— Что это — глупость или предательство?! — бушевал успевший уже крепко выпить Сапроний, один из опытнейших военачальников Миликона, — Он украл у меня верную победу! За что боги наказали нас таким никчемным царьком?!

— Уймись, Сапроний! — одёрнул его Фабриций, — Ты говоришь о своём и нашем царе. Ни тебе не подобает говорить о нём такие речи, ни нам — слушать их…

— Да ладно тебе, Фабриций! Можно подумать, я неправду сейчас сказал! Разве я не отразил все набеги лузитан с одним только своим легковооружённым ополчением? Разве устояли бы эти разбойники перед когортами Первого Турдетанского? Разве трудно было бы Миликону послать мне его в помощь, как я и просил? Разве не хватило бы ему за глаза в случае чего уже развёрнутых шести когорт Второго и двух когорт Третьего, не говоря уже о ваших наёмниках? Какие черви сожрали его разум? С Первым Турдетанским я вышвырнул бы проклятых лузитан из низовий Тага и взял бы Олисипо!

— Не взял бы, — хмыкнул босс, — Без осадных машин не взял бы.

— Ну, осадил бы город в ожидании их подвоза.

— Которого ты так и не дождался бы, как не дождался и Первого Турдетанского.

— Вот я и спрашиваю, что это — глупость или предательство?

— Это — политика, Сапроний.

— Политика?! К воронам такую политику и такого царя!

— Полегче, Сапроний. Да и при чём тут Миликон? Уж ты-то должен бы знать, что без правительства у нас царь никаких важных решений не принимает…

— Да знаю я это, знаю!

— А правительство — это я. И как видишь, я сижу перед тобой и готов выслушать все твои претензии.

— Гм… Да я, собственно, и так уже всё тебе высказал, хе-хе! Но, хоть ты на суку меня вздёрни высоко и коротко, я не понимаю! Какая муха вас с Миликоном укусила?! Если вы хотели прославиться сами — так сами бы и возглавили подкрепления — хоть он, хоть ты. Я бы понял и подчинился, богами клянусь, хоть это и было бы несправедливо. А вы с ним и сами этого не сделали, и мне не дали, и в чём смысл такой политики?

— Ты обойдён наградой? Или она мала?

— Да разве в этом дело? За то, что я сделал — что вы мне ДАЛИ сделать — даже слишком велика…

— Кто-нибудь из твоих солдат обойдён наградой?

— Да нет, все достойные получили сполна. Ропщут не на это, а на то, что нам не дали победить. Люди рвались в бой, я просил у вас с Миликоном только подкреплений и приказа — ПРИКАЗА, понимаешь? Мне достаточно славы исполнителя, я же всё понимаю, но вы не дали мне и этого! Главную славу — плевать, берите её себе и делите, как хотите, это я мог бы ещё хоть как-то понять, но вот так — ни себе, ни людям — так разве делается?

— Делается, Сапроний. К сожалению — делается…

— Но почему? Чем был плох мой план?

— Он не был плох. Он был СЛИШКОМ хорош. Если это утешит тебя — мы его обсуждали и разбирали, даже разыгрывали на карте — ни одного изъяна, о котором стоило бы упоминать. Видел бы ты, с каким сожалением мы от него отказались!

— Вот я и не могу понять — почему? Я был готов преподнести вам с Миликоном низовья Тага и Олисипо! А вместо этого получил приказ оставить занятую нами часть долины и отвести войска за линию укреплений! Завоевание новых земель и расширение царства вам, получается, не нужно?

— Пока — не нужно. Во-первых — подавимся. Мы ещё этот кусок толком не переварили, а ты уже новый глотать предлагаешь. Мы и так — по твоей же инициативе, кстати — захватили гораздо больше, чем планировали первоначально. Во-вторых — в низовьях Тага царствует Ликут, с которым у нас, как ты должен бы знать, негласный договор. Хорошо ли это — нарушать договоры?

— А лузитанам, значит, можно? Они же совершенно недоговороспособны! Я уже три их набега отразил — один осенью и два уже по весне. Почему мы должны соблюдать договор, уже трижды нарушенный ими самими?

— Но ведь не Ликутом же!

— Ну, его подручными вождями — какая разница? А потом и он сам подступил с войском и потребовал оставить притоки Тага. Я бы и своими войсками его смял в случае чего, но тут — вместо подкреплений — этот ваш приказ отступить!

— А в-третьих, Сапроний, у нас ещё есть наш самый большой друг — Рим. Он настолько большой, что не в наших интересах заставлять его нервничать. А он уж точно занервничает, если мы покажемся ему СЛИШКОМ сильными. Сам посуди, хорошо ли это — нервировать ТАКОГО большого друга.

— Это верно, такого — не стоит. Но обидно же!

