Что касается женщин, я не осмелюсь утверждать, что они общие для всех мужчин деревни и что дети принадлежат общине. Однако не похоже, чтобы у кого-то из этих туземцев была власть мужа над кем-либо из женщин, — если у них и есть частная жизнь, она весьма свободна.

Как я уже говорил, некоторые жилища находятся под землей, однако другие построены из тростника, что доказывает существование болот во внутренней части острова. Тростниковые стены сделаны очень искусно, и крыша прекрасно защищает от дождя. Здание поддерживают каменные колонны (не из песчаника, но из затвердевшей лавы) шириной восемнадцать дюймов, в которых выдолблены отверстия, через которые проходят жерди, образующие остов в виде свода. Промежутки между колоннами закрывают тростниковые циновки.

Не может быть сомнений, как отмечает капитан Кук, в тождестве этого народа с теми, которые населяют другие острова Южного моря: у них тот же язык, схожие черты лица, их одежды так же изготовлены из коры тутового дерева — впрочем, эти деревья очень редки здесь по причине засухи. Немногие сохранившиеся имеют не более трех футов в высоту, но и их необходимо окружать оградой, чтобы защитить от ветра, — эти деревья никогда не вырастают выше стен, которые укрывают их.

Я уверен, что в прежние времена этот остров был богат теми же дарами природы, что и острова Общества. Засуха, должно быть, погубила фруктовые деревья, как и свиней и собак, которым также крайне необходима вода. Однако человек, который на берегах Гудзонова пролива пьет китовый жир, привыкает ко всему, и я видел, как уроженцы острова Пасхи пили морскую воду, подобно альбатросам мыса Горн. Мы были здесь в сезон дождей, и в ямках на берегу моря скопилась солоноватая вода. Островитяне предложили нам эту воду в тыквенных бутылках, однако она вызвала отвращение даже у самых жаждущих. Я сомневаюсь, что свиньи, которых я подарил им, размножатся. Однако я надеюсь, что овцы и козы, которые пьют немного и любят соль, расплодятся.

В час пополудни я вернулся в палатку с намерением отправиться на корабль, чтобы мсье де Клонар, мой старший помощник, мог, в свою очередь, сойти на берег. В лагере я нашел почти всех без шляп и носовых платков: наша кротость придала смелости воришкам, и я сам мало отличался от других. Один туземец, который помог мне спуститься с постамента статуи, как только оказал мне эту услугу, забрал мою шляпу и со всех ног бросился бежать, сопровождаемый, как всегда, остальными. Я не приказал преследовать его, не желая обладать исключительным правом быть защищенным от солнца, — я видел, что почти все остались без шляп. Я продолжил изучение постамента — это сооружение заставило меня высоко оценить таланты древних обитателей острова в строительстве, ибо помпезное слово «архитектура» неуместно здесь. Похоже, им не был известен какой-либо вид цемента, однако они разрезали и обтесывали камни самым совершенным образом. Они также размещали и соединяли камни по всем правилам искусства.

Я собрал коллекцию этих камней, их образует лава различной плотности. Самые легкие, которые, вследствие этого, распадаются первыми, формируют верхний слой почвы во внутренней части острова. Те, которые встречаются ближе к морю, состоят из лавы намного более плотной, и потому сохраняются более продолжительное время. Однако мне неизвестно, каким орудием или более твердым материалом островитяне смогли разрезать эти последние камни. Возможно, если бы я пробыл на острове дольше, у меня появилось бы несколько догадок.

В два часа я вернулся на борт, а мсье де Клонар сошел на берег. Вскоре прибыли два офицера «Астролябии», которые доложили мне, что туземцы совершили новую кражу, которая вызвала стычку более серьезную, чем прежние. Ныряльщики перерезали под водой трос шлюпки «Астролябии» и подняли якорь. Это стало известно, когда воры были уже достаточно далеко от берега. Поскольку этот якорь был необходим нам, два офицера и несколько солдат погнались за ними, однако их осыпали градом камней. Холостой выстрел в небо не возымел эффекта. В конце концов офицеры были вынуждены приказать сделать еще выстрел, на сей раз мелкой дробью, и она точно поразила по крайней мере одного из туземцев, потому что град камней прекратился. Наши офицеры смогли спокойно вернуться в лагерь, однако оказалось невозможным догнать воров, которые, должно быть, весьма удивились тому, что не смогли вывести нас из терпения.

Вскоре туземцы вернулись к нашему лагерю. Они снова начали предлагать нам своих женщин, и мы были такими же добрыми друзьями, как и при нашей первой встрече. Наконец, в шесть часов вечера все погрузились на шлюпки и вернулись на корабли. Я передал сигнал подготовиться к отплытию. Перед отплытием мсье да Лангль подал мне отчет о своей экспедиции в глубь острова. В следующей главе я расскажу о ней. По пути во многих местах он посеял семена и проявил по отношению к островитянам знаки наивысшей доброжелательности. Тем не менее, чтобы завершить их портрет, я считаю нужным поведать, что некто, похожий на вождя, которому мсье де Лангль подарил козла и козу, принимая подарок одной рукой, другой рукой утащил его носовой платок.

Представления этих людей о воровстве, несомненно, отличаются от наших. Они, должно быть, не связывают с ним никакого стыда. Однако они вполне хорошо понимают, что совершают несправедливый поступок, потому как сразу же обращаются в бегство, чтобы избежать наказания, которое, несомненно, страшит их и которому мы не преминули бы их подвергнуть, соразмерно с их проступком, если бы намеревались провести на этом острове сколько-нибудь продолжительное время. Ибо наша крайняя мягкость могла бы привести к пагубным последствиям.

Никто, после прочтения рассказов современных мореплавателей, не посчитает, что туземцы Южного моря — дикари. Наоборот, их цивилизация проделала большой прогресс, и я полагаю, что они настолько испорчены, насколько им позволяют обстоятельства, в коих они пребывают. Мое мнение основано не на самих кражах, которые они совершили, но на способе их совершения. Самые отъявленные мошенники Европы — меньшие лицемеры, чем эти островитяне. Все их ласки были притворны. Их лица не выражали ни одного искреннего чувства. И более всего следовало опасаться того туземца, который принимал подарок и, как казалось, желал оказать тысячу маленьких услуг в ответ.