Колосов поперхнулся и спрашивать дальше не стал.

Участок леса оказался густым и удобным. Деревья стояли на самом берегу речки. Краснов расставил ребят и ушёл с другими бригадами. Глухо ударили топоры. Деревья, падая, ломали кустарник, сбивая хвою и сучья. Всё трещало, ухало и звенело. Потребовала для себя работы и Женя.

— Вы наберите Ягод. Вскипятите чай. Это тоже работа. И не обижайтесь: у вас всё равно нет топора, — сказал Юрий с улыбкой.

Кругом забелела щепа и пни. Стволы поваленных деревьев еле виднелись из пожелтевшей травы. Участок сразу поредел.

Юрий загрустил.

— Разрушили за несколько часов, что природа создавала веками.

Самсонов стаскивал брёвна и укладывал их на берегу, готовя к сплаву. Огромный, неповоротливый, как медведь, он кряхтел, копошился, выставляя из кустов толстую шею и лохматую голову. Краевский валил деревья на самом берегу. Он и тут был верен себе: работал молча, осмысленно, укладывая лесины рядами, чтобы их легко было взять. Белоглазов и Николаев пилили деревья на брёвна, постоянно споря из-за удобной ручки. Только один Михаил метался по участку. Он то очищал деревья, то стаскивал сучья и вершины в костры, а то бежал к Белоглазову поддерживать брёвна при распиловке.

Работы было ещё много. Юрий снова взялся за топор и принялся яростно вгонять его лезвие в жёлтый как масло надруб древесины.

Пришёл Краснов с мокрыми волосами и разрумянившимся лицом, весёлый и возбуждённый. Он перевязывал платком руку и улыбался. Шляпа, сдвинутая на затылок, придавала ему озорной вид.

— Эге, брат ты мой! Я-то думал, что вы уже заканчиваете свой участок. Столько грохота и стука, а конца не видно, — проговорил он насмешливо и остановился рядом с Юрием.

— Уж как-нибудь не меньше других. Пусть встанет любой и потягается, — задиристо бросил Юрий, вспыхнув до ушей, и ещё ожесточённее замахал топором, так что щепки полетели в разные стороны.

— А ну-ка дай. Да поучись, Я тебе покажу, как задирать нос. Тоже мне, богатырь, — засмеялся Краснов и протянул руку,

— Не дам! Да и где вам драться, — покосился Юрий на его сухощавую фигуру. — Три года занимался боксом, так что бесполезно, — буркнул он и толкнул плечом дерево. Оно плавно наклонилось и вдруг, со свистом разрезая воздух, с треском свалилось в кустарник. — Вот так! Понятно? — Юра расправил широкие плечи.

Краснов спрятал улыбку, молча прошёл к Краевскому, принёс топор и встал рядом.

— Ну держись, задира. Я ведь сибиряк, — проговорил он тихо.

И, взмахнув топором, ловко вогнал его в ствол дерева. Лиственница вздрогнула. Он вырубил клин, подсёк снизу и сразу же выколол большой треугольник. Колосов, косясь на него, продолжал кромсать щепу так, что стоял треск и гудела вершина. Краснов спокойно перешёл на другую сторону ствола и быстро, точно сделал второй надруб выше. Легко упёрся плечом, и дерево тихо повалилось.

— Берегись! — крикнул он насмешливо и вытер с лица пот. — Ну что? — посмотрел он, посмеиваясь, на Колосова. Тот тоже упёрся плечом, выгнулся так, что побагровела шея. Лиственница только жалобно затрещала.

— Ничего особенного. У вас дерево тоньше, да и гнилое. Давайте снова, — упрямо проговорил тот и, не глядя, ударил по дереву. Начал рубить и Краснов. Но Колосов уже уловил его секрет и делал всё так же. Лиственницы упали почти одновременно.

— Ну что? — заорал он весело. — Мы тоже не лаптем щи хлебаем. А ну, Игорек, засекай время, а потом Ещё замеряем толщину среза.

Подошли и остальные ребята. Краевский вынул часы. Краснов блеснул глазами, сбросил куртку и стянул на руке платок.

— Ты что же думаешь? Раз секретарь парткома, так должен тебе уступить? Нет, брат! Тут все равны, — засмеялся он и плюнул на ладони.

Рубили молча, упорно. Краснов оказался настырным, жилистым и не меньше упрямым. Стук топоров то сливался в мягкое похрипывание, то переходил в перестукивание, как у кузнецов, разливаясь дробью по тайге.

Потянуло дымком, донёсся звонкий голос Жени:

— Ребята! Чай!

