— Правильно! — не выдержал Кудрявцев.

— А на помощь себе возьмите Кудрявцева, — распорядился Карпенко.

К землянке санчасти Песков и Кудрявцев подходили тихо. Санитар держал в руке трофейный кольт, а сигнальщик — винтовку. Возле двери остановились и прислушались. Из землянки доносились приглушенные голоса военфельдшера и начпрода. Песков налег плечом на дверь, она была закрыта изнутри. Тогда санитар с силой ударил по ней ногой — и дверь раскрылась. Кудрявцев увидел начпрода и военфельдшера, сидящих за столиком, на котором возвышалась бутылка, наполовину наполненная спиртом.

— Песков?! Я знал, что ты придешь к нам, — поднялся из-за столика начпрод, но, увидев за санитаром Кудрявцева с винтовкой, схватился за свой пистолет, — Арестовать нас хотите? Да?

— Нет, — сдерживая волнение, проговорил Песков.

— Тогда входите, — потянулся начпрод за спиртом.

— Входи, Николай, — сказал Песков и, когда Кудрявцев вошел в душную землянку, глухо произнес: — Именем Союза Советских Социалистических Республик за трусость и измену Родине приговариваются к расстрелу!..

Когда Песков и Кудрявцев вернулись к развалинам казармы, отряд начал собираться в путь. Краснофлотцы тяжело поднимались с земли и приводили снаряжение в порядок.

Наступала холодная осенняя ночь. Роща темнела, лощины и полянки накрывал туман, образуя белесые озера, отчетливо вырисовывающиеся на темном фоне леса. Туман, мешаясь с дождем, вползал в рощу, сгущая темноту. Вскоре уже ничего не было видно.

Тревожно было на душе у комиссара. Он знал, какая опасность подстерегает их. Очень трудно, почти невозможно пробиться с такими силами через расположение фашистских войск, ожидающих их у полуострова. Знали об этом и краснофлотцы. Знали и шли на прорыв. Другого выхода не было. Лучше смерть в бою, чем плен, так думал каждый. Карпенко, окинув беспокойным взглядом молчаливых краснофлотцев, спокойно сказал:

— Товарищи, друзья! Вы геройски сражались с фашистами, честно выполняли свой долг. Для вас наступает последнее испытание — выход из окружения к нашим частям. Не скрою, трудно. Но иного пути нет. Бейте врагов, как били в эти дни. — Карпенко помолчал, потом негромко, но твердо добавил: — Коммунисты и комсомольцы пойдут впереди.

— Мы, беспартийные, тоже пойдем впереди, — подошел к комиссару Дубровский. — Верно я говорю, ребята?

— Правильно! Все вместе пойдем, не отстанем, — послышались одобрительные возгласы.

Через минуту первая группа краснофлотцев во главе с комиссаром двинулась по дороге на север. Следом за ней, с небольшим интервалом, повел свою группу и Мельниченко.

Благополучно миновали узкий перешеек, где еще недавно батарейцы оборонялись от гитлеровского воздушного десанта. Шли молча, осторожно ступая ногами в хлюпающую грязь. К счастью, стало еще темнее, появилась надежда незамеченными вплотную подойти к фашистским заслонам. Они начинаются где-то здесь.

Полуостров стал расширяться, и Карпенко приказал краснофлотцам построиться в цепь: так легче будет прорываться. Прошли травянистую поляну. На пути стали попадаться кусты. Карпенко помнил: где-то возле них находился эстонский хутор. В нем и затаились немцы. Он повел цепь в обход хутора слева, к лесу, как вдруг наткнулся на свежевырытый окоп. Послышалась немецкая речь. Стало ясно: дорога отряду перерезана. Единственная возможность — с ходу прорвать вражескую оборону. Об отходе назад не могло быть и речи.

Карпенко метнул в окоп гранату.

— Ур-ра, товарищи! — закричал он и первым ринулся на окоп.

Кудрявцев побежал за ним. Он видел, как Карпенко, размахивая карабином, прокладывал себе путь к спасительному леску. Бил он наотмашь, наверняка. Кудрявцев догнал комиссара, за которым неотступно следовал Божко, оглянулся. На опушке светло как днем. В небо одна за другой взвивались ракеты. Справа на полянке с диким ржанием метались лошади. Временами слышались стоны раненых, но их заглушали громовые крики батарейцев. Кудрявцев видел, как падали краснофлотцы. Скорее в лес! Там спасение. Последний рывок — и по лицу больно ударили колючие ветки. Рядом, тяжело дыша, бежали товарищи. Часто натыкались на стволы деревьев, падали на землю, но снова поднимались и продирались сквозь чащу. Кудрявцев чувствовал, что задыхается, но Карпенко не давал останавливаться.

