Между тем возможности обеспечить дальнейшее экономическое развитие США за счет собственных недр слабели изо дня в день. Нефть вместе с природным газом является главным топливом, движущим современным миром. Никакой другой магнит не притягивает к себе с такой силой инвестиции, как «черное золото», и нет на свете более выгодного помещения капиталов.
Читателю должна быть понятна негативная реакция США на попытки нынешних президентов Венесуэлы У. Чавеса и Боливии Э. Моралеса умерить аппетиты северного соседа в нефтяной и газовой сферах.
Латинскую Америку называют регионом со вскрытыми венами. С момента покорения континента и до наших дней все здесь превращалось в европейский, а позже в североамериканский капитал. Этот капитал накапливался и продолжает накапливаться в далеких от Латинской Америки центрах власти. Богатство этой земли всегда порождало здесь нищету, обеспечивая процветание других стран. Если в начале ХХ века на долю североамериканского капитала приходилось не менее одной пятой прямых иностранных капиталовложений в Латинской Америке, то в 1970 г. та доля была равна примерно трем четвертям. Нищенская заработная плата в Латинской Америке помогает поддерживать высокие доходы в США и Европе. За десять с небольшим часов работы североамериканский рабочий получает столько, сколько столичный житель Бразилии за месяц. Зарплату выше той, которую получает бразильский рабочий за восьмичасовой рабочий день, англичанин и немец получают за работу меньше получаса. На международных рынках, где страна предлагает свое сырье, низкий уровень зарплаты в Латинской Америке переводиться на язык низких цен, чтобы обогатить покупателя сырья. Главным продуктом экспорта Латинской Америки по–прежнему остаются ее дешевые рабочие руки. Заработки африканские — цены европейские.
Получив необходимые представления о жизни латиноамериканцев, читателю не трудно составить себе мнение, что так жить нельзя, такую жизнь нужно исправлять. Таким образом, мы подходим к сути нашего разговора, к размышлениям и суждениям об исторических судьбах латиноамериканской революции
***
Тема революции безбрежна и бездонна. Чтобы не утонуть в ней сосредоточимся на двух вариантах ее восприятия. Попытаемся взглянуть на революцию в латиноамериканском исполнении вначале как бы изнутри. Поставим себя на место кубинца, никарагуанца, аргентинца, венесуэльца и тогда наше мировоззрение в большей степени будет опираться на мироощущение, нежели на миропонимание. Чувства и эмоции, жажда справедливости захлестнут нас и назовут цену вопроса: «СВОБОДА или смерть». Третьего не дано. В «Записках…» едва ли не каждая страница «дышит» революцией, ее энергией, ее мобильностью, ее благородными целями и романтическими представлениями о результатах. Воздадим должное оценке революции душей и сердцем, но предупредим читателя и о другом варианте оценки революции с помощью таких механизмов как, разум, трезвый расчет и прагматизм (взгляд со стороны). Но об этом несколько позже, а пока всецело сконцентрируемся на Латиноамериканской Идее Революции.
Исходной категорией в системе революционных понятий латиноамериканского освободительного движения является категория СПРАВЕДЛИВОСТИ. Установленные на протяжении веков правила игры, система бесправия, эксплуатации и национального унижения европейцами и североамериканцами с полным основанием воспринимается народами Латинской Америки как вопиющая несправедливость, с которой нельзя мириться. Латиноамериканцы черпают свои социальные идеалы не из книг, а из повседневной жизни, которая миллионами примеров подводит к мысли, что существующий специальный порядок несправедлив. Поскольку тех, кто этот порядок установил, он вполне устраивает, то справедливость может быть устранена только силой, вооруженной борьбой, революцией. Таким образом, не кто иной, как конкистадоры и янки внедрили в национальную психологию латиноамериканцев «ген» революции, революционизировали общественное сознание. В ходе судебного процесса над Фиделем Кастро, последний напомнил своим обвинителям слова великих европейских просветителей о том, что «единственное средство против силы, не пользующейся поддержкой народа — противопоставить ей силу» (Д. Локк), а также то, что народ, сбросивший с себя ярмо, возвращает «себе свободу по тому же праву, по которому она была отнята» (Ж. Ж.Руссо).
