцами, а на их месте появились возделанные поля, лишённые красоты, и прозаические фермы, так и здесь со временем исчезнут сибирские леса с их коренными народами. Лет через сто, если не через пятьдесят, и лесов самих не будет, как не будет шалашей охотников. Всё вокруг превратится в обработанную долину, такую же скучную, как Северонемецкая равнина, но зато способную прокормить миллионы. Месяц будет всё так же сиять над медленно несущим свои воды Енисеем, но не будет уж величественной тишины. Даже и сейчас в неё врываются посторонние звуки. Где-то далеко на востоке роют шахты, чтобы добыть всесильный металл, который несёт людям добро и зло и который сделал многих счастливыми, а ещё большее количество людей обездолил.
Четверг, 18 сентября.
Мы понемногу продвигались всё дальше и дальше на юг, в земледельческие районы Сибири, но мне кажется, что и северные районы тоже отлично приспособлены если не для выращивания зерновых, то уж точно для скотоводства. Почвы тут чернозёмные, и, если вырубить лес и распахать землю, получится отличное поле. Кроме зерновых и травяных культур тут прекрасно растут корнеплоды. Как и в наших горных долинах, надо лишь расчистить делянку, но именно в этом, насколько я понимаю, и состоит трудность. Лес здесь цены не имеет никакой или стоит так мало, что вырубать его на брёвна невыгодно. По состоянию дел на настоящий момент лес — главный враг крестьянина. Его надо победить и отобрать у него землю, чтобы было место для посевов. И для того, чтобы вырубить участок, выкорчевать пни, а потом удалить все корни, надо затратить столько сил, что вряд ли эта сумасшедшая работа принесёт выгоду тому, кто за неё возьмется, хотя это, несомненно, будет очень прибыльно для потомков. Особенно тяжела эта работа при здешнем суровом климате, потому что у сеятелей нет даже надежды собрать хороший урожай при первом посеве.
Лес принадлежит государству и без особых затруднений отдаётся на вырубку и распашку желающим. Но не приходится ждать, что на север устремятся полчища переселенцев, которые легко могут перебраться в плодородные южные земли на юге. В тех степях стоит при мягком климате лишь пройтись плугом — и отличный урожай осенью гарантирован. Но придёт черёд осваивать и эти северные земли, причём, по моему мнению, здесь особенно хорошие перспективы для развития молочного дела и скотоводства. Великая страна — и возможности её развития безграничны!
Погода вдруг в одно мгновение стала совершенно осенней, на место летнего тепла пришли холодные дожди и пронизывающие ветры. С высоких берёз разом облетела жёлтая листва, и они простирали к свинцовому небу голые ветви. А ведь ещё только середина сентября. Осень наступает тут на месяц раньше, чем в Норвегии, а ведь мы находимся на широте Осло — на 60° северной широты.
Мы встали на ночь у Ярцева, откуда нам прямо на борт привезли отменной брусники и ягод черёмухи, которые здесь в Сибири едят повсеместно. Здесь вообще много ягод, в том числе морошки (говорят, её очень много, но мы её не видели), малины, черники и земляники. Говорят также, что дикая смородина — и красная, и чёрная — растёт даже севернее Курейки, но лично я её не видел.
Пятница, 19 сентября.
Мы торопимся всё больше и больше. Сегодня снялись с якоря в полпятого утра. Если мы хотим оказаться в Енисейске до воскресенья, то времени терять нельзя.
