Сталин. Самолёты мы вам дадим. Как действует гвардейская дивизия?
Ерёменко. Действует хорошо. Мы ей помогаем. Прошу добавить несколько залпов PC.
Сталин. Куда их направить?
Ерёменко. В Орел, а оттуда мы их направим куда следует.
Сталин. Необходимо уничтожить противника, перешедшего в наступление.
Ерёменко. Есть, будет уничтожен!
Сталин. Пожелаю вам всего хорошего. До свидания.
Ерёменко. Спасибо. До свидания, товарищ Сталин!
Они вернулись в кабинет. Сталин сел за стол.
— По словам Ерёменко, танковая группа немцев прорвалась в район Севска, — сказал он. — А бить её начнём с воздуха. Поэтому надо срочно создать для Брянского фронта авиационную группу. Решите этот вопрос с генералом Жигарёвым. Да, а реактивными снарядами вы можете обеспечить Ерёменко?
— Я готов хоть завтра их отправить, в резерве они у нас есть.
Василевский поспешил на переговорный пункт. Не прошло и минуты, как он связался с командующим ВВС Красной Армии генералом Жигарёвым и передал ему приказ Верховного срочно создать для Брянского фронта авиагруппу.
— Требуется четыре авиадивизии дальнего действия и одна авиадивизия особого назначения, — пояснил Василевский.
— Где мне взять столько самолётов? — возразил Жигарёв.
— Павел Фёдорович, ищите, не я требую у вас самолёты, а Верховный Главнокомандующий, — парировал Василевский. — Какую задачу поставил авиагруппе товарищ Сталин? Принять активное участие в разгроме танковой группировки врага, которая прорвалась в район Севска. Детали уточните у командующего ВВС Брянского фронта генерала Полынина. Генерал Ерёменко это дело поручил ему. На создание группы вам даётся три дня.
— А если мы не успеем ко второму октября? — послышался в трубке грустный голос Жигарёва.
— Верховный вызовет на ковёр, и я не уверен, что вам это понравится.
О своём разговоре с Жигарёвым Василевский поставил в известность маршала Шапошникова.
— Вы его строго не судите, голубчик! — улыбнулся Борис Михайлович. — Все просят самолёты, а где их взять? Потому-то Павел Фёдорович и сердится. Но при случае я сделаю ему замечание. Только не говорите об этом Верховному, а то Жигарёву не сносить головы.
— Неужели Хозяин так жесток? Ведь генерал Жигарёв человек залуженный!
— А Павлов разве таковым не был? — возразил маршал. — Герой Советского Союза! А кто его поставил к стенке? Не вы и не я, а наш вождь и учитель!.. — Шапошников встал, взял свою папку. — Пойду я...
Вернулся он из Кремля мрачный, какой-то побитый. Сказал, что Сталин рвёт и мечет: немцы ворвались в Орел!
— Надо чем-то прикрыть Орловско-Тульское направление...
Василевский предложил взять из резерва Ставки 1-й гвардейский стрелковый корпус, усилить его двумя танковыми бригадами, авиагруппой, полком PC и другими спецчастями.
— Сойдёт! — одобрил маршал. — Приглашайте ко мне генерала Лелюшенко, заместителя начальника автобронетанкового управления, я поручу ему возглавить корпус. Давно он просится на горячее дело.
Сталин одобрил предложение Генштаба, но хмуро заметил Шапошникову:
— Скорее отправляйте войска! Тут дорог каждый час.
Успели всё же прикрыть «дыру».
Опасность вторжения гитлеровских полчищ в Москву усиливалась с каждым днём, и это понимал Сталин. В ночь на 6 октября Государственный Комитет Обороны принял решение о защите Москвы. Главным рубежом для наших войск стала Можайская линия. Сюда и перебрасывались войска с других фронтов, а также с Дальнего Востока: четырнадцать стрелковых дивизий, шестнадцать танковых бригад, сорок артполков и другие соединения. Сталин попросил Шапошникова, чтобы он поручил кому-либо проследить за продвижением эшелонов с войсками и боевой техникой. Всем им дать зелёную улицу!
— Этим занимается генерал Василевский, сейчас он у наркома путей сообщения, — пояснил начальник Генштаба.
Совещание закончилось. Все ушли. Сталин задержал Молотова.
