Уже когда Тимошенко, Жуков и Ватутин собрались уходить, Сталин вдруг спросил:

   — Кто исполнял этот документ?

   — Генштаб и Нарком обороны, — ответил Тимошенко.

   — Да, но кто конкретно писал «соображения»?

   — Генерал Василевский, товарищ Сталин. — Жуков встал. — Я поручил ему это дело. Правда, отредактировал текст генерал Ватутин.

   — Я лишь сократил несколько строк, но существенных поправок вносить не потребовалось, — объяснил Ватутин.

   — Хорошо, все свободны!

Тихо стало в кабинете вождя. Сталин неторопливо набил трубку и закурил, жадно глотнув дым. Мысли потянулись одна за другой. «Есть у генерала Василевского военный талант, ничего не скажешь, — подумал он. — Зрелые взгляды, широта кругозора, умение заглянуть далеко вперёд».

(Документ, составленный Василевским всего за 37 дней до начала войны, как отмечал известный советский историк Вадим Кожинов, «по сути, закладывал основы победоносной стратегии в великой войне с напавшим на нас врагом». С особой силой это проявилось в Московской битве, и, следовательно, роль А.М. Василевского в ней невозможно переоценить. Эта битва, явившаяся первой сокрушительной победой над врагом, осуществлялась в полном соответствии с цитированными словами из «Соображений...» А.М. Василевского: «...прикрыть сосредоточение и развёртывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление». В принципе так же осуществляется через год Сталинградская битва, а ещё полгода спустя — Курская, после которой враг уже только отступал до самого Берлина. Составитель документа А. М. Василевский, штабс-капитан в Первую мировую войну и генерал-майор к началу Отечественной войны, через две недели после победы под Сталинградом, 16 февраля 1943 года, был удостоен звания маршала. Во время войны немного ранее — 18 января 1943-го получил это звание один только Г. К. Жуков, который к тому же в начале войны был уже генералом армии.

В этом свершившемся за полтора года превращении генерал-майора в маршала уместно видеть высшее призвание А. М. Василевского как творца той стратегии, смысл которой он кратко изложил в написанных им 15 мая 1941 года «Соображениях...» и которая была осуществлена в решающих контрнаступательных операциях Великой Отечественной войны. — А.3.).

Но это будет ещё не скоро, а пока Василевский и его соратники по Генштабу делали всё для того, чтобы подготовить Красную Армию к серьёзным испытаниям на случай войны с фашистской Германией.

Вечер 21 июня выдался тихим, безветренным, и от этого духота казалась ещё более тяжкой. Василевский открыл форточку, и в это время в кабинет шумно вошёл Ватутин. Лицо встревоженное, какое-то чужое.

   — Нас с Жуковым вызывает маршал Тимошенко, втроём мы едем в Кремль к Хозяину, — сказал он. — Заварушка на границе, понимаешь. В Генштаб Жукову звонил генерал Пуркаев из Киева. К нашим пограничникам явился перебежчик, немецкий фельдфебель, и заявил, что на рассвете немцы начнут против нас боевые действия.

   — Война? — Василевский почувствовал, как кольнуло сердце. Ватутин не успел ответить, как в кабинет порывисто вошёл Жуков.

   — Нам велено ехать в Кремль с проектом директивы, — обратился он к Ватутину. — Я тут набросал текст о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность. Внеси с Василевским в проект свои поправки, а я побегу к наркому. — И он отдал документ своему заместителю.

Уходя, Жуков поручил Василевскому связаться со штабами военных округов. Александр Михайлович переговорил с Минском и Киевом. Вернулся Ватутин. Привычным движением он пальцами сбросил чёлку со лба.

   — Что сказал товарищ Сталин? Ты видел его? — спросил Василевский.

   — Директиву он одобрил, хотя и внёс в неё существенные поправки. Ты, Александр, поспеши на узел связи и доведи директиву до округов, а я по ВЧ начну звонить командующим.

