— Товарищ полковник… Товарищ полковник… Капитан Абдулхаков… Убит капитан…

Ключников закрыл глаза и потер гудящие виски. Не стало его любимца, боевого, способного командира, вынесшего на своих плечах сражения за порт Виртсу и остров Муху. Такие люди, как капитан Абдулхаков, умирают в бою героями, в этом Ключников не сомневался. А возможно, командир батальона только тяжело ранен? Связной ошибся… Но разве что-нибудь узнаешь в такой обстановке?

— Погиб почти весь батальон, товарищ полковник, — чуть не плача, напомнил о себе связной.

Ключников вызвал капитана Двойных:

— Усиленную роту бросить на прикрытие отхода через дамбу, — приказал он.

Лейтенант Кабак получил приказ от майора Навагина о подрыве дамбы после отхода защитников Муху на ориссарские позиции.

— Постарайтесь распотрошить дамбу, — сказал Навагин. — В дальнейшем действуйте по обстановке.

— Раскроим дамбочку вдоль и поперек, — заверил Кабак. — Можете не сомневаться, товарищ майор.

Навагин уехал в Ориссаре, а Кабак заставил саперов рыть гнезда под мины перед въездом на дамбу.

В три часа ночи гарнизон Муху начал отход по дамбе на Сарему. Оставленные заслоны для прикрытия вели бой; стрельба отчетливо доносилась до дамбы. Сначала проехала артиллерия, за ней повзводно пошла пехота. Кабак и Егорычев стояли на обочине дороги и провожали взглядами усталых от изнурительных трехсуточных боев товарищей.

— Герои идут! — тихо, но гордо произнес Кабак. Егорычев вполне согласен был со своим командиром роты. О таких бойцах нельзя было и думать, что они побеждены в недавних сражениях. Они несли на своих плечах начало великой победы! Моонзундцы шли на новые позиции, чтобы через несколько часов или даже минут снова вступить в бой.

В шестом часу стали отходить и группы прикрытия. Последним у дамбы появился капитан Двойных с взводом бойцов.

— Больше на Муху наших нет. Слово за вами, саперы, — сказал он.

Кабак подал команду, и саперы быстро уложили в вырытые гнезда мины. Он оставил при себе пятерых саперов, остальных вместе с политруком Буковским отослал на Сарему.

На рассвете предутреннюю тишину разрезал треск мотоциклов.

— Добро пожаловать, господа! — сделал широкий жест Кабак, и тут же послышались взрывы мин. Трескотня мотоциклов замолкла. — Доброе начало! — пробасил довольный Кабак. — А теперь на дамбу! Приготовить к взрыву фугасы!

Саперы отошли на дамбу, в начале которой было заложено десять фугасов. В руках появились коробки со спичками. Потянулись напряженные минуты ожидания команды. В воздухе со стороны Муху появился немецкий разведчик. Самолет сбросил три зеленые ракеты, и через несколько минут к дамбе подъехали мотоциклисты, за ними гремели танкетки.

— Огонь! — скомандовал Кабак. Егорычев поджег бикфордов шнур двух фугасов и вместе с другими саперами отбежал в укрытие, сделанное в откосе дамбы. Сержант Тарабаров приготовил свой станковый пулемет. Мотоциклисты между тем проскочили фугасы. Тарабаров нажал на гашетку, и первый мотоцикл перевернулся вверх колесами. В этот же момент раздался огромной силы взрыв; над дамбой встал гигантский столб пыли и дыма, хорошо видимый с ориссарских позиций. Движение колонны танкеток было вовремя приостановлено.

— Красотища! — кричал Кабак. — Знай саперов, нечисть фашистская!

На дамбу налетели три «юнкерса» и сбросили бомбы возле укрытия саперов. К счастью, никто не пострадал. Самолеты быстро улетели.

— Отходить! — приказал Кабак, и саперы побежали по дамбе в сторону Ориссаре. Немцы, заметив бегущих, открыли артиллерийский огонь шрапнелью.

