«Его примет в собственность антарианский рейнджер по имени Фоли. Вы встретитесь с ней в городе Салик, столице западных земель. Фоли уже ожидает вас. Эта фраза…»

— Ты чего? — спросил Пост.

Воспоминание поблекло и исчезло.

— Ты как будто отключился.

Джадак отвел взгляд:

— Еще раз прогоняю в голове план.

— Что, уже передумал?..

Пилот покачал головой:

— Просто думал.

Схватив вещмешки, они спустились в гараж к арендованному аэроспидеру и разместились на его одноместных сидениях. Это был сорокалетний инкомовский T-11 с изящным корпусом и покатой носовой частью, снабженный мощными репульсорами и широкими соплами. Руки Тобба инстинктивно нашли нужные рычаги, и спустя несколько секунд аэроспидер сорвался с места и, рассекая густой воздух, втиснулся в транспортный поток на тридцатиметровом уровне.

Холесс, планета с разными природными зонами, был родиной крупных гуманоидов, которые, как считалось, состояли в родстве с длинноухими ланниками. Местное население обитало в высотных городских конгломератах, построенных на средства от разработки богатых залежей дюрания, который здесь добывали и экспортировали на протяжении тысяч лет. Имея в своем распоряжении столь ликвидные активы и кучу свободного времени — богатства, которые многие расы и не знали бы, куда приложить, — холессианцы довели свое природное уважение к закону до религиозного почитания. Как результат, на Холессе, как нигде в Галактике, было полно узкоспециальных законов, а все население страдало синдромом сутяжничества. Нормативное регулирование велось ради самого регулирования, с тем расчетом, что кто-нибудь да нарушит предписание, и будет вынужден держать юридическую оборону. Судьи почитались наравне с божествами, а к прочим правоведам — и государственным обвинителям, и представителям защиты — относились как к знаменитостям. Быть избранным в присяжные считалось все равно что принять участие в священном ритуале. Холессианцы переживали ход судебного процесса как другие переживают ход спортивного сезона. Делать ставки на исход состязания считалось кощунством, но обсуждать, оценивать и анализировать вердикты после завершения дела можно было годами.

Центром всей этой юридической активности служил Пик справедливости, похожее на храм строение на вершине естественной возвышенности в центре столицы, где рассматривались только самые громкие дела, зачастую — галактической важности. Эта постройка, которую нередко сравнивали с Башней законов на миролюбивой Биммисаари, была точкой сосредоточения всей холессианской жизни и целью паломничества, которое каждый из местных жителей должен был предпринять хотя бы раз в жизни. Попасть на гору можно было по широкому серпантину, бравшему начало от монолитной окружности, опоясывающей подножие горы и ведущей к массивным, всегда открытым воротам. Над входом висел гигантский, видный за километры голоэкран, который в реальном времени транслировал ход заседания и крутил рекламные ролики сопутствующих товаров и услуг.

Джадак искусно лавировал в потоке транспорта, и вот уже в панораму обзора аэроспидера вплыли величественные шпили. Далеко внизу окружающие пик бульвары были заполнены зеваками, которые приветствовали судей, адвокатов и присяжных, направлявшихся к воротам. С прилавков, самовольно установленных вдоль серпантина, торговцы предлагали продукты питания, напитки, копии документов и сувениры, среди которых встречались фигурки основных участников процесса.

По нынешним временам лучше всего распродавалась фигурка главного свидетеля по делу, которое вот уже несколько месяцев будоражило умы холессианцев. Компания «Автоматы Коллы-Арфокк» обратилась с иском к Галактическому Альянсу о праве возобновить производство боевых дроидов, которые в предварявшие Войны клонов годы создали хищникам-коликоидам репутацию варваров. «Созидательный улей коликоидов», по исходу войны принужденный к разоружению, ушел в подполье из страха перед жестокой расправой со стороны Империи. Однако не так давно коликоиды вновь заявили о себе при посредничестве видного адвоката с Эпики, у которого, по его словам, имелись документы, заверенные личной печатью Императора Палпатина. В этих сомнительных документах говорилось, что срок запрета на производство боевых дроидов истек год назад, в связи с чем коликоиды утверждали, что вольны теперь вступить в конкурентную борьбу с Рошем, «Вооружением Тендрандо», картелем гивинов и прочими производителями боевой техники.

Тот факт, что главный свидетель со стороны «Автоматов Коллы-Арфокк» был когда-то сотрудником исследовательского центра, известного как «Конструкторское бюро Коллы», предоставил производителям сувениров превосходную возможность блеснуть своими умениями. Продаваемые на лотках фигурки не только выглядели как миниатюрные дройдеки — за исключением сдвоенного бластера и характерного защитного пузыря — но и могли быть свернуты в практически цельную сферу. Эта трансформация, которую постороннему случалось наблюдать не так уж часто, являлась непроизвольной реакцией коликоидов на приближение их старинного врага, известного как хэчи, и происходила за счет расположенных внахлест кожных роговых чешуек, из которых состояла естественная броня коликоидов. Некоторые ксенобиологи полагали, что преданность коликоидов делу искоренения хэчи и привела их в конечном итоге к успеху на ниве военных разработок.

Даже с высоты тридцати метров Джадак и Пост могли разглядеть, как зеваки забавляются с игрушечными коликоидами, подкидывая фоамитовые фигурки как мячики, перекатывая их по широким дорожкам или устраивая между ними шуточные сражения.

Спускаясь в охраняемое воздушное пространство Пика справедливости, Флитчер Пост передал пропускной код, который они позаимствовали у рекламщиков. Парковаться на серпантине или вблизи него запрещалось, поскольку большинство участников процесса и паломников поднимались на пик пешком — а некоторые даже на четвереньках. Сам серпантин, обнесенный по обеим сторонам невысоким дюраниевым ограждением, то и дело предлагал страждущим свернуть к воротам в зоны отдыха, отмеченные табличками с искусно выгравированными законами и указами.

Получив разрешение на посадку, Джадак повел машину к ховер-платформе, на которой располагался диспетчерский пост гигантского голоэкрана.

На посадочной площадке их поджидал холессианец в синем мундире.

— Это вы представители «Дезодорантов Дезикер»?

— Прямо со столичного пылу-жару, — бросил Джадак, выпрыгивая из аэроспидера. — Но при этом сухие и не пахнем.

Смерив холессианца холодным взглядом, Пост расплылся в ухмылке:

— Ну, вы же знаете наш слоган.

— Я пользуюсь вашими средствами каждый день.

— Таких потребителей мы любим больше всего, — уверил его Джадак.

— У нас есть закон, регулирующий потоотделение, — на полном серьезе заявил холессианец.

— Поднимите руки, — скомандовал Пост.

Холессианец, покачнувшись, повернулся к нему:

— Уверяю вас, у меня все сухо… — Но при виде бластера воздел руки к небу.

— Спокойно, не нужно париться, — сказал Тобб. — Ведите нас к пульту и выполняйте указания так, как соблюдаете законы.

Из тех, кого они встретили на пути к овальной будочке с пультом, никто даже не повернулся в их сторону — за исключением одного охранника. Почувствовав неладное, он потянулся за бластером, но Пост его опередил. Обезоружив охранника, он повторил предупреждение, которое только что услышал от Джадака встречавший их холессианец. Шум привлек внимание некоторых служащих, и они, отвернувшись от своих персональных мониторов, увидели, что представители «Дезодорантов Дезикер» целятся из бластеров в весь белый свет.

— Если вы хотите больше экранного времени для своей продукции, так бы и сказали, — заметил один из них.

Тут уж повернулись все.

— Вы допустили нарушение положения один-три-три-три-шесть-дробь-два-дробь-Б уголовного кодекса о незаконном проникновении. Примите к сведению, что мы вправе подать на вас в суд, невзирая на ваши…