Нам оставалось осмотреть лишь пять или шесть лье побережья до 45-го градуса широты — точки, где капитан Кук прервал свои исследования. Ветер был попутным, и я поспешил воспользоваться им. Мы поставили все паруса, и я взял курс на зюйд-тень-ост, почти параллельно побережью, которое простиралось с норда на зюйд.

Ночь была ясной. На рассвете мы увидели землю на норд-тень-осте. Небо было чистым в этой части горизонта, однако восточнее был сильный туман. Мы тем не менее видели побережье на ост-норд-осте и до ост-зюйд-оста, но лишь в просветах. В полдень наша широта по наблюдениям составила 44° 41′, наши хронометры показали 126° 56′ 17″ долготы. Мы находились приблизительно в восьми лье от берега, к которому приближались, отклонив курс немного к осту.

В шесть часов вечера мы были уже в четырех лье от берега. Суша простиралась от норд-оста до ост-зюйд-оста и была покрыта густым туманом. Ночь была ясной, и я пошел вдоль материка, который был виден при лунном свете. Однако на рассвете туман снова скрыл от нас землю, прояснилось лишь в полдень. Суша простиралась между норд-остом и зюйд-тень-остом. Лот показал семьдесят пять саженей.

Наша широта была 42° 58′ 56″, и наша долгота по хронометрам — 127° 5′ 20″. В два часа у нас на траверзе оказались девять маленьких островков или скал, расположенных на расстоянии около одного лье от мыса Бланко, который по пеленгу был на норд-ост-тень-осте. Я назвал их островами Неккера[111].

Я продолжал идти вдоль берега курсом на зюйд-зюйд-ост. С трех или четырех лье мы могли видеть лишь вершины гор над облаками — на них не было снега и росли деревья. Ночью суша простиралась до зюйд-оста, однако впередсмотрящие уверили нас, что видят ее до зюйд-тень-оста. В сомнениях касательно направления побережья, которое еще никогда не исследовалось, я взял курс на зюйд-зюйд-ост под зарифленными парусами.

На рассвете мы снова увидели сушу между нордом и норд-тень-остом. Я взял курс на зюйд-ост-тень-ост, чтобы приблизиться к ней, однако в семь часов утра туман опять скрыл ее от наших глаз. Мы полагаем, что атмосфера в этой части Америки менее прозрачная, чем в высоких широтах, где мореплаватели хотя бы время от времени могут видеть все, что находится в пределах горизонта. Суша в этих местах ни разу не показалась нам со всей отчетливостью.

7 сентября туман еще более сгустился. Однако ближе к полудню небо расчистилось, и мы увидели горные вершины в восточной четверти компаса на довольно большом отдалении. Поскольку мы шли курсом на зюйд, очевидно, что после 42-го градуса широты побережье начало отклоняться к осту.

По наблюдениям в полдень, мы находились на 40° 48′ 30″ широты, и наша долгота по хронометрам составила 126° 59′ 45″. Я продолжал держать курс на сближение с сушей, от которой на закате мы были в четырех лье. Мы увидели тогда извержение вулкана на вершине одной из гор на востоке от нас. Огонь был очень сильным, однако вскоре густой туман скрыл от нас это зрелище. Мы были вынуждены отойти от суши. Я опасался, что если буду идти параллельно берегу, то у меня на пути может оказаться островок или скала в небольшом отдалении от материка. Поэтому я повернул в открытое море. Туман был очень густым.

8 сентября около восьми часов утра прояснилось, и мы увидели горные вершины, однако непроницаемая завеса тумана в продолжение всего дня скрывала от нас низменные земли. Погода сильно испортилась, задул очень свежий ветер, и барометр значительно опустился. До наступления ночи я продолжал идти на зюйд-ост — этот курс позволял мне следовать за побережьем, постепенно сближаясь с ним. Однако после полудня я потерял его из виду, и на закате туман настолько сгустился, что я мог быть совсем рядом с землей и не видеть ее.

Было похоже на то, что начинается шторм, и если бы он пришел от веста, меня понесло бы на берег. Поэтому я решил отойти в открытое море, оставив лишь фок- и грот-марсели. Задуло очень крепко, однако слабее, чем я ожидал. На рассвете было пасмурно, однако ветер ослаб, и я взял курс на ост, в сторону суши. Туман вскоре вынудил меня сменить курс и пойти почти параллельно берегу, направление которого, как я предполагал, было на зюйд-тень-ост. 10 и 11 сентября погода не прояснилась, и эти два дня я держался курса на зюйд-тень-ост. За это время видимость ни разу не была более двух лье, и очень часто менее расстояния мушкетного выстрела.

Впрочем, наша широта по наблюдениям составила 36° 58′ 43″, и наша долгота согласно хронометрам — 126° 32′ 5″. Либо течения, либо ошибка в счислении пути переместили нас на 30′ к зюйду. Однако мы все равно были на 16′ севернее Монтерея. Я взял курс на ост прямо на сушу. Хотя погода была туманной, видимость увеличилась до двух лье. Всю ночь я лавировал. На следующий день было так же пасмурно. Я продолжал держать курс на сушу. В полдень мы были на 124° 52′ долготы, но я не увидел никакой земли. В четыре часа пополудни туман снова окутал нас, и я решил лавировать, ожидая, когда погода прояснится. Мы должны были находиться очень близко к берегу. Несколько наземных птиц пролетели мимо наших кораблей, и мы поймали кречета из семейства соколиных.

Всю ночь туман не рассеивался. На следующее утро в десять часов мы увидели землю, окутанную густым туманом и очень близко от нас. Не было возможности исследовать этот берег. Я приблизился к нему до одного лье и вполне отчетливо увидел прибрежные скалы. Лот показал двадцать пять саженей. Хотя я был уверен, что мы зашли в залив Монтерея, мы не смогли различить испанское поселение в такую туманную погоду.

Когда наступила ночь, я отошел в открытое море, и на рассвете снова повернул к суше. Густой туман не рассеивался до полудня. Затем мы подошли близко к берегу и в три часа пополудни увидели форт Монтерея и два трехмачтовых судна на рейде. Противные ветра вынудили нас встать на якорь в двух лье от суши на сорока пяти саженях, на илистом грунте. На следующий день мы отдали якорь на двенадцати саженях в двух кабельтовах от берега. Дон Эстебан Мартинес, командир двух кораблей, стоящих на рейде, ночью прислал нам лоцмана. Вице-король Мексики и губернатор этой колонии известили его о нашем возможном прибытии в этот залив.

Примечательно, что в продолжение всего этого длинного перехода, посреди самых густых туманов, «Астролябия» все время держалась на расстоянии оклика от моего фрегата и отдалилась лишь тогда, когда я приказал мсье де Ланглю разведать вход в залив Монтерей.

Прежде чем я закончу эту главу, которая представляет интерес лишь для географов и мореплавателей, я должен высказать свое мнение о предполагаемом проливе Святого Лазаря адмирала де Фуэнтеса. Я убежден, что этого адмирала никогда не существовало и что плавание в глубь Америки, с прохождением по рекам и озерам, осуществленное в столь короткое время, — настолько абсурдно, чуждо системе и предосудительно для самого духа науки, что каждый уважающий себя географ должен отвергнуть эту историю, лишенную малейшего правдоподобия. Эту историю выдумали в Англии в эпоху, когда сторонники и противники существования северо-западного прохода отстаивали свои убеждения с таким же энтузиазмом, какой был свойствен обсуждению во Франции в то же самое время теологических вопросов, стократно более смехотворных.