Расчет полковника Мельцера на внезапность не оправдался. Русские обрушили свой огонь очень дружно, и 1-му усиленному батальону пришлось вплавь добираться до берега. К тому же произошла ошибка в ориентации: высадка была произведена на два километра южнее намеченной точки, возле укрепленной пристани Куйвасту. Об этом командир 151-го пехотного полка уже узнал, когда высадился на Муху со второй волной. Из-за этого сорвался график движения судов, вторая волна высадилась на вражеский берег часом позднее. Опоздай они еще хотя бы на полчаса, и русские сбросили бы в воду остатки 1-го батальона. Потери в первой волне велики, и сами моряки уже недосчитались 50 штурмовых ботов, потопленных русскими артиллеристами. Досталось на подходе к берегу и второй волне. Мельцер собственными глазами видел, как шли на дно боты, по которым прямой наводкой били орудия с Муху. Особенно не повезло шедшему с ними на паромах второму дивизиону 151-го артиллерийского полка. Русские артиллеристы буквально расстреляли его, пустив на дно почти все орудия.

Своей артиллерией Мельцер был недоволен: она оказалась слишком пассивной, не сумела, как было намечено, обработать переднюю линию обороны противника. И если бы не бомбардировщики и истребители, которые буквально утюжили позиции русских, трудно было бы рассчитывать на успех.

2-й усиленный батальон повел наступление на пристань Куйвасту и после почти часового штурма взял ее. Дальше расширить плацдарм не хватило сил. Мельцер приказал удерживать занятые рубежи любой ценой. Он запросил командира 61-й дивизии о подкреплении, и генерал Хенеке во второй половине дня переправил в его распоряжение третий батальон 162-го пехотного полка. С его помощью к вечеру 14 сентября удалось закрепиться на плацдарме от Куру до Войкюла длиною всего шесть километров.

В ночь на 15 сентября генерал Хенеке направил на паромах «Зибель» два батальона 162-го пехотного полка. Каково же было его удивление, когда паромы под утро вернулись обратно на Виртсу! Оказывается, в проливе Муху-Вяйн их обстрелял советский сторожевой катер, и они повернули назад.

В полдень два батальона 162-го пехотного полка были высажены наконец на Муху, а утром 16 сентября прибыли 176-й пехотный полк и вся артиллерия поддержки. Имея в кулаке всю дивизию и приданные ей усиленный 161-й разведывательный батальон и артиллерию поддержки, генерал Хенеке бросил против разрозненных подразделений моонзундцев свои войска, которые к вечеру достигли западного побережья Муху. Окружить русских не удалось: они сумели перебраться на восточное побережье Саремы и там закрепиться.

Поздно вечером Хенеке собрал на совещание командиров полков. Выслушав их доклады, он принял решение утром 17 сентября начать форсирование мелководного пролива Вяйке-Вяйн с тем, чтобы не дать возможности русским подразделениям создать укрепления на восточном побережье Саремы и подбросить подкрепления. В дальнейшем, с захватом плацдарма на Сареме, 151-й пехотный полк должен был наступать по центру острова на Курессаре, 162-й — продвигаться по южной части острова, а 176-й полк — действовать вдоль северного берега Саремы в направлении на бухту Трииги и поселок Кихельконна с задачей не допустить переправы русских на соседний остров Хиуму.

Наступление дивизии Хенеке назначил на 7 часов утра.

Ровно в семь часов утра немецкие самолеты начали бомбардировку ориссарских позиций. Им помогала артиллерия, установленная на западном берегу Муху. От пристани Талику и до полуострова Кюбассар то и дело вырастали смерчи огня и дыма.

Лейтенант Кабак со своими саперами укрылся в дзоте, расположенном в сорока метрах от начала дамбы. Из дзота шли электрические провода ко всем заложенным на дамбе и на побережье фугасам и камнеметам. Кабак оставил с собой несколько опытных саперов, остальных отправил вместе с политруком Буковским в тыл, к деревне Пейде, где они должны были по приказанию майора Навагина готовить противопехотные мины.

Воспользовавшись коротким затишьем, когда самолеты заходили на новый круг, Егорычев вышел из дзота и поднялся на бруствер траншеи. В бинокль он стал рассматривать противоположный конец дамбы.

— Ну, как дела, товарищ Егорычев? — услышал он голос начальника политотдела БОБРа, незаметно подошедшего сзади.