— И рана-то пустяковая, с копейку. А хлопот доставляет уйму, — попытался улыбнуться Тихомиров.

— Не потребуется больше вам гитара, товарищ лейтенант.

— Как не потребуется?! — Тихомиров сдунул с нее пыль и пальцами раненой руки тронул струны. Звук, мелодичный и робкий, непривычно прозвучал в затаившемся лесу. Тихомиров на секунду оторвал пальцы от струн — рана давала о себе знать, — а потом заиграл, пересиливая боль. Красноармейцы невольно повернулись к командиру роты, придвинулись поближе.

Подошли пулеметчики Титова, за которыми бегал связной. Тихомиров передал гитару своему связному, покосился на санитара:

— А вы говорите — не потребуется!

Высокий, худощавый командир отделения ручных пулеметов внимательно оглядел товарищей по оружию, только что вышедших из жаркого боя. У многих — белые повязки, пропитанные кровью. Сержант вдруг почувствовал себя виноватым перед бойцами: они приняли первый удар гитлеровского десанта, а он в это время сидел с отделением в стороне от боя, в окопе, и глядел, как снаряды 44-й береговой батареи топили в море немецкие самоходные баржи. Титов неловко переступил с ноги на ногу, отвел взгляд в сторону. Что теперь может подумать о нем рота?!

Тихомиров встал.

— Пулеметчикам построиться слева, — вытянул он здоровую руку в сторону узкой лесной полянки.

Пулеметчики выстроились.

— Ого, почти целый пулеметный взвод! — сосчитал красноармейцев Тихомиров. — Сержанта Титова назначаю командиром пулеметного взвода.

Рота отступала на север, и Тихомиров вынужден был оставлять заслоны. Первым таким заслоном и должны были стать пулеметчики Титова. Командир роты раскрыл карту и показал сержанту на эстонское кладбище.

— Тут ваше место. Самое подходящее. Задержите немцев хотя бы часа на три.

— Задача ясна, товарищ лейтенант, — за всех ответил Титов. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте! И помните, товарищи, стоять насмерть, биться до последнего патрона!

Из-за деревьев показались пулеметчики сержанта Артамонова. Сам командир отделения держал перебинтованную левую руку на ремне, перекинутом через плечо.

— Ну как? — нетерпеливо встретил его Тихомиров.

— Еле оторвались, товарищ лейтенант, — ответил Артамонов. — Следом за нами фашисты топают…

— Пора, товарищи, — повернулся Тихомиров к Титову.

Группы разделились: Тихомиров пошел с ротой через лес строго на север, а Титов свернул влево и повел свой взвод к кладбищу. Пулеметчики шли цепочкой напрямик — местность была хорошо знакома. Вот и старое эстонское кладбище. Слева от него высился пологий холм. Между ним и железной оградой проходила дорога, идущая от 44-й береговой батареи на север. Еще летом на склоне холма были вырыты учебные стрелковые окопы и ходы сообщения. В них подразделения стрелкового батальона капитана Белинского отрабатывали организацию оборонительного боя. Теперь этот маленький полигон должен стать местом схватки горстки красноармейцев с немецкими частями.

— Занимай оборону, ребята! — скомандовал Титов.

Пулеметчики быстро разбежались по стрелковым окопам. Сержант внимательно следил за установкой пулеметов на брустверах. Потом он спустился на дорогу и придирчиво оглядел склон холма: зеленый можжевельник надежно скрывал взвод.

— Порядочек! — повеселел Титов.

Он расположился в центре взвода, откуда ему было легче управлять боем. В соседней ячейке находился его друг и земляк — красноармеец Смирнов.

— Как самочувствие, Вася?

— Хорошее, — усмехнулся Смирнов. — Если останемся живы, будет еще лучше.

— Останемся. Конечно останемся, — заверил Титов. — Нас ведь просто так, за здорово живешь, не взять.

Прошло больше часа. Напряженные взгляды пулеметчиков устремлены в конец дороги, выползающей из леса. Титов забеспокоился: вдруг гитлеровцы прошли другим путем? Тогда некого и ждать. С командиром роты они не условились на этот случай. Возможно, придется посылать кого-либо из бойцов в разведку…

— Идут! Идут, Гриша! Гляди, — горячо прошептал Смирнов.

Титов отогнул веточку можжевельника и увидел возле леса группу немецких солдат. «Разведка, — мелькнуло в голове. — Только бы не обнаружили нас…» Гитлеровцы между тем подошли к кладбищу. Двое перелезли через ограду, остальные встали, совершенно не обращая внимания на склон холма. «Не видят», — обрадовался Титов, чувствуя, как учащенно забилось сердце, а указательный палец правой руки невольно потянулся к спусковому крючку ручного пулемета.

Двое разведчиков вернулись с кладбища, и группа зашагала на север. Тут же на дорогу вышла колонна солдат; следом за ней появилась еще колонна, потом третья. «Идут повзводно, — определил Титов, — вот как голова колонны достигнет самых крайних пулеметных ячеек, так и открою огонь», — решил он.

— Пора, — шепчет ему Смирнов, бледный и взволнованный.

Титов приложил палец к губам: молчи! Воспаленными глазами он провожает мимо себя офицера, идущего во главе первой колонны. «Дойдут до середины кладбища — и начнем…» Повернул голову вправо: из леса вышли еще две колонны. «Да им и конца не будет…» Он навел на вторую колонну прицел и с силой нажал податливый спусковой крючок. И тотчас весь склон холма покрылся огненными точками: красноармейцы открыли огонь из пулеметов. Колонны немцев смешались, сгрудились. Гитлеровцы снопами валились вдоль дороги, не в силах вырваться из западни. Раздался гортанный рев обезумевших от страха людей. Оставшиеся в живых кинулись к кладбищу, стремясь спрятаться за каменные плиты могил. Последние колонны развернулись в цепь и двинулись на бугор, стреляя на ходу из автоматов. Красноармейцы встретили их огнем из пулеметов и гранатами. Тут и там заполыхали сизо-огненные взрывы. Титов уже выпустил два диска, потянулся за третьим. Возле него свистели пули: немцы вели беспрестанный огонь по склону холма. Сержант оглянулся — в соседней ячейке лежали два убитых пулеметчика. И тут он только понял, что огонь его взвода заметно ослаб. Значит, многие уже погибли. А немцы сгруппировались возле офицера, готовясь к атаке. Титов дал длинную очередь из пулемета, прижал фашистов к земле. В ответ на холм полетели гранаты. Взрывы очищали склон от можжевельника, обнажая стрелковые ячейки красноармейцев. Опять кончился диск. Титов пошарил по нише ячейки и ничего не нашел.

— Выручай, друг! Патроны кончились! — крикнул он Смирнову и тут же подумал, что у того ведь тоже, наверное, патроны кончаются.

Смирнов поднял руку с диском.

— Бросай!

Смирнов бросил диск. Титов ловко подхватил его, сбивая в кровь руки, вставил в пулемет и нажал на спусковой крючок. Бил он короткими очередями, не давая возможности гитлеровцам подняться с земли и броситься на холм. Смирнов почему-то вдруг прекратил стрельбу.

— Бей фашистов, земляк! — крикнул разгоряченный Титов и только тут заметил, что Смирнов неподвижно лежит на бруствере. — Дружище! — Ответа нет. Да и почему-то весь склон молчит, не стреляют. Убиты все или кое-кто не выдержал, отступил?

Титов, почти не целясь, выпустил патроны по врагам. Вон сколько их, убитых, вдоль дороги валяется, целые груды! Последний раз дернулся пулемет и заглох. Титов до отказа нажал указательным пальцем на спусковой крючок — выстрела нет. «Кончились патроны, возьмут живым…» Он выскочил на бруствер ячейки и направил ствол пулемета на немцев.

— Хенде хох! Рус, сдафайс! — закричали гитлеровцы.

— Попробуй возьми! — крикнул Титов, правой рукой нащупывая в кармане гранату. Он вдруг вспомнил, что совсем рядом есть замаскированный ход сообщения. Если добраться до него, то можно выбежать к хутору…

Немцы прекратили стрельбу. Они смело шли к красноармейцу, решив во что бы то ни стало взять его живым. Титов попятился к замаскированному ходу сообщения; гитлеровцы, громко разговаривая, шли за ним. И тут из-за леса внезапно вывалился «юнкерс». На какие-то секунды немецкие солдаты замешкались, головы их невольно задрались к небу. Этих нескольких секунд Титову хватило на то, чтобы по ходу сообщения сбежать с противоположного склона холма к хутору. Во дворе хутора Титов остановился, не зная, куда спрятаться. В глаза бросился колодец. Прежде чем он сообразил, что делать, на него спикировал бомбардировщик. Пули со свистом впились в землю, над головой мелькнуло черное брюхо «юнкерса». Не отдавая себе отчета, Титов прыгнул в колодец и вместе с бадьей полетел вниз. К счастью, гнилые срубы возле самой воды выкрошились, и это помогло ему кое-как примоститься на выступах.