20 августа мы различили остров Компании [Уруп] и разведали пролив Фриза, который, впрочем, был скрыт густым туманом. Мы прошли вдоль южного берега острова на расстоянии трех-четырех лье. Этот берег был гол и лишен деревьев или растительности и, как показалось нам, необитаем и не пригоден для обитания. Мы заметили белые пятна, о которых говорили голландцы и которые поначалу приняли за снег. Однако, подойдя ближе, мы увидели, что это широкие трещины в скалах цвета гипса.

В шесть часов вечера у нас на траверзе была северо-восточная часть острова, оканчивающаяся очень обрывистым мысом. Я назвал его мыс Кастрикум[183] в честь корабля, которому мы обязаны открытием этих островов.

Мы увидели позади него четыре островка и далее к северу широкий пролив, который, как казалось, открывался в море на ост-норд-осте и отделял Курилы от острова Компании. Последнее имя должно сохраняться с религиозным почтением, и ему следует отдать предпочтение перед любыми другими названиями, которые могли дать этому острову русские более чем через столетие после экспедиции капитана Фриза.

21, 22 и 23 августа туман был настолько густой, что у нас не было возможности продолжать путь на восток, чтобы пересечь Курилы, которые мы не смогли бы заметить и с расстояния двух кабельтовах. Мы лавировали у входа в пролив, где море, как нам казалось, не беспокоили течения. Однако 23 августа наши измерения долготы показали нам, что за два дня нас отнесло на 40′ к весту.

Мы подтвердили это наблюдение 24 августа, пеленговав те же точки суши, что и 21 августа, которые находились от нас в точности там же, где и должны были быть согласно измеренной долготе. Погода, хотя и довольно туманная, позволила нам идти прежним курсом часть этого дня, потому что прояснения наступали часто. Мы различили и пеленговали самый южный из островов Четырех Братьев[184] и две высокие точки острова Марикан[185], которые поначалу приняли за два отдельных острова. Самый южный остров по пеленгу находился в 15° к зюйду от оста. В продолжение трех дней мы продвинулись не более чем на четыре лье к норд-осту.

24, 25 и 26 августа туманы были очень густыми и прояснения не наступали. Мы были вынуждены и далее лавировать между этих островов, ни размера, ни направления которых мы не знали и не имея возможности судить с помощью лота о близости суши, как это мы делали у берегов Татарии и Оку-Йессо, поскольку дно не обнаруживалось. Мы пребывали в этом положении, самом изнурительном и угнетающем за все время экспедиции, до 29 августа.

Наконец небо прояснилось, и мы увидели горные вершины на востоке. Я направился к ним, и вскоре стали заметны низменные участки суши, их окружающие, и мы опознали остров Марикан, который я считаю первым из Северных Курильских островов. Его протяжение от норд-оста к зюйд-весту — приблизительно двенадцать лье. Каждую из его оконечностей прерывает большая скала, а пик или, скорее, вулкан, если судить по его форме, располагается посередине.

Поскольку я намеревался уйти от Курил через проход, который, как я предполагал, должен находиться к норду от острова Марикан, я взял курс на северо-восточный мыс этого острова. Я видел два других острова на ост-норд-осте, однако они находились намного дальше и, как представлялось, образовывали с Мариканом пролив не шире четырех-пяти лье. Однако в восемь часов вечера ветер перешел на норд и ослабел. На море поднялось сильное волнение, и я был вынужден повернуть к весту, чтобы отойти от берега, поскольку волна несла нас к нему и мы не обнаруживали дна в одном лье от суши лотлинем в двести саженей.

Эти ветра от норда предопределили мое решение пройти проливом к югу от острова Марикан и северу от Четырех Братьев. Он показался мне широким и простирался к зюйду почти параллельно проливу Фриза, что отклоняло меня от курса. Однако ветер не оставлял другого выбора, и хорошая погода была столь редкой, что я счел своим долгом воспользоваться ею, поскольку мы видели ее впервые за десять дней.

Ночью мы добавили парусов, чтобы подойти к входу в пролив. Ветер почти иссяк, и волнение на море было крайне сильным. На рассвете мы пеленговали на зюйд-осте, на расстоянии приблизительно двух лье, юго-западную оконечность Марикана, которую я назвал мысом Роллен[186] по имени нашего главного судового врача. Нас остановил мертвый штиль, но у нас не было возможности отдать якорь, если бы нас понесло на берег, поскольку лот не обнаруживал дна. К счастью, мы видели, что течение несет нас в середину пролива, и мы прошли около пяти лье к ост-зюйд-осту при столь слабом ветре, что корабль не слушался руля.

Мы увидели на зюйд-весте острова Четырех Братьев. Поскольку вполне точные измерения долготы позволили нам определить их положение, как и положение мыса Роллен острова Марикан, мы уверены, что ширина этого пролива составляет около пятнадцати лье.

Ночью погода была очень хорошей, и ветра установились на ост-норд-осте, так что мы вошли в пролив при свете луны. Я назвал его проливом Буссоль[187] и полагаю, что этот пролив — лучший из всех, которыми можно пройти сквозь Курилы.

Мы поступили правильно, воспользовавшись хорошей погодой, потому что к полуночи небо затянулось, и на рассвете следующего дня нас окутывал столь густой туман, что мы не могли сказать с уверенностью, вышли ли мы уже из пролива. Я продолжал отклоняться к зюйду посреди этих туманов, намереваясь при первом же прояснении приблизиться к островам, расположенным севернее, и осмотреть их все до мыса Лопатка, если представится возможность. Однако туманы окутывали нас здесь с еще большим постоянством, чем у побережья Татарии.

На протяжении десяти дней у нас было лишь двадцать четыре часа ясной погоды, да и это время мы провели в почти мертвом штиле. Мы были счастливы, что воспользовались хорошей погодой в первую половину ночи, чтобы пройти сквозь острова.

В шесть часов вечера я повернул к норду в направлении суши, от которой, как я предполагал, мы находились в двенадцати лье. Туман по-прежнему был очень густым. Около полуночи ветер перешел к весту, и я взял курс на ост, ожидая рассвета, чтобы приблизиться к берегу. Однако утром туман не рассеялся. Впрочем, солнце показывалось дважды, и тогда на несколько минут видимость увеличивалась до одного-двух лье. Мы воспользовались возможностью измерить абсолютные высоты Солнца, чтобы установить истинное время и определить по нему долготу.

Эти наблюдения не устранили всех наших сомнений, поскольку видимость была очень плохой. Однако мы установили из них, что нас отнесло приблизительно на десять лье к зюйд-осту, что вполне согласовывалось с различными пеленгами, взятыми нами накануне вечером, когда был штиль.

Туман возвращался с упорством, и на следующий день мы снова были окутаны им. И тогда, поскольку благоприятное время года подходило к концу, я решил отказаться от исследования Северных Курил и взять курс на Камчатку. Мы определили положение самых южных из них, в отношении которых у географов оставались сомнения. Географическое положение острова Марикан теперь было точно установлено, как и мыса Лопатка. Поэтому мне представлялось, что более не было возможности допустить сколько-нибудь существенную ошибку в определении направления тех островов, которые находились между этих двух точек. Я посчитал, что не должен жертвовать ради почти бесполезных изысканий здоровьем наших экипажей, которые по причине постоянных туманов пребывали в условиях очень нездоровой сырости, несмотря на все принятые нами предосторожности, и уже давно нуждались в отдыхе.