— Яй! Ай, ай, — откликнулись горы.

Когда два дерева одновременно ухнули, Краевский засёк время. Стук топоров смолк. Слышалось только учащённое дыхание. Колосов вытер лицо и устало сел. Краснов лихо воткнул топор в пень и начал перевязывать руку. На платке оказалось красное пятно.

— Что такое? — бросился к нему Колосов.

— Пустяк. Загнал там, у бригады, сучок, пришлось выскабливать ножом. До свадьбы заживёт, — засмеялся он и встал. Рана на ладони кровоточила.

— Зачем же вы стали рубить?

— Так ты бы не понял, что дело не только в одной силе. Надо уметь рубить.

— Результаты Колосова лучше! — объявил Краевский.

Краснов обнял Юрку и улыбнулся:

— Люблю за характер и смекалку. Вот так и делай всегда. Ни за что не уступай! Понял? — Он увидел Анатолия и озабоченно спросил: — Как твои опыты с одновременным улавливанием касситерита? Получается?

— Потребуются грохота с большой перфорацией, и надо удлинить шлюз. Пойдёт, Михайло Степанович. Нужны, конечно, ещё опыты.

— Давай, друг, давай. Это государственной важности дело — Краснов кивнул и пошёл к другим бригадам.

Ребята подошли к костру и расселись на шероховатый ствол дерева.

— Чай так чай. Можно и пообедать, — шутили они, вытаскивая консервы.

Тушёнку намазывали на хлеб, а жирный соус Самсонов сливал из всех банок и пил прямо через край.

Юрий торопился, он хотел сплавить лес в этот же день.

— Начнём, что ли? Раньше закончим, скорей будем дома, — поднялся он.

— Брат Юрка! Имей совесть. Не глотать же мне прямо с банками? — взмолился Самсонов.

— Поехали! — кричал Юрий, скатывая брёвна прямо с берега.

Брёвна падали в воду и, отплывая, застревали на мелях. Михаил бродил по ледяной воде, расталкивая их по берегам, чтобы потом гнать до устья. Всё же образовался затор. Ребята поднялись выше, к другому штабелю.

Журчала вода. Подпёртая затором, речка бурлила, гнала гальку.

Женя сидела на обкатанном водой камне и смотрела на реку. Она представила его большую, милую голову, отдыхающую на подушке. Она сделает всё, чтобы окружить его вниманием, заботой.

Её охватила тревога и радость встречи. Приедет, и кончатся унижения, намёки и вся эта неопределённость. Но как отнесутся ребята к её маленькой тайне? Поймут ли её? Как воспримет это Колосов? Она задумалась и горько улыбнулась.

Ей захотелось сделать что-то хорошее, чем-то помочь. Не быть бесполезной. Она решительно пробралась по брёвнам до середины реки и принЯлась шестом направлять передние брёвна. Пусть ребятам будет меньше работы.

Под напором воды бревно дрогнуло, зашевелилось и неожиданно поползло, сдвигая гальку. А за ним тронулась и вся масса леса.

— Юра! — закричала она и заметалась по брёвнам, чувствуя, как всё колеблется под ногами.

— Ребята! Прорвало затор! — услышал её Миша и кинулся к берегу. Выскочил из леса и Колосов.

— Женя! Назад! — Но она не остановилась, пока не выбралась на противоположный берег. — Что же вы, Женя, сделали? Мы же можем упустить лес. Идите той стороной до устья, там перетащим! — снова крикнул он, но Миша уже брёл по перекату, черпая голенищами воду.

Он подхватил девушку на руки. Течение бурлило и сбивало с ног. Он шёл медленно, балансировал, стараясь сохранить равновесие, но ноги скользили. На середине речки уже не хватало сил двигаться, он остановился, боясь уронить Женю. Юрий понял, что Мише не справиться, и бросился на помощь, не разбирая ни глубины, ни мели. Он подхватил Женю, вынес на берег.

— Вас следовало бы вздуть! Боюсь, что разревётесь! — шепнул он сердито и побежал догонять брёвна, крикнув уже на ходу — Догадайтесь развести костёр. Пусть высушится Мишка. Чего доброго, ещё простудится.

Земля побелела от ночных заморозков. Ветки кустарника покрылись серебристым пушком. Над посёлком нависло облако серого дыма от непрерывно пылающих печек. Ночами с каждым днём становилось холодней. Колыма стала как-то неожиданно. С вечера, как и раньше, шуршала, ломалась у заберегов шуга. Мелкое густое сало, схватываясь, нарастало к закраинам полуостровками.