Готовясь к новой встрече с подследственным, Осокин больше не сомневался в том, что Зяпину уже деваться некуда, он все расскажет. Но потом подумал, что все равно это уже от него не уйдет никуда, и прежде решил съездить в Подольск. Там разместился Центральный архив Министерства обороны СССР, где Осокин и надеялся еще найти личное дело на бывшего старшего лейтенанта Охрименко Прохора Акимовича. Не оставляла его и другая дерзостная мысль: заодно попытаться там же разыскать и дело самого Федора Зяпина, хотя надежд на это почти не было никаких. Кроме имени, фамилии и возраста Зяпина, к тому же определенного на глаз, Осокин ничего более сказать о нем не мог.

Принимал Осокина в Подольске старший референт архива, человек пожилой, сохранивший военную выправку, очевидно в прошлом кадровый офицер. Он со вниманием его выслушал, все записал, но на успех не обнадежил.

Во время войны многие документы, в том числе и личные дела значительного числа военнослужащих, были безвозвратно утрачены. Могло пропасть и дело Прохора Охрименко. На Федора Зяпина, как этого и следовало ожидать, референт от каких-либо розысков стал решительно отказываться, но Осокин проявил завидное упорство и настоял на своем.

В ожидании каких-либо результатов прошли два дня. Осокин провел их, отсиживаясь в номере местной гостиницы. Делать ничего не хотелось. Совершенно его не тянуло и на улицу. Зато третий день, с раннего утра, был наконец-то ознаменован удачей: личное дело Прохора Охрименко нашлось-таки! Все совпало: и год его рождения, и место рождения — деревня Ренидовщина, и сведения о родителях… Он числился пропавшим без вести с лета 1943 года, после того как не вернулся с особого задания. А вот и его фотография: симпатичный молодой человек, в гимнастерке, стянутой ремнями портупеи, с лейтенантскими двумя «кубарями» в петличках. Надо полагать, что снимался вскоре после выпуска из Тульского пехотного училища. Широкие брови вразлет, приметная ямочка на подбородке отмечали волевой характер.

Вскоре тот же референт, несмотря на свои сомнения, где-то раскопал и дело на другого старшего лейтенанта — Зяпина Федора Илларионовича. Это дело в зеленой папке он торжествующе вручил Осокину со словами:

— С вас, кажется, причитается!

Да только радость обоих оказалась преждевременной. Этот старший лейтенант ничего общего с подследственным Осокина не имел.

На фотографии был запечатлен совершенно другой человек: совсем еще молодое лицо, по-мужски красивое и мужественное, с большими глазами, открытым взглядом. Правда, невозможно было определить ни цвета глаз, ни оттенка волос, но почему-то он представился Осокину блондином с голубыми глазами.

Из документов его дела было видно, что за год до начала Великой Отечественной войны в Москве он окончил Военно-артиллерийскую академию, после чего его направили служить в Белорусский военный округ.

Отец этого Зяпина — участник гражданской войны, командовал полком в знаменитой дивизии Азина, погиб в 1921 году в боях с белополяками. По происхождению донской казак, за плечами у него русско-японская война и империалистическая.

Сохранилась и пожелтевшая от времени справка: 28 июля 1941 года старший лейтенант Зяпин Ф. И. в пограничных боях пропал без вести, о чем было послано извещение его матери в станицу Клетская на Дону.

Надежда отыскать другого Федора Зяпина отпала. Референт клятвенно заверил, что тщательно просмотрел все списки наших потерь за июнь — июль 1941 года, но никакой подходящей кандидатуры больше не обнаружил.

Тут Осокина вдруг и осенила новая догадка: что, если тот офицер, чье дело они ищут, служил вот с этим Зяпиным вместе, в одной части, попал с ним в один и тот же день в какую-то передрягу, а после, как и в случае с Прохором Охрименко, почему-то предпочел выдавать себя за Федора Зяпина. Предположение не из оригинальных, но вполне допустимое. Тогда он и Зяпин обязательно должны были пройти по одному списку убитых или без вести пропавших за 28 число июля 1941 года.

Удивительное везение! Референт не мешкая отправился на новые поиски и очень скоро торжественно вручил Осокину новое офицерское дело — на некоего лейтенанта Турьева Авенира Дмитриевича. Выяснилось, что в уже известном ему списке военнослужащих, без вести пропавших 28 июля 1941 года, других младших офицеров, кроме Зяпина и Турьева, не было.

Дальнейшее происходило так: Осокин отвернул обложку, извлек из внутреннего кармашка фотографию лейтенанта, взглянул и…оторопь взяла, догадка оправдалась! То был действительно его подследственный, только моложе лