4 февраля. В виду того, что канцлер казначейства пожелал иметь беседу с Брианом, я пригласил их на обед в посольство сегодня вечером. После обеда Ллойд-Джордж, Бриан и я расположились в библиотеке, и я взял на себя роль переводчика. Ллойд-Джордж немного понимает по-французски, но недостаточно; то, что было сказано обоими министрами, можно было сказать в течение 20 минут, но беседа затянулась более чем на полтора часа. Со стороны Ллойд-Джорджа она заключалась в повторении почти тех же аргументов, которые он выдвигал в пользу салоникской экспедиции в беседе с президентом, Бриан сказал, что около трех месяцев тому назад он предлагал это средство в целях ослабления германского нажима на Бельгию и Францию – он имел в виду франко-британский экспедиционный корпус, численностью в 40 000 человек, но французские военные власти были против этого, и кабинет отверг эту идею. Вчера, в результате представлений британского правительства и после совещания по телеграфу с генералом Жоффром, кабинет пересмотрел свое прежнее отрицательное решение и принял это предложение в принципе. Свой взгляд Бриан изложил следующим образом. Чтобы улучшить положение в Бельгии и на севере Франции, следует распространить кампанию на Балканы. Экспедиция британских и французских войск в Салоники с участием греческой армии и при давлении со стороны России несомненно втянула бы Румынию в войну и определила бы позицию Болгарии, у которой, быть-может, и есть обязательства по отношению к Австрии и Германии и даже к Турции, что представляется вероятным, в виду увода турецких войск и орудий из Адрианополя, но она едва ли стала бы соблюдать эти обязательства, если бы страна увидела, что болгарские интересы лучше обслуживаются тройственным согласием, нежели Австрией и Германией. Если бы русские войска высадились в Варне, или вступили бы в Румынию с согласия ее правительства, то королю и правительству Болгарии пришлось бы выбирать между совместными действиями с тройственным согласием и падением.
12 февраля. Уррутиа сделал мне сегодня визит и придет завтра к завтраку. Он с сожалением констатирует, что в Мадриде господствует определенно германофильское настроение; даже те, кто привыкли ездить в Англию, настроены в пользу Германии и уверены, что немцы дойдут до Парижа; королева чувствует себя очень несчастной, так как она ненавидит немцев. Передают, что король сказал: «Il n’y a en Espagne pour les allies que moi et la canaille» (в Испании за союзников стою только я и разная сволочь).
15 февраля. Здесь существует партия, которая хочет послать представителя в Рим, чтобы убедить окружающих папу (не его преосвященство, так как он непогрешим и не нуждается в убеждениях) в том, что Франция борется за правое дело и победит, и чтобы убедить Квиринал (не короля, потому что он уже убежден), что интересы Италии требуют единства с Францией и Англией. Делькассе против такой миссии, а Бриан за нее.
16 февраля. Сегодня днем меня посетил некий мистер Морган, американский журналист. Он выехал в пятницу из Берлина в Берн и Цюрих и прибыл в Париж в воскресенье. Он говорит, что германская ненависть по отношению к Англии проникла отчасти и в Соединенные Штаты; он уехал, ибо в такой атмосфере нельзя было сделать ничего хорошего. Он беседовал с Яговым[38] относительно подводной блокады. Ягов заявил, что это не блокада, а лишь уведомление о том, что определенные зоны будут представлять опасность после восемнадцатого февраля, подобно тому, как опасны прогулки нейтральных между двумя вражескими траншеями. В настоящий момент, говорит мистер Морган, не может быть и речи о том, чтобы Германия сдалась. Когда он указал Ягову на то, как опасно провоцировать американское общественное мнение, подвергая опасности жизнь и собственность американцев, Ягов ответил, что Германия никого не боится и решила прибегнуть ко всем тем мерам, которые смогут нанести ущерб Англии, невзирая на последствия, вытекающие из этих мер для нейтральных. В Германии, думает м-р Морган, господствует взгляд, будто Америка уже сейчас старается сделать Германии как можно больше вреда, и что объявление войны с ее стороны не ухудшило бы положения, так как Америка не может добраться до Германии; вместе с тем она уже сейчас снабжает Францию и Англию оружием и военной амуницией, не настаивая, однако, на посылке продовольствия в Германию. Все свое внимание Германия обращает в настоящее время на восточную границу; немцы надеются разбить русских, а затем они намерены атаковать франко-британскую линию. По мнению м-ра Моргала, немцы начинают чувствовать тягостность приостановки продовольственного снабжения, которую они сами на себя навлекли безрассудным объявлением подводной блокады. М-р Морган является корреспондентом нью-йоркского «Metropolitan Magazine».
