Позже. Конференция соберется завтра в час дня в Калэ. Бриан, Галлиенп и морской министр примут в ней участие.
5 декабря. Из бесед, которые я имел сегодня с различными лицами, бывшими на конференции в Калэ, я собрал следующие сведения: Бриан выдвигал взгляды французского правительства, уже изложенные мною. Китченер говорил с волнением и сказал, что, в случае решения остаться в Салониках, он должен подать в отставку, так как не может принять на себя ответственность за решение, которое, по его мнению, повлечет за собою военную катастрофу. Бриан напомнил Китченеру о взгляде, высказанном им 30 ноября, что Салоники должны быть удержаны в качестве базы для возможных операций в будущем. Французские министры уступили.
Никакие окончательные решения не были приняты британским кабинетом относительно полуострова Галлиполи. В военных кругах считают, что полуостров должен быть очищен. Китченер высказался за удержание позиции длиною в четыре километра у мыса Геллес, но, по мнению генерального штаба, эту позицию нельзя будет удержать, когда снаряды неприятельской тяжелой артиллерии начнут достигать ее. В кабинете вождем противников оставления является Джордж Керзон. Генеральный штаб считает, что эвакуация сможет оказаться невозможной, если решение будет откладываться. Правительство желает, чтобы Китченер отправился с Мудроса в Египет и принял там на себя командование; Китченер ответил, что должен вернуться в Англию, чтобы наблюдать за проведением своей политики.
8 декабря. Э. говорит, что Френч знает о своем предстоящем уходе, и что он распрощался с Жоффром, который, услышав о предстоящей отставке, поднял руки и сказал: «Если мы будем так продолжать, то мы проиграем!» Галлиени полагает, что, что бы ни говорили Китченер и Грей, эвакуация Салоник окажется невозможной, а это потопит Бриана и его правительство. Китченер и Грей ожидаются здесь завтра.
9 декабря. Тяжелые вести из Салоник. Возможно, что мы потеряли или теряем целую дивизию.
10 декабря. Из Афин приходят немного лучшие и более ободряющие вести: согласно сообщению французского посланника Гиллемана, король настроен гораздо более примирительно, а господин Гиллеман считает, что можно достигнуть соглашения между англо-французскими и греческими военными властями для обеспечения безопасности французских и британских войск.
В своем желании остаться в Салониках французы не вполне единодушны, но французский взгляд, как говорят, заключается в том, что мы думаем исключительно об охране Калэ и защите Египта.
Передают, что греческий король и его министр Гунарис пришли к соглашению с Германией о сохранении благожелательного нейтралитета по отношению к Болгарии до тех пор, пока немцы не окажутся вблизи Салоник, с тем, чтобы тогда ввязаться в борьбу против нас. Говорят, что немцы готовят серьезное наступление на Ригу. Они надеются, что внимание публики будет отвлечено от финансового положения победами на Балканах, турецкими успехами в Багдаде, занятием Константинополя и приготовлениями к наступлению на Египет.
12 декабря. Вчера вечером я встретился за обедом с Б. Он недавно делал визит Кайо;[56] мне кажется, что дело шло о какой-нибудь интриге правых против министерства. Байо настроен очень анти-британски. Он считает себя новым Наполеоном и имеет в виду заключение мира с Германией при помощи Джолитти; Германия вместе с руководимой им Францией должны умерить гордость и заносчивость Англии; Эльзас и Лотарингия возвращаются Франции, Австрия разбивается на части, при чем главные куски отходят к Италии, а осколки присоединяются к Германии. Что касается Бельгии, то об этом еще придется подумать! Кайо рассчитывает, что поражение при Салониках даст ему пост председателя совета министров и министра финансов. Клемансо согласен с ним в вопросах внутренней политики: расходятся они только во внешней политике, а это значит расходиться во всем.
18 декабря. Вчера за обедом предсказывали, что чем больше затянется война, тем лучше это будет для политического положения социалистов. Если надет министерство Бриана, то возможен приход Клемансо, а на смену Пуанкаре придет Рибо, который ради президентского места пообещает что угодно и сколько угодно.
20 декабря. Вчера вечером я беседовал немного с Френчем. Он говорил о военном невежестве Китченера, ставшем теперь явным, о недостатке у него познаний в области стратегии, о том, как он часто меняет свое мнение и упрямо возвращается к своим идеям после того, как они оказываются разбитыми на голову.
24 декабря. Итальянцы ведут себя нехорошо: остатки сербской армии достигли побережья и должны были отплыть из Сан-Джованни ди-Медуа в Дураццо; так как высадка там представляет трудности, то оттуда предложили принять их в Валопне. Итальянцы возражают на это и говорят: «Берите их в Салоники». Даже после того, как итальянцы вступили в войну, они делают все, что только возможно, для самих себя, а не для общего блага всех союзных держав, и сверх того они не находятся в состоянии войны с Германией!
22 декабря. Германские радио-телеграммы сообщают, что греки заняли форт, господствующий над Салониками, и в пятницу на прошлой неделе открыли огонь по французскому патрулю, который приблизился к форту и не остановился на окрик!
Камбон заметил сегодня, что путь, по которому идет царь, напоминает путь Людовика XVI; возможно, что он будет устранен таким же способом, но, по русской манере, придворными кругами и аристократами.
Глава семнадцатая
Январь 1916 года.
8 января. В Берлине состоялась арабская демонстрация в присутствии одного из потомков Магомета, немецких товарищей министра, турецкого посла и болгарского посланника! Присутствовали представители арабов из Туниса, Алжира, Турции и Индии.
Вследствие филэллинизма французов и вялости англичан мы видим нерешительность по отношению к грекам. Кое-кто поговаривает, что греки объявят военное положение, а затем арестуют Венизелоса и его сторонников. Жюль Камбоп оплакивает такую позицию. Публика здесь все еще надеется, что греки любят французов!
13 января. Мне передают, что X. в письме к Артуру Гардинджу говорит, что мы должны умиротворить Германию уступкой ей – я думаю, следовало бы сказать возвращением – хорошей колонии! Если таково настроение в министерстве иностранных дел, то да поможет нам бог!
Я рад, что французский флаг развевается над резиденцией императора гуннов в Корфу. Грей относится неодобрительно к такому поспешному образу действий, а греки взбешены.
19 января. Общественное мнение заставит правительство установить действительную блокаду Германии, и если мы обнаружим решимость настаивать на своем, то не думаю, чтобы американцы могли сделать что-либо реальное против нас. Нам необходимо, чтобы французы были с нами.
21 января. О’Коннор рассказал мне о том, как он обратил ирландское собрание (в бывшем Аквариуме, ныне нонкорформистской зале в Вестминстере) в ассоциацию друзей империи, где играют и поют «Боже, храни короля», что для собрания ирландцев Факт удивительный. О’Коннор – Фритредер, но так же, как его друг г. Магайр, он видит, что нам придется заключить соглашение с Францией, Россией, Италией и Испанией с целью вытеснения немецких товаров. Г. Магайр отметил, что во время своего кругосветного путешествия он убедился, что немцы держат в своих руках мировую торговлю, что именно благодаря богатству, приобретенному от торговли, они смогли вынести финансовое бремя своей военной подготовки, и что если мы не отнимем у немцев их богатств, то не пройдет и нескольких лет, как они опять навяжут нам войну. При довоенном темпе развития Германия через каких-нибудь двадцать лет будет владычицей мировой торговли. Я опасаюсь, что хвастовство а 1а Репсимен дает тему для росказней в нейтральных государствах и в Америке о том, что мы преследуем цель разрушить промышленность и торговлю Германии.