В поисках справедливости революционная идея движется вперед к таким проблемам как характер революции и ее стратегические цели. Народ хочет чего–то большего, чем простая смена власти. Любая страна жаждет радикальных перемен во всех областях государственной и общественной жизни. Народу необходимо дать нечто большее, чем абстрактная свобода и демократия, нужно предоставить каждому человеку возможность достойного существования.
Континентальный опыт (прежде всего никарагуанский и кубинский) позволяет утверждать, что латиноамериканской революции свойственен антиимпериалистический и одновременно антиолигархический характер, поскольку практически повсеместно очевиден союз между империализмом и олигархией, который в свою очередь направлен против народа.
Основополагающим противоречием для латиноамериканцев на сегодня есть противоречия «империализм–нация». Отсюда важность национального освобождения как первоочередной задачи. Поскольку вооруженный народ — непосредственный участник революционный борьбы, неминуемо возникает и вопрос о социализме. Социализм в Латинской Америке может быть только националистическим и, наоборот, национализм должен быть социально ориентированным.
Еще одной важной составляющей в характере латиноамериканской революции является аграрный вопрос. Революционные программы, как правило, содержат положения о передаче земли в собственность тем, кто ее обрабатывает наряду орудиями обработки.
Достойно уважения то, как прописаны в «Записках» те страницы, на которых идет речь о том, каким образом возможна революция, и каковы формы ее развития? Здесь подобраны наиболее впечатляющие рассуждения Э. Че Гевары из книги «Партизанская война». Согласно Че Геваре опыт кубинской революции в форме партизанской войны — есть далеко не уникальное явление. Напротив, из этого опыта можно извлечь, как минимум, три урока, которые носят континентальный характер. Прежде всего, опытно подтвержден тезис, что вооруженный народ может победить в войне против регулярной армии; дальше — революцию следует не ждать, а приближать; и, наконец, в слаборазвитых странах партизанскую войну, главным образом, следует вести в сельской местности.
Читатель найдет для себя немало интересного и познавательного в отношении сущности партизанской войны, ее стратегии и тактики, различных деталей подробностей партизанской жизни.
Революционное мировоззрение латиноамериканцев сильно идеализировано и бесконечно романтизировано. Еще отец латиноамериканских революционеров Боливар, мечтая о грядущем, писал: «Я вижу нашу Родину на троне Свободы со скипетром Справедливости, увенчанную Славой и представляющую старому миру величие нового». Аргентинский президент Д. Сармьенто, усматривая в США образец для подражания, заявлял: «Наше дело — догнать Соединенные Штаты. Станем единой Америкой, подобно тому, как море едино с океаном». Пламенный революционер Сандино в безудержном порыве вещал: «Если обстоятельства против нас, мы будем против обстоятельств, если Бог против нас, мы будем против Бога».
Революционер, согласно латиноамериканской традиции, должен быть беззаветно преданным делу революции, готовым умереть за свободу не задумываясь, в своем сердце он должен иметь непоколебимую уверенность в торжестве святого дела, которому посвящена вся жизнь.
В «Записках» особо обращается внимание на субъективные факторы революции. Быть революционером — значит не дожидаться благоприятных условий для свершения революции (когда объективные предпосылки ее налицо); его задача создавать условия, благоприятствующие революции. Общий национальный кризис «не падает с неба», его нужно готовить, ускорять. Че Гевара вообще не признавал «недозрелой» ситуации, а исходил из того, что либо начинать немедленно, либо ситуация дойдет до того, что «перезреет». Ему казалось, что промедление в революционном выступлении приведет к реформистской альтернативе. Нужно действовать быстро, чего бы это ни стоило, иначе в Латинской Америке установиться относительная стабильность «зависимого капитализма».
