— Ну что ж. Как только получишь лицензию, сразу дай нам знать. Может быть, Розита напишет о тебе статью, когда ты распутаешь какое-нибудь сложное дело. Я уже вижу заголовок: «Тесс Монаган — частный детектив, профессионально занимающийся греблей».

— Только не в это время года, — напомнила она. — Чтобы тренироваться сейчас — надо быть настоящим фанатом. Я же начну тренировки не раньше апреля.

Но Фини уже не слушал ее. Он был полностью погружен в мысли о написании новой истории, которой не захотел поделиться с Тесс. Наверное, это что-то связанное с политикой, решила она, судя по тем, кто стоит сейчас на этих жалких подмостках.

Возможно, это будет новый анекдот, высмеивающий баскетбольную форму губернатора и его способность делать из себя посмешище. Или это будет очерк о клане Туччи, использующем, как и все богатые семьи, любую возможность во всеуслышанье заявить о своей бедности, когда какие-либо законы штата или новые налоги хотя бы косвенно угрожают их благосостоянию.

Хотя, скорее всего, Фини готовит материал, касающийся главного события, — о Винковски и этой баскетбольной сделке. Но как это может быть связано с судебными делами — основной специализацией Фини? И зачем тогда ему в помощь дали репортера, пишущего об интимной жизни «звезд»?

— Слушай, давай как-нибудь на днях встретимся, выпьем чего-нибудь, — Тесс понизила голос, чтобы Розита поняла, что данное приглашение к ней не относится. — Когда мы с тобой в последний раз виделись?

Фини рассмеялся:

— Знаю я тебя! Ты просто хочешь вытянуть из меня информацию.

— Ты угадал, — она улыбнулась. — Но что, если я попытаюсь сделать это, влив в тебя некоторое количество довольно крепких напитков, скажем, в «Бронзовом слоне»? По-моему, ты останешься только в выигрыше, ведь тебе не придется платить, да к тому же ты еще, может быть, и не захочешь отвечать на мои вопросы. Выбор у тебя есть. Ну что, как насчет завтрашнего вечера? В половине восьмого?

— Давай лучше в восемь. Кто знает, может, в это время уже появится повод, чтобы праздновать.

— Отлично, тогда до завтра. — Она подала ему руку и повернулась к Розите: — Было очень приятно с вами познакомиться.

Девушка изобразила на лице подобие улыбки, больше похожей на гримасу. «Ну что ж, я тоже была не особенно приветлива, — подумала Тесс. — Но это, по крайней мере, было всего лишь ответом на высокомерие этой девицы. Амбиций ей явно не занимать».

Тесс взяла у лоточника еще один хот-дог и отправилась домой, решив еще заглянуть в книжный магазин, который принадлежал ее тете и находился на первом этаже того дома, где Тесс снимала квартиру. Она уже представляла, как расскажет и Китти о том, что видела на площади у гавани, и они вместе посмеются над неумелыми попытками губернатора играть в баскетбол и мэром, усиленно делающим вид, что ему совершенно не холодно… Она не успела все хорошенько обдумать: едва на двери магазина звякнул колокольчик, Китти сама бросилась к ней.

— Тессер, где ты была? Тебе без конца звонит Томми… Он звонил тебе в офис, но ты уже ушла, и теперь он названивает сюда каждые пять минут!

— Томми? Это тот истеричный официант, что работает в баре у дядюшки Спайка? Что у него стряслось на этот раз? Кто-нибудь украл у него ботинки? Или стащил крекеры из вазочки на барной стойке? Или не оплатил счет? Поверь мне, Китти, Томми любит подымать шум из-за всяких пустяков…

Голубые глаза Китти наполнились слезами.

— На этот раз все очень серьезно, Тесс. Твой дядя Спайк в госпитале Святой Агнессы. Кто-то пытался ограбить «Точку», а этот сумасшедший старый дурак попытался им помешать… И ему это почти удалось…

— Только почти?

— Да, только почти.

— Души… я видел души… — бормотал Спайк, беспокойно обводя глазами больничную палату, но взгляд его не мог сфокусироваться ни на одном предмете, — души…

— Я знаю, дядя Спайк, я знаю, — Тесс решила, что Спайк бредит, и успокаивающе погладила его по руке. — Все будет в порядке.

— Души…

Тесс внимательно поглядела на дядюшку. Лицо в синяках и кровоподтеках, и на фоне наливающихся бордовым цветом синяков его лысина, которой к пятидесяти пяти годам обзавелся Спайк, казалась неестественно белой и сияющей.

— Души… — продолжал шептать он, вглядываясь в пустоту.

— Я нашел его? — голос Томми вывел ее из состояния задумчивости. Томми, выполнявший в баре Спайка одновременно функции официанта и мойщика посуды, почти каждое предложение завершал вопросительной интонацией, и это, в совокупности с сильным балтиморским акцентом и «талантом» постоянно путать слова, приводило к тому, что понять его речь мог только Спайк. — Что-то около двух часов назад? Я пришел в бар, чтобы приготовиться к той толпе, которая пойдет с площади? Я собирался сделать себе яичницу, так как новый повар еще не пришел?

— Это ограбление? — Тесс не собиралась спрашивать, но вопросительные интонации Томми оказались весьма заразительны.

— Да, похоже, ограбление, но ведь сегодня понедельник, а по понедельникам у нас в кассе практически не бывает выручки? И зачем мы им понадобились? Они же сделали из него котлету?

Томми был не прав: в данную минуту Спайк больше всего напоминал не котлету, а подгнившую сливу или раздавленный помидор, с которого предварительно сняли кожицу. Кто мог так жестоко обойтись с пожилым мужчиной? Да кто угодно. Подростки или просто какие-то идиоты, решившие разнообразить свою скучную жизнь, добавив в нее адреналина. Или грабители-новички, не знакомые с неписаными правилами: нельзя бить хозяина того бара, который грабишь, и тем более убивать его. Опытные грабители вообще не трогают бары, ибо знают, что каждый владелец всегда хранит под барной стойкой ружье, особенно если он имеет дополнительный источник дохода «на стороне»: дядя Тесс был нелегальным букмекером и, естественно, держал в «Точке» оружие. Почему же он не смог им воспользоваться?

— Номера… — вдруг произнес Спайк, словно он в этот момент тоже вспомнил о пари, заключаемых им на скачках, — они в самом деле приносили ему гораздо большую прибыль, чем содержание бара. — Номера, — повторил он и обессиленно откинулся на подушку, закрыв глаза.

Долгое время они сидели неподвижно: Тесс продолжала держать Спайка за руку, Томми, перестав нервно мерить шагами палату, уселся по другую сторону кровати и обхватил голову руками. Наконец в палату вошел молодой врач и сказал, что время, отведенное на посещения, закончилось.

На улице вовсю бушевал град, и Томми чуть ли не силой усадил Тесс в свою машину. Март, с его дождями и пронизывающим холодным ветром, внезапно потерял для Тесс то очарование, которое она находила в нем еще несколько часов назад. Сейчас он казался ей почти враждебным.

— У него есть для тебя кое-что, — начал Томми осторожно в своей обычной вопросительной манере, — там, в баре? Перед тем как его забрала «скорая», он сказал, что должен быть уверен, что ты это получишь?

— Он ведь не ждет, что я встану за барную стойку в «Точке» вместо него, верно, Томми?

Томми сидел в машине, не трогаясь с места, и смеялся над тем, что Тесс вообще пришла в голову подобная мысль. Отсмеявшись, он даже нашел в себе силы произнести подряд несколько предложений в утвердительной форме.

— Нет, это не бар. Но оно находится в баре. Поехали, я передам это тебе, как просил Спайк.

Они выехали со стоянки больницы и поехали в «Точку». Томми выбрал более длинный путь, через юго-западный район города. Тесс знала, что городские магистрали, особенно в центре, — это не лучший способ быстро добраться из одного конца Балтимора в другой, но пути объезда, которые выбирал Томми, были уж слишком запутанными, и это ее насторожило.

Свет в окнах бара не горел, заведение было закрыто на ночь. «А возможно, и навсегда», — вдруг подумала Тесс, вспомнив Спайка, лежащего на больничной койке. Томми повел ее через черный ход. Когда они проходили через кухню, на Тесс нахлынули воспоминания детства: именно здесь, на этой кухне, она впервые попробовала картофель фри, спагетти и пиццу, справедливо считавшиеся фирменными блюдами заведения ее дяди.