Директиву в округа передали в 00.30 22 июня, а в четыре утра произошли события, отразившиеся в широко известной песне: «Киев бомбили, нам объявили, что началася война». Тысячи самолётов-пиратов «люфтваффе» сбросили смертоносный груз на многие наши города и военные базы. В четыре утра Севастополь отбил вражеский налёт, попытка уничтожить корабли Черноморского флота немцам не удалась; в 4 часа 10 минут войска Западного и Прибалтийского военных округов вступили в кровавый бой с вражескими танками на сухопутном фронте...

Василевский переговорил с приграничными округами. Его повергло в шок известие о том, что «юнкерсы» уничтожили на военных аэродромах почти все самолёты. «Вот цена нашей беспечности! — ругнулся про себя Александр Михайлович. — Первый день войны — и столько потерь!»

Из Кремля наконец вернулись Жуков и Ватутин. Василевский доложил Жукову о переговорах с округами, посетовал, что до сих пор не вышел на связь с Генштабом генерал армии Павлов.

   — Плохо! Потом ещё позвонишь в Минск, а сейчас отдай девушкам в машбюро отпечатать проект Указа о проведении в стране мобилизации. — Жуков вручил ему документ. — Ещё вот возьми проект о создании Ставки Главного Командования. А мне с наркомом снова ехать к Хозяину...

Но пробыл он в Кремле недолго. Вернувшись в Генштаб, Жуков собрал в кабинете всех начальников управлений и сообщил о том, что началась война. Говорил он необычно тихо, голос его слегка дрожал:

   — Товарищи, под напором вражеских танков наши войска отступают. Товарищ Сталин приказал наркому обороны принять все меры, чтобы остановить врага...

Заголосила «кремлёвка». Жуков снял трубку, и все услышали глуховатый голос вождя:

   — Товарищ Жуков, Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт уже отбыли маршалы Шапошников и Кулик. Немедленно вылетайте в Киев, а оттуда вместе с Хрущёвым — в штаб фронта в Тернополь. Оставьте за себя генерала Ватутина. Жду вашего доклада из Тернополя.

   — Все свободны, товарищи, — сказал Жуков. — Прошу вас быть предельно бдительными, чётко выполнять свои обязанности. Война ведь, а не учения...

Работники Генштаба стали расходиться. Василевского Жуков задержал.

   — Ты мне друг? — тихо спросил он, и в его голосе Александр Михайлович уловил настороженность.

   — До гроба, Георгий! — горячо заверил Василевский.

Жуков улыбнулся, но тут же его лицо стало строгим.

   — Я о чём хочу сказать... Понимаешь, Сталин очень злой, бросается на всех... Так что будешь на докладе — не возражай ему: мол, слушаюсь, товарищ Сталин, будет исполнено и прочее. Станешь спорить — сотрёт в порошок. Я и то побаиваюсь его. И ещё, — продолжал чуть громче Георгий Константинович, — постарайся скорее установить связь с Павловым. Я заверил вождя, что мы его найдём.

Работа Генерального штаба в эти тревожные дни осложнилась. Василевский не знал ни минуты покоя. Когда днём ему позвонил полковник Оскар Кальвин и начал говорить о том, каким он увидел в тюрьме брата Азара, Василевский прервал его:

   — Не сейчас, Оскар, я очень занят.

   — Хорошо, я заскочу к тебе вечерком, если не уеду на фронт...

Войска Западного фронта отступали с боями. Василевского порадовало то, что под Минском противнику нанесены значительные потери, снижена его ударная сила и темп продвижения вглубь страны. Только 64-я стрелковая дивизия за три дня упорных боев уничтожила до 300 танков и бронемашин врага. 100-я стрелковая дивизия, отбив несколько горячих атак, 27 июня отбросила немецкие войска на 10-15 километров от своих позиций.

   — Но у нас сил меньше, чем у немцев, и вот-вот они захватят Минск, — с откровенной прямотой заявил Василевскому начальник штаба фронта генерал Климовских. — Вы спрашиваете, где находится командующий фронтом Павлов. Мы сами не знаем. Связь со многими воинскими соединениями прервана, есть сведения, что в нашем тылу орудуют немецкие агенты, переодевшись в форму бойцов Красной Армии...