Далее: «Будучи любовь первым, что существовало сверх того, что создано, и что можно создать, есть естественно и логично, что до невидимого атома Универсума существует там его электрон любви, потому что Бог находится во всех частях».

«…Наша надежда (идеал) есть божественная справедливость».

В 1931 г. Сандино написал «Манифест Света и Правды», которым он как бы «благословлял свою борьбу: «Божественный импульс есть то, что нас вдохновляет и защищает нашу Армию с самого начала и так будет до её конца».

Он утверждал, что несправедливость не имеет никакого смысла существовать в Универсуме, и она рождена завистью и антагонизмом людей до того, как они поняли свой «Дух». Но непонимание людей есть только переход из универсальной жизни; и когда большинство человечества узнает, что живет Духом, закончится навсегда несправедливость, и будет царствовать лишь «Божественная Справедливость: единственная дочь любви».

Для Окончательной Справедливости мира должно быть понято царствование Духа, Света и Правды, или Любви.

Эти спиритуалистские идеи определили гуманистические взгляды Сандино.

Во время беседы испанского писателя Рамона Белаустегиготия с Сандино в его партизанском лагере в феврале 1933 года генерал произвел на него впечатление человека «высокого духовного уровня», «ученика Востока». «Генерал Сандино — человек тонкой и деликатной души, человек действия и проницательный, …не имея достаточного образования, он — экстраординарная личность, помимо своей роли освободителя».

На вопрос, как он относится к религии, последовал ответ:

«…Религии — это вещи прошлого. Мы руководствуемся разумом. То, что необходимо нашим индейцам, это образование и культура для того, чтобы узнать себя, уважать себя и любить себя».

На вопрос, верит ли он в «сверхжизнь», — ответ:

«Да, в Духа, конечно; дух сверхживет, жизнь не умирает никогда. Можно предположить с самого начала существование некоей большой воли».

«…Каждый исполняет свое предназначение; я имею убеждение в том, что мы солдаты и выполняем то, что нам указано. Здесь нас объединила эта высшая воля для достижения свободы для Никарагуа. …Каждый из нас реализует то, что должен сделать в этом мире».

Далее, на вопрос о Наполеоне Бонапарте, Сандино ответил:

«О, Наполеон! Он был невероятной силой, но в нём не было ничего, кроме эгоизма. Много раз я принимался читать об его жизни, и каждый раз отбрасывал книгу в сторону. Наоборот, жизнь Боливара всегда меня волновала и заставляла меня плакать».

Далее, Сандино рассказал о своих «телепатических» способностях (предчувствие событий, опасности, решений):

«Магнетизм мысли переносится. Волны живут и обволакивают тех, кто готов их принять. В боях с напряженными нервами, голос с магнетическим чувством имеет невероятный резонанс. …Души воюют воплощенные или без воплощения…».

Сандино признавался в том, что ему «интересно изучать Природу и наиболее глубокие связи между вещами». Поэтому ему нравилась философия.

Об Испании 1933 года в своем интервью Сандино заявил, что ей принадлежит «универсальная комуникативность в будущем»: «…Испания имеет славное прошлое. …Установление Республики было нечто знаменательное. … Испания дала нам свой язык; свою цивилизацию и свою кровь. Мы, мы считаем себя испанскими индейцами Америки».

Первоначально, довольно долгий период, Сандино рассматривал свою борьбу вне политики, вне классовой борьбы. «…Мы воюем за свободу нашего народа, за завоевание нашей автономии и потому, чтобы наша Родина вновь испытала уважение суверенной страны, как это было много лет тому назад». Он считал её «войной Освободителей», которая ведётся для того, чтобы покончить с «войной угнетателей». Но эта борьба не подразумевала «освобождение пролетариата».

«…Это неправильно, что основы свободы Никарагуа закладывают те люди, которые маршируют, завернутые в лохмотья. На этом основании многие ничтожества дают нам прозвище «бандитов», но история возьмет на себя обязательство отдать нам справедливость, если, главным образом, понятно, что капиталисты грабители являются первыми и напрямую ответственными в том, что, появившись в Никарагуа, они завезли торговцев янки на национальную территорию».

В это время Сандино пытался быть над межпартийной борьбой в стране. В январе 1932 г. в своем «Манифесте» Сандино призывал никарагуанцев не участвовать в фарсе выборов. В специальном бюллетене он предупреждал, что в его армию принимаются все никарагуанцы, «заинтересованные в освобождении Никарагуа», но «несвязанные с партийными знаменами», потому что армия не поддерживает отношения ни с одной из партий, участвовавших в выборах.

В августе в заявлении «Для истории Никарагуа» он утверждал: «Никарагуа будет освобождена только выстрелами и ценой нашей собственной крови, сказали мы, и эта кучка политических каналий, которые оспаривают кнут завоевателя, по своей вине будут ликвидированы в не столь далеком будущем и народ возьмет бразды Национальной Власти».

В «Циркуляре» от 31 августа он заявлял: «…Наша армия готовится взять бразды правления национальной власти для того, чтобы затем приняться за организацию больших кооперативов никарагуанских рабочих и крестьян, которые будут использовать наши собственные естественные ресурсы во благо никарагуанской семьи вообще».

Так что на заключительном этапе своей борьбы Сандино всё–таки предполагал возможность захвата власти в стране, но, очевидно, не имел в виду применить при этом военные методы.

В 1933 г. Сандино говорил о необходимости сохранения мира в стране: «Я считаю наиболее высоким долгом любого добропорядочного никарагуанского гражданина обеспечить мир Никарагуа, но мир, который бы был достойным, а не миром раба».

В предложенном «Протоколе мира» (20 января) Сандино выражал готовность признать Программу правительства Президента Сакасы при условии невмешательства иностранной стороны в управление страной. При этом он выдвигал требование создать особый Департамент «Свет и Истина», которому будет сдано оружие повстанцев, и «где мы будем готовы отразить любую агрессию, которую захотело бы предпринять Установленное Правительство Никарагуа».

2 февраля 1933 г. в «Договоре о мире», подписанном Сандино, было записано:

«…Генерал Аугусто Сесар Сандино, через своих делегатов, и представители обеих партий заявляют, что в связи с освобождением родной территории иностранными войсками, открывается без сомнения эра основательного обновления в нашем публичном существовании; что это происшествие имеет жизненную значимость в наших национальных судьбах; и что, выученные горьким опытом, считают своим непременным долгом укреплять коллективное чувство автономии, которое с объединяющим энтузиазмом волнует никарагуанцев. С целью умножить столь благороднейшее стремление, те, кто подписывают настоящий акт, согласны указать, как главный пункт своих соответствующих политических программ, уважение к Конституции и основным законам Республики и в поддержании всеми разумными средствами, адекватными и юридическими, сияние во всем своем блеске, суверенитета и политической и экономической независимости Никарагуа».

Сандино выдвинул требование представления бывшим участникам его Армии участков земли на Севере страны для создания кооперативов, гарантии безопасности для всех участников освободительной войны и выделение личной охраны в 100 человек для него.

После подписания этого договора в своем интервью журналисту в Президентском дворце 3 февраля Сандино заявил:

«Я хочу мира для Никарагуа, и я пришел, чтобы добиться этого. Год за годом мои товарищи по оружию и я вели жизнь в лагерях, преследуемые с воздуха и на земле, иногда оклеветанные нашими собственными согражданами, чьей свободы мы добивались, но мы всегда были наполнены верой в победу дела автономии, которое есть дело справедливости. После ухода военных янки с национальной территории, я хотел бы установить мир на следующий день, но непонимание, недоверие и пессимизм препятствовали этому».