Весь день 13 сентября немецкие самолеты беспрестанно бомбили 43-ю береговую батарею.

Одна из бомб разорвалась возле дома Каалей. Осколками выбило стекла, а взрывной волной снесло с сарая камышовую крышу. Оставаться на хуторе становилось опасно. Букоткин предложил старому рыбаку перебраться в более надежное место, в глубь острова, к дальним родственникам. И Каали стали собираться в дорогу, решив выйти пораньше, до появления фашистских самолетов.

Букоткин намеревался рано утром проводить своих добрых соседей, с которыми, может быть, больше никогда не придется встретиться. На рассвете он постучал в тонкую дощатую перегородку, за которой жил Карпенко, и, сполоснув лицо холодной водой, вышел на улицу.

Когда они подошли к дому Каалей, хозяева были уже наготове. Юлия Филипповна с мешком за плечами держала за веревку корову. За спиной Марии висели два больших узла.

— Уходим. Не будем прятаться. Нельзя прятаться. Вредить немцу будем. Совсем как партизан, — объяснил Василий Алексеевич.

— Одобряю, отец, — сказал Карпенко.

— Бревна надо — бери сарай. Еще надо — дом бери. Лайба — бери тоже.

— Спасибо, спасибо, Василий Алексеевич, — поблагодарил Букоткин. — И вам спасибо, Юлия Филипповна, и тебе, Мария. Никогда вас не забудем. Счастливого пути. До свидания. Ятайга…

От Каалей на батарею Букоткин и Карпенко возвращались молча. Говорить не хотелось. Проводы напомнили им тяжелое расставание со своими семьями. Где они сейчас? Что с ними? Как живут? Карпенко отправил жену с тремя маленькими дочками. А дорога трудная, длинная. Выдержат ли это тяжелое испытание без него, без отца?.. Придется ли им встретиться? Поехали они на Украину, на родину, а там сейчас фашисты…

С командного пункта донеслись тройные удары в рынду: вахтенный отбивал сигнал воздушной тревоги.

— Опять летят, дьяволы, — выругался Карпенко. — С утра начинают. Ну совсем не дают спокойно жить!

Букоткин заторопился на командный пункт. Около зенитной пулеметной установки, расположенной в круглом дворике, покрытом свежим дерном, он на минуту задержался. Раздвигая воткнутые в бруствер зеленые ветки, перед ним появился командир зенитной установки младший сержант Байсулитов.

— Самолет летает совсем низко. Каждый день летает. Сбить надо, товарищ командир. Летать меньше станет.

— Пробьет еще и ваш час, Байсулитов. А пока наберитесь терпения и ждите, — ответил Букоткин.

Он поднялся по трапу в боевую рубку, где дежурил командир взвода управления. Из открытого люка, ведущего на дальномерную площадку, до его слуха донесся знакомый гул немецких бомбардировщиков.

— Ничего не могу понять, товарищ старший лейтенант, посмотрите сами, — торопливо сказал Мельниченко.

Букоткин поднялся на дальномерную площадку. Было раннее утро. Солнце уже оторвалось от горизонта. Розовые пучки лучей с трудом пробивались сквозь пышные грязноватые облака. Земля и залив очищались от тумана, хмуро встречая серый осенний день. Лениво клубясь, седой туман нехотя поднимался от воды и, подхватываемый свежим ветром, уносился на запад, к морю.

— Видите, — показал Мельниченко командиру батареи на движущиеся в воздухе точки, — «юнкерсы» что-то тащат на буксире…

Букоткин сел за дальномер и навел его на самолеты. Немецкие бомбардировщики тащили за собой на буксире длинные планеры. Они направлялись на север. Нетрудно было догадаться, что на планерах находится воздушный десант, но вот куда его хотят выбросить — не было ясно.

Из-за облаков над заливом показалась восьмерка «мессершмиттов». Они шли на большой высоте, прикрывая сверху воздушный десант. Следом за ними появилась вторая восьмерка «юнкерсов». Бомбардировщики летели прямо на батарею. Между тем планеры, отцепившись от буксировщиков, стали один за другим скрываться за рощей, километрах в пяти от батареи. Стало ясно: немецкий воздушный десант хочет отрезать 43-ю батарею от остальных частей, окружить ее и уничтожить.

«Начинается», — подумал Букоткин и посмотрел на часы: было семь утра.

— Объявите тревогу, — приказал он Мельниченко, а сам быстро спустился с вышки на землю.

К командному пункту подъехал на своем стареньком мотоцикле Карпенко. За ним спешили вооруженные пулеметами и винтовками краснофлотцы пулеметного взвода. К этому времени первые «юнкерсы» уже начали сбрасывать бомбы. Раскатистые разрывы слышались в стороне от огневой позиции. Видно было, что и на этот раз бомбардировка не принесет гитлеровцам желаемого результата.

— Где высадился десант? — с тревогой спросил Карпенко.

— За перешейком.

— Это будет мой участок, — твердо сказал Карпенко.

Букоткин не возражал. Командира взвода управления Мельниченко и командира огневого взвода Кухаря снимать с батареи нельзя. Лейтенант Смирнов где-то воюет на Муху, и от него нет никаких вестей. Выходит, кроме комиссара, командовать сухопутной обороной батареи и некому. В помощь ему можно будет дать секретаря комсомольской организации батареи Божко.

Подошла машина. Погрузив пулеметы и патроны в кузов, краснофлотцы отправились на перешеек. Букоткин ехал в кабине. Он спешил опередить немецкий десант и занять оборону у перешейка. Тогда противнику не удастся безнаказанно пройти к батарее: ружейно-пулеметный огонь краснофлотцев задержит его.

Когда полуторка подошла к перешейку, гитлеровцев еще не было видно. Букоткин и Карпенко расставили в дзотах и окопах два станковых и три ручных пулемета, строя оборону с таким расчетом, чтобы пулеметы простреливали весь перешеек. С минуты на минуту ждали появления противника. С батареи от лейтенанта Мельниченко прибежал сигнальщик Кудрявцев.

— Товарищ командир, на горизонте появились фашистские корабли… — не переводя дыхания, выпалил он.

— Морской десант, — повернулся Букоткин к Карпенко. — Хотят зажать нас в клещи. Трудновато придется.

Букоткин испытующе поглядел в спокойное, но хмурое лицо комиссара.

— Людей дополнительно тебе дать не смогу. Рассчитывай на свои силы. Ну… — протянул он руку комиссару и замер: в лощине показалась первая цепь гитлеровских десантников.

Карпенко бросился к дзоту; через несколько минут оттуда застрочил станковый пулемет, прижав цепь врагов к земле. Фашисты залегли и открыли ответный огонь.

Букоткин заторопился на батарею.

— Гони, — сказал он шоферу, влезая в кабину.

Едва машина скрылась в роще, как сзади раздался взрыв. Над дорогой мелькнула тень бомбардировщика.

«Бомбят Карпенко, — догадался Букоткин, посмотрев в заднее окно кабины. — Держись, комиссар…»

По его подсчетам, на планерах высадилось человек сто тридцать, а он оставил с Карпенко в шесть раз меньше. Больше отправить на перешеек он не мог: артиллеристы нужны на батарее, ведь враги делают основную ставку на морской десант. А в том, что будет высадка десанта, он не сомневался.

В боевой рубке Букоткина встретил взволнованный Мельниченко.

— Товарищ старший лейтенант, на горизонте группа вражеских кораблей. Объявлена боевая тревога. Батарея к бою готова, — доложил он. — «Юнкерсы» все еще бомбят нас, но потерь в технике и людях нет.

— Добро! — ответил Букоткин и сел за визир, наведенный на немецкие корабли.

Первыми бросились в глаза стройные миноносцы. Их темные силуэты отчетливо виднелись на белом облачном фоне неба. Миноносцы медленно шли в кильватер, развернув орудия в сторону батареи. Дальше в белесой дымке едва заметно вырисовывались расплывчатые контуры огромных транспортов. Кораблей было столько, что Букоткин затруднялся выбрать для батареи главную цель. На транспортах, без сомнения, находился морской десант. Значит, надо открывать огонь по ним. Но до транспортов большая дистанция, всплесков не увидишь. Чтобы потопить хотя бы один из них, потребуется много снарядов. А боеприпасы надо беречь: половина их была уже израсходована во время стрельбы по Виртсу.

Букоткин решил пока огня не открывать, тем более что «юнкерсы» кружили над полуостровом, терпеливо ожидая, когда батарея откроет огонь и выдаст свои замаскированные орудия. В визир Букоткин увидел, как из дымки выплыли приземистые катера. Их было семь. Они шли в одну линию со стороны транспортов, направляясь к батарее. За ними появилась вторая семерка, потом третья. Почти одновременно блеснули желтые вспышки на палубах миноносцев, корабли поддержки открыли огонь из всех орудий. Первые снаряды легли с небольшим недолетом впереди батареи, около уреза воды. Пристрелявшись, миноносцы перенесли огонь в глубину полуострова; снаряды стали падать сзади батареи, не причиняя ей особого вреда.