17 февраля. Делькассе очень смущен тем обстоятельством, что министр Самба присоединился к резолюции социалистической конференции в Лондоне:[39] это может повлечь за собою реконструкцию кабинета. Гед не участвовал в конференции. Извольский, которого я видел сегодня, в бешенстве по поводу выступления Самба. Акции социалистов понизились в настоящее время, и их легко можно удалить из кабинета, не вызывая никакого движения в стране. Вчера я обедал в Кафе-де-Пари, где я не был уже несколько лет. Кафе было полным-полно. Много демимонденок, среди них некоторые со спутниками в хаки. Огни были погашены ровно в десять часов вечера. Кафе-де-Пари в настоящий момент самое людное место. Изредка довольно занятно посмотреть на нравы военного времени, но для меня нет ничего более раздражающего, чем ночные сборища; я предпочитаю покой Ритца, если не обедаю дома. Ни одно из балканских государств не намерено выступить. Каждое по очереди заявляет: «Прошу вас, извините меня». Мотивировка – или «у нас нет оружия», или мы не можем выступить, пока не выступят соседи», или «момент еще не настал», или «то, что вы предлагаете, недостаточно». Они ожидают решительной победы той или иной стороны – вот как в действительности обстоит дело. Все они хотят шантажировать друг друга и нас.
21 февраля. Меня тревожит, что наши офицеры и солдаты ведут себя слишком непринужденно в занимаемых ими квартирах. В замке Жоштра в Па-де-Кале офицеры индийских полков выпили все вина и старую водку, а погреб у Жоннара был превосходный; они даже приглашали его самого обедать и пить свои собственные вина! а их ординарцы вбивали гвозди в тонкую деревянную обшивку стен, чтобы вешать одежду своих господ. Жоннар не жаловался, но эти акты возмутительны; мы называем немцев, которые так поступают, разбойниками и бандитами, и мне становится стыдно.
22 февраля. Морской атташе вернулся из Средиземного моря; моряк в восторге от перспективы разгрома дарданелльских фортов и занятия Константинополя. Если это случится, то произойдут большие изменения. Болгария, Греция и Румыния, как голодные волки, бросятся на умирающего турка, чтобы отхватить себе клочок, а турки повернут фронт и предадут своих друзей-гуннов. Я надеюсь, что общественное мнение в Англии и за границей заставит державы отвергнуть в принципе русскую точку зрения о правах москвичей в отношении Константинополя и проливов между Черным и Средиземным морями. Боюсь, что Грей в этом вопросе не занимает такой твердой позиции, какой я желал бы; я имею в виду интернационализацию по принципам режима Суэцкого канала: это не удовлетворило бы Извольского и его хозяина. Наше новейшее и крупнейшее судно «Королева Елизавета» в Дарданеллах; у нас там очень крупные силы.
Сюда занесена из Лондона сплетня о происходившем недавно «избиении» адмиралов, среди которых некоторые, но не все, невиновны; по этому поводу много ворчат.
24 февраля. Я давно подозревал поползновения Франции на Рейн, как границу с Германией, а также вожделения ее по части Сирии. Все это было подтверждено Делькассе в академической беседе сегодня вечером: Франция займет Майнц, Кобленц, Кёльн; Бельгия – Аахен. Сирия не представляет ценности, заявил он. Когда я спросил, почему же стремятся ею завладеть, он ответил, что здесь играют роль сантименты. Я не думаю, чтобы он знал о размерах русских претензий в отношении Константинополя и проливов.
