И доеду туда, куда все...

Артисты театра "Современник" появились довольно поздно -с огромным букетом бордовых роз, которые Галина Волчек вручила Юрию Петровичу. А ещё современниковцы притащили здоровый, в человеческий рост, контейнер. Почему-то (наверное, по составу поздравляющих) я понял, что Олега Табакова они специально спрятали в этот ящик, тем более что Волчек вспомнила о подарке таганцев "Современнику", когда тот получил новое здание на Чистых прудах. Таганка тогда уже начавшему беднеть "Современнику" подарила "актёра, которого невозможно переиграть" - знаменитого своего белого петуха, оравшего в "Гамлете". Позже петуха заменила фонограмма...

"Современник" решил ответить шуткой на шутку и не только Табакова притащил в ящике (его действительно тоже трудно переиграть), но и словесный гибрид двух взаимных подарков -целое ведро цыплят табака. Во второй половине дня они были очень кстати... Закончили современниковцы (О.Табаков) почти романсом: "Мы любим вас так искренно, так нежно... Не дай вам бог, Любимов, быть другим..."

Пародия на председателя ВТО, возлюбившего вдруг Таганку, - "Друзья мои, таганцы!" - была куда как хороша. Исполнил её всё тот же Табаков.

Потом Евг. Евтушенко говорил, что сегодня, 23 апреля 1974 года, "и на нашей, поэтической, улице праздник". Очень достойно выступил Михаил Ульянов - сам по себе, от себя. Начал с анекдота про Любимова-актёра, а закончил такой великолепной здравицей, какой и на грузинском пиру не услышишь: "Пусть вам будет не десять лет, а пусть вам будет сто лет! Жизнь сложна в искусстве. Наверное, вы даже больше нас знаете, как она сложна (мы всё-таки живём несколько спокойнее, чем вы). Но именно потому, что вы беспокойны; именно потому, что вы ершисты; именно потому, что вы всё время в поисках; именно потому, что вы зубасты; именно потому, что вы неугомонны; именно потому, что у вас Любимов; именно потому, что вы такой сжатый кулак, - жить вам сто лет. Дай вам силы, дай вам, Боже, дай вам счастья!!!" После Ульянова выступать было трудно. Трудно всем. Что-то бубнили студенты - не помню какого вуза, может, сборная студенческая Москвы... Дешёвый ресторанчик после трёх прикрыли: вечером спектакль - как обычно, "Добрый человек из Сезуана". Лучший состав, естественно, и в лучшем настроении. После спектакля капустник, потом ещё и вечеринка - только для самых-самых своих. В 1974 году чести быть на неё приглашенным я не удостоился. Но, видимо, в том застолье впервые прозвучали лучшие стихи о Таганке, написанные Андреем Вознесенским и посвящённые Любимову. Я имею в виду стихотворение "Стансы", напечатанное единственный раз в сборнике "Соблазн". У меня нет уверенности, что они будут повторно опубликованы в обозримом будущем, и что читатели этой рукописи помнят и знают их. А привести их тут уместно, тем более что на Таганке они звучали не раз - и в день 60-летия Юрия Петровича, и в ночь 15-летия... Эти стихи - достояние моего Театра, такие стансы надо было заработать.

Вы мне читаете, притворщик,

свои стихи в порядке бреда.

Вы режиссёр, Юрий Петрович,

но я люблю вас как поэта.

Когда актёры, грим оттерши,

выходят, истину отведав,

вы - божьей милостью актёры,

но я люблю вас как поэтов.

Десятилетнюю традицию

уже не назовете модой.

Не сберегли мы наши лица,

для драки требуются морды.

Учи нас тангенсам-котангенсам,

таганская десятилетка.

Сегодня зрители Таганки

по совокупности - поэты.

Но мне иное время помнится,

когда крылатей серафимов

ко мне в елоховскую комнатку

явился кожаный Любимов.

Та куртка чёрная была

с каким-то огненным подбоем,

как у кузнечика крыла.

Нам было молодо обоим.

То был бенефис таганского мастерства, таганской режиссуры, сценографии, актёрства. Трудным праздником стала работа над этим пятичасовым в первом варианте спектаклем. Самым длинным из всех таганских.

Почему же тогда говорю о том, что праздник этот был недолгим? Потому что, вопреки законам математики, плюс помноженный на плюс, мастерство на мастерство в результате дали минус! Потому что перемножились мода на роман и мода на мой Театр; совсем не та публика валом повалила на "Мастера", и актёрам без встречной реакции зала, без своего зрителя очень скоро невмоготу стало играть этот многотрудный спектакль. До того дошло, что 10 марта 1980 года, в день 40-летия смерти Михаила Афанасьевича Булгакова в афишах специально объявили старого "Доброго человека...". Чтобы публика была - своя и, пусть случайная, лишь бы не эти холеные, блатные, высокопоставленные баре с разряженными тупыми подругами...

Простим театру этот запланированный обман. Спектакль того стоил. В тот булгаковский день он шёл сочно и смачно, как на премьере. Но без премьерного избыточного нерва. Не было самолюбования, была точность и была отдача, по-тагански полная, безудержная.

С замыслом сделать спектакль по Булгакову Любимов носился долго. Упоминал о нем ещё в том давнем интервью 1973 года, что приведено выше. Метался из стороны в сторону: то к "Театральному роману", который ему так и не суждено было поставить в Москве, то к рассказам. Сыграл на телевидении Мольера - в постановке А.В.Эфроса по булгаковской "Кабале святош". И, пройдя все эти круги булгаковского наследия, вновь вернулся к "Мастеру".

Управление культуры возражало, денег на булгаковский спектакль не дали, в план не включили. И тогда созрел, окончательно сложился замысел, в чём-то авантюрный: делать новый спектакль, но существу, без затрат - в старых, оставшихся от других спектаклей декорациях, с традиционной уже таганской атрибутикой.

В режиссёрском сценарии нашлось место и темному занавесу из "Гамлета", и кубикам из спектакля "Послушайте!", и гигантскому маятнику из "Часа пик", и кузову грузовика из "Зорь". Блуждающие огоньки знаменитого бала при свечах уже блуждали по таганской сцене в спектакле о Маяковском, помост, на котором восседает в этой же сцене королева-Маргарита, заимствован из "Пугачёва"...

Труднее всего было с исполнителями. Каждый из лидеров многого хотел. Володе Высоцкому, к примеру, очень хотелось сыграть Воланда. Но такой Воланд не устраивал Любимова: Володе была предложена роль поэта Ивана Бездомного - он отказался, вообще не был занят в этом спектакле. Наверняка мечтала о женственнейшей Маргарите Зина Славина. А досталась ей роль бесполого (или двоякополого) Азазелло. Маргариту же сыграла, наверное, менее талантливая, но больше подходившая к режиссёрской концепции и более привлекательная внешне Нина Шацкая... И так почти с каждой мало-мальски заметной ролью. Постепенно всё уладилось. Очень немногие артисты оказались в конце концов единственными исполнителями: Саша Трофимов -Иешуа, Виталий Шаповалов - Понтий Пилат, Иван Дыховичный - Фагот Коровьев, да Готлиб Михаилович Ронинсон - киевский дядюшка...

Некоторые дублёры появились позже. Так, Воланда вместе со Смеховым репетировал Хмельницкий, играть же в этом спектакле ему практически не пришлось. Немного много шутовства оказалось в его Воланде: чуть больше, чем надо, было в нём от опереточного дьявола. И на роль дьявола-интеллектуала, дьявола-философа в помощь Смехову ввели актёра-интеллектуала Севу Соболева...