— Лузитания никуда не денется от нас. Не сейчас, так позже — нам гораздо ближе дотянуться до неё, чем Риму. Но я тебе даже больше скажу — вот представь себе такое чудо, что Ликут вдруг САМ попросится со своим царством к нам в подданство. Так мы его даже в этом случае не возьмём. Если его трон зашатается под ним — мы поможем ему деньгами, поможем даже войском, но царства его брать к себе не станем. Не нужно оно нам… гм… ПОКА. Пока-что нам важнее земли западнее — та линия, по которой пойдёт раздел наших новых завоеваний с Римом. Римский сенат признал наше царство и утвердил нашу границу со своей провинцией, но о линии раздела ещё не завоёванных земель договор пока не заключён. Мы ведь претендуем в будущем и на земли веттонов и сейчас стремимся закрепить за собой подступы к ним, а в Риме считают, что это нам будет слишком жирно. Кто убедит римский сенат в том, что наши притязания не противоречат интересам Рима, если ты завоюешь и покоришь лузитан? Если бы не тот большой лузитанский набег на Бетику — разве согласился бы Рим на создание нашего царства? Вот поэтому и нужен нам Ликут не завоёванным и не покорённым…

— Вот так-то, — констатировал Фабриций, когда получивший исчерпывающие — для его «формы допуска» — объяснения военачальник ушёл от нас к себе, — Люди рвутся в бой, хотят поскорее разделаться с противником и расширить госудаорство, а мы — вместо того, чтобы поддержать их порыв — сдерживаем его…

— Так надо, досточтимый, — напомнил я ему то, чем и так давно уж все уши ему прожужжал.

— Да, я… это… как ты это называешь? На пути?

— Ага, в курсе.

— Как ти сказать? Бистро есть карашо только для поймать клёп? — у охраны палатки «форма допуска» тоже была далека от нашей, и босс перешёл на русский язык, которым постепенно овладевал, общаясь с нами.

— Ага, при ловле блох, — поправил я его.

— Два сотня год?

— Ага, двести лет…

Два столетия в реальной истории Рим завоёвывал Испанию, закончив это завоевание лишь при Октавиане Августе, и мы вовсе не заинтересованы в форсировании событий даже в нашем «секторе» полуострова. Почему, например, в нашем современном мире даже в самых развитых и богатых государствах их прекрасно оснащённая и щедро финансируемая наркополиция не в состоянии покончить с наркомафией? Да потому, что ей это и на хрен не нужно. В смысле — самой наркополиции. И даже не в коррупции тут дело. Даже самый честный полицейский, живущий на одно жалованье и не берущий на лапу ни гроша, один хрен едва ли захочет остаться без работы. Ведь он любит свою работу, куда ж он без неё-то? А кому он будет нужен, если ему вдруг станет нехрен делать? Поэтому он будет давить наркомафию годами и десятилетиями, но так никогда и не додавит её до конца. Уничтожать собственных кормильцев — дураков нет. В таком же примерно положении и наше «карманное» турдетанское государство. Друзья и союзники нужны Риму лишь до тех пор, пока их существование оправдано выполняемой ими работой. Наша работа — прикрывать от лузитанских набегов римскую Дальнюю Испанию. Есть лузитаны — есть работа, нет лузитан — нет работы. Собственными руками работы себя лишать — дураков нет.

Поэтому в идеале нам следует завоёвывать свою часть полуострова, двигаясь с римлянами «ноздря в ноздрю». Если дольше затягивать — плохую работу большому другу продемонстрируем, а на кой хрен римлянам ленивый союзник, занимающий без толку неплохие земли? А форсировать завоевание — и Рим насторожим, и время своей нужности и полезности ему сократим, а на кой хрен это нам самим? Двести лет — хороший срок, круглый, за это время наши потомки такими связями в Риме обзаведутся и так тамошних могущественных покровителей прикормят, что под их «крышей» смогут и дальше формальную независимость сохранять. Иудейские царьки Иродиады, и подданными своими ненавидимые, и Риму из-за этого совершенно бесполезные, сколько тем не менее продержались на троне лишь благодаря личным патронажно-клиентским отношениям с императорами? Так это им ещё с подданными крупно не повезло — уж очень фанатичными и непримиримыми к греко-римской культуре оказались. Даже лузитаны в этом смысле получше будут, когда мы особо закоренелых разбойников перевешаем, а уж когда их наши турдетаны ассимилируют — можно будет забыть об этой проблеме. А то, что не столь богата Лузитания, как Палестина, да и по сравнению с римской Бетикой бедна, так это тоже к лучшему — меньше соблазна для римских любителей снятия жирных сливок. С учётом этого, нашим потомкам полегче будет, чем тем палестинским Иродиадам, если сами глупостей не наделают. А нам сейчас надо надёжную основу этому заложить — и в идеологическом смысле, и в территориальном. В идеологическом — подробную и хорошо обоснованную нашим послезнанием политическую «шпаргалку» потомкам оставить — эдакое тайное Пророчество типа римских Сивиллиных книг. А в территориальном — хорошую демаркационную линию раздела полуострова с Римом всеми правдами и неправдами у гордых квиритов выторговать. В общем и целом — примерно в границах поздних имперских Лузитании и Галисии. Больше Рим уж точно не уступит, и не стоит нашим потомкам брать пример с того фраера, которого сгубила жадность. Рухнет Рим — вся римская Испания и так к их ногам упадёт, дождаться только надо, а дурная спешка — в натуре только «для поймать клёп», гы-гы!