— Торопитесь, товарищи, торопитесь! За ночь мы должны подальше уйти, — подбадривал он краснофлотцев.

Остановились на небольшой полянке в чаще леса. Карпенко пересчитал краснофлотцев — их было немного, и они с трудом держались на ногах. А отдыхать было нельзя. Сзади опять взвились ракеты. Очевидно, группа лейтенанта Мельниченко тоже напоролась на немцев.

Снова устремились на запад, к Курессаре. Шли лесом, обходя хутора и дороги: опасались немецкого заслона. К утру, усталые и разбитые, углубились в самую чащу. Днем Карпенко идти опасался, к тому же краснофлотцы едва передвигали ноги.

Вечером вновь двинулись на запад. Шли друг за другом — так легче было прокладывать путь по высокой траве и кустам. В полночь лес неожиданно кончился, впереди простиралось поле. Карпенко повел группу по опушке. Не успели они пройти и двухсот метров, как наткнулись на немецкий конный разъезд. Божко метнул гранату под ноги лошадей, красно-желтая вспышка прорезала темноту ночи. В ответ раздались длинные автоматные очереди.

— В лес скорее! В лес! — крикнул Карпенко и, прикрывая отход краснофлотцев, бросил гранату. В небо взвились ракеты, но было уже поздно — батарейцев надежно скрыли деревья.

К утру артиллеристы снова нарвались на засаду. Они пересекали длинную поляну, когда слева застрекотали два пулемета. Карпенко догадался, что немцы отрезали путь к отступлению. О прорыве не могло быть и речи. Попытались повернуть назад, в лес. Но немецкие пулеметы не давали возможности поднять головы: пули с визгом проносились над залегшими краснофлотцами. На противоположной стороне поляны появились темные фигуры гитлеровских солдат.

— Огонь по фашистам! — скомандовал Карпенко и, приподнявшись, метнул гранату.

Еще несколько гранат полетело в фашистов, но силы оказались не равны. Краснофлотцы отступили в лес. Семерых товарищей оставили на поляне.

— Окружают, — проговорил Карпенко. — Придется идти на юг, к Рижскому заливу. Может, там проскочим.

Днем краснофлотцы отсиживались в болоте по колено в ледяной воде. У Кудрявцева зуб на зуб не попадал от холода. Он с трудом дождался ночи, чтобы на ходу хоть немного согреться. Часа два шли на юг к Рижскому заливу, потом снова повернули на запад. Вышли на дорогу и оказались возле хутора. Артиллеристы приготовились к бою, но в хуторе немцев не было.

— Значит, мы прошли линию фронта, — свободно вздохнул Карпенко. — Теперь будет легче.

К полночи миновали еще несколько хуторов и подошли к эстонской деревне. Карпенко на всякий случай послал вперед двух краснофлотцев во главе с Кудрявцевым. Едва краснофлотцы подошли к крайнему дому, как застрочил станковый пулемет. Падая на землю, Кудрявцев увидел, что стреляют из дзота.

— Бросай гранату в амбразуру! — крикнул один из краснофлотцев.

Кудрявцев, зажав в руке гранату, пополз к дзоту, но стрельба неожиданно прекратилась.

— Мы свои! — выкрикнули из дзота. — Не стреляйте!

Кудрявцев опешил. Он ожидал чего угодно, только не этого.

— Комиссар Карпенко здесь? — спросил все тот же голос из дзота. — Пусть подойдет к нам.

Кудрявцев насторожился. Он хотел предостеречь Карпенко, но тот сказал:

— Наши здесь. Строительный батальон. Я у них весной был. Вон в том доме, по-моему, у них штаб. Я сейчас узнаю.

Кудрявцев, помня наказ Букоткина, пошел было за комиссаром, но Карпенко взял с собой другого краснофлотца.

Карпенко направился в сторону дзота. Прошла минута, вторая, третья, показавшиеся Кудрявцеву вечностью. Что там у них? О чем долго говорить, если в деревне свои. Тишину ночи прорезала вдруг длинная пулеметная очередь. Ошеломленные краснофлотцы кинулись в стороны, спасаясь от пуль. Кудрявцев заметил — стреляли из дзота. «Карпенко там! Что с ним?!»