— Вячеслав, надо разобраться с генералом Коневым, — жёстко сказал он. — Приказ Ставки — ни шагу назад, а Конев сдаёт одну позицию за другой. Плохи дела и на Резервном фронте у маршала Будённого, две его армии также окружены. Я решил послать на Западный фронт правительственную комиссию, чтобы на месте разобраться в трагедии под Вязьмой. Ты возглавишь её. Возьми с собой маршала Ворошилова. Представителем Ставки с вами поедет генерал Василевский, которого ты брал с собой в Берлин.
— Иосиф, я понял так, что генерала Конева будем отдавать под трибунал?
— А чего с ним нянчиться? — Небрежная усмешка появилась на лице вождя. — Генерала армии Павлова мы не пощадили, а почему должны щадить Конева? Лучше потерять десять генералов, чем лишиться Москвы! — Он вызвал Поскрёбышева: — Пошлите ко мне Василевского!
Александр Михайлович застыл у порога. Скупым жестом Сталин подозвал его к столу, на котором лежала карта Московской области.
— Вам сказал маршал Шапошников, что вы едете на Западный фронт в составе правительственной делегации?
— Так точно, и я уже собрался!
— Что надлежит вам делать? — Сталин скосил на генерала взгляд. — Все войска, которые оторвались от противника и которые отходят с запада, срочно отправляйте на рубеж Можайской линии. Организуйте там оборону, да так, чтобы враг не прошёл! Для этого делайте всё, что сочтёте нужным. Маршал Шапошников пошлёт в ваше распоряжение группу работников Генштаба и две колонны автомашин, на которых вы будете отвозить войска на Можайский рубеж. У кого не будет оружия — всем выдать!
Днём правительственная комиссия прибыла в штаб Западного фронта. Стояла непогода. Дул стылый ветер, небо всё в заплатах туч, казалось, вот-вот брызнет дождь. Прибывших встретил командующий фронтом генерал Конев, высокий, плечистый, с худощавым лицом и серыми цепкими глазами. Когда он рапортовал Молотову, голос его дрожал, как треснувшее стекло. Конев сразу насторожился: все, кто прибыл, поздоровались с ним за руку, а Молотов лишь кивнул и сразу удалился в отведённую для работы комиссии комнату. «Видно, головы мне не сносить», — грустно подумал генерал, и от этой мысли по телу пробежала дрожь.
— Иван Степанович, где ваша рабочая карта? — спросил Василевский. — Хочу посмотреть, где и как расположены войска фронта.
— Вот она, на столе...
Пока Василевский колдовал над картой, в штаб фронта прибыла колонна грузовиков, о чём ему доложил генерал Говоров.
— Твоя задача, Леонид Александрович, — сказал Василевский Говорову, с которым вместе учился в Академии Генштаба и которого хорошо знал, — принимать прибывающие сюда войска с фронта и из тыла, сажать их на машины и отправлять на Можайский рубеж!
— Усёк, Александр Михайлович! — улыбнулся Говоров. — А если у бойцов нет оружия, что делать?
— Тех, у кого нет оружия, отправлять в Особый отдел! — сказал Молотов.
— Наверняка это паникёры, трусы или дезертиры, и надо с ними разобраться, — сурово добавил Ворошилов.
Василевский смешался. И Молотов и Ворошилов поступают не так, как наказывал ему Сталин. В растерянности был и генерал Говоров.
— Данной мне властью как представителю Ставки и заместителю начальника Генштаба, — вдруг заговорил Василевский, — приказываю вам, генерал Говоров, бойцов и командиров, у которых не окажется оружия, вооружать и отправлять на Можайский рубеж! Он взглянул на Молотова: — Я понимаю вас, Вячеслав Михайлович, среди бойцов могут быть и дезертиры, но мы их отправляем не на курорт, а на передовую! Они кровью искупят свою вину!
— Вы много на себя берёте, — упрекнул его Ворошилов. — Я немедленно доложу об этом товарищу Сталину!
Он подошёл к столу, на котором стоял аппарат ВЧ, и попросил дежурного по связи соединить его с Верховным Главнокомандующим.
— Что у вас, Климент Ефремович? — отозвался Сталин.
Ворошилов объяснил ему, в чём дело:
