Еще через два дня Неля летела домой. Юрен просил ее задержаться, она сказала, что ей нужно к сыну и на работу. Она уезжала с тремя сумками, приехав с одной. В самолете думала, как объяснить маме, что не привезла живых денег, а привезла много дорогих вещей. Просить у Юрена наличные ей было неловко.

Она вернулась домой. Неделя в Дании отплыла в небытие. Утром еще проснулась у него в доме, а сейчас сидит на знакомом обшарпанном диване, отвечает на звонки. Звонил Юрен, спрашивал, как доехала, спрашивал, счастлива ли она, что вернулась к сыну, спрашивал, когда она пригласит его в Украину. Звонил Володя Сидоренко, спрашивал, как было в Ужгороде. А еще — подруга-журналистка, которая выяснила, что Тимченко с Кудриной не живет. Живет, как и раньше, с мамой, а к Кудриной только ходит. Детей она родила не от него, они у нее старше Юрчика. А на людях они и правда ластятся друг к другу как голуби, добывая популярность, — эксплуатируют вечную любовь народа к семейным ценностям. Позвонила давняя приятельница, у нее была черная полоса жизни. Свекор со свекровью живут у них, потому что их квартиру муж отремонтировал, столько сил и одолженных средств вложил в ремонт, а квартиранты порезали ножом новые обои, сняли сантехнику и удрали, не заплатив. Подруга спрашивала, как жить дальше. Позвонил давний друг, который не появлялся несколько лет. Говорил, что очень хочет ее увидеть, а хочет ли — хоть немного — она видеть его? Когда-то она ждала этого звонка. Но все в этой жизни приходит с опозданием.

— Мама, ты приготовила поесть? — спрашивал сын. — А пока ты готовишь, можно я включу телевизор?

— Тебе мало ЛЕТО и пять машинок для коллекции?

— То — одно, а это — другое. Ну, можно?..

Вокруг гудели и шуршали вечные и невечные вопросы, на которые не было точных ответов.

Раскрою самую заветную мечту феминисток. Обычно в ней не признаются. В чем она? Заработать денег больше, чем все мужики мира? Всласть налюбиться ночью, а утром уйти не попрощавшись? Заставить какого-нибудь мужика выносить и родить тебе ребенка? Вымазать мужа по уши детскими какашками, усадить его с тремя детьми, а самой представительствовать на трех должностях разом, а также на собраниях, симпозиумах и приемах, в перерывах между которыми забегать к любовникам? Подобные перспективы большинству женщин в определенные периоды жизни могут показаться невероятно соблазнительными. Но не они являются их заветной мечтой. Заветная мечта — это встретить мужчину, ради которого можно забросить подальше весь свой феминистический опыт.

Но Бог сотворил мир так, что подобных мужчин в нем очень мало. По крайней мере, их существенно меньше, чем женщин, готовых их встретить. Для большинства женщин их феминизм начался тогда, когда над их порывами идти за Ним на край света надсмеялись если не Он, то сама жизнь. Потому как выяснилось, что на край света идти не нужно. А нужно обеспечивать домашний уют, трехразовое питание, безотказный секс. И альтернативой всему этому может быть лишь женское одиночество либо еще один такой же — требующий домашнего уюта, трехразового питания и пр.

Во времена, когда мир был суровым и грозным, превосходство мужчины обуславливалось не законодательством и не стереотипами, а самой логикой жизни. Женщины были готовы провожать в бой, ждать, встречать и любить в короткие перерывы между боями. Примерно такой же гендерный стереотип прошлого присутствует в общих чертах и в современной культуре. Только сегодня мужчины ходят не в бой, а в какие-нибудь вполне безопасные места — подальше от боев домашних. Мир же при этом, если разобраться, так же безжалостно суров и грозен. Но он иной. В нем женщина постепенно сравнялась с мужчиной и в благородстве, и в паскудстве: она давно перестала быть хранительницей очага, мужчина же перестал быть защитником.

Мужчины-герои существуют только в «кассовых» фильмах, все они там — примитивные, упрощенные, одинаковые, никакие. А в так называемом высоком искусстве фигурируют исключительно психологизированные комплексанты. В повседневной жизни мы встречаем обывателей различного уровня интеллекта. А в душах большинства женщин, особенно феминисток, живет невыговоренная (непроговоренная?) тоска по настоящим мужчинам. Феминизм — это не желание принизить мужчину и возвыситься над ним. Это стремление к миру, где, вопреки всем традиционным взглядам, не нужно притворяться глупой и слабой, чтобы привлечь мужчину, которого любишь.

Какие они — настоящие мужчины? Это те, что не боятся глядеть в глаза своей судьбе, какой бы тяжелой она ни была. И те, что в любых обстоятельствах найдут в себе силу, разум и мужество действовать, не роняя чести. Но почему речь только о настоящих мужчинах? Почему не о настоящих людях вообще? Женщины также способны проявлять мужество, ум, массу талантов. В циничном продажном мире не все еще утратили способность восхищаться непродажностью кого бы то ни было — будь это женщина или мужчина. Один Бог знает, о каких женщинах тайно мечтают мужчины — может, они тоже мечтают о смелых, непродажных, нестандартно одаренных? А на дне обманутых жизнью женских душ таится романтическая надежда встретить настоящего мужчину.

И вот ты сидишь в ресторане с Настоящим Мужчиной. На вашем столе мерцает маленький масляный светильник. За окном, выходящим на центральную улицу американского университетского городка — одну из четырех улиц так называемого даунтауна, — ходят твои коллеги и видят вас. Они подмигивают тебе, жестами выражают восхищение, когда видят, какая бутылка вина у вас на столе — очевидно, и правда — достойного уровня.

Хорошие вина нельзя описать словами. Они говорят за себя сами, едва касаясь языка. Такое вино, наверное, надо пить молча. Но вы еще не дошли до стадии комфортного молчания. Вы разговариваете. Тебе с ним интересно, ему с тобой, кажется, тоже. Это фантастический случай, что судьба свела тебя с этим человеком. Фотокорреспондент ведущих американских политических журналов, он побывал чуть ли не во всех странах мира. После показа слайдов его фотографий, когда одни восторгались его работами, а другие обвиняли его в несусветной продажности, ты подошла к нему и спросила:

— Вы делаете свою работу для истории или для дня сегодняшнего?

— Это хорошо, что Вы спросили о том, о чем никто не спрашивает. Обычно спрашивают, кто вам платит и сколько — правда, которая невыгодна одним, может быть выгодной для других.

— А может быть не выгодной никому.

— Абсолютно верно. Но для истории по-настоящему нужна только правда, иначе это уже не история. Будущим поколениям очень трудно разобраться в том, что происходит сейчас. Я немало часов потратил, разбирая снимки времен Второй мировой войны. То, что не требуется политике, не может не потребоваться истории… Если все это Вам интересно, мы могли бы пообедать вместе, если Вы не возражаете.

Поездки в другие страны — мечта многих. Они невольно ассоциируются со встречами в аэропорту, с дорогими отелями, шведским столом на завтрак и ужинами в ресторанах. Ему же нередко приходилось отправляться в места, где встречают взрывы и пулеметная очередь, где давно нет электричества, воды, освещения, теплой одежды и питья. Где вполне возможно не доехать до очередного пункта, откуда нужно вести репортаж. Но до последнего нужно нажимать на кнопку фотокамеры и делать снимки, которые кроме тебя не сделает никто. И больше, чем собственную жизнь, беречь отснятый материал.

— Я всегда хочу рассказывать правду о тех местах, где побывал. Да, меня аккредитируют известные политические журналы, но сами работодатели не ездят в горячие точки, только говорят, как нужно расставлять акценты. Я не хочу служить никакой политике, когда снимаю картины горя людей, которые имели несчастье родиться и жить в регионе очередного катаклизма. Я никому не служу, когда фотографирую глаза беженцев, идущих неведомо куда, или незакрытые глаза убитых. Но снимки мои используют для тех или иных политических проектов. Или же их вовсе не замечают, если они не выгодны ни одному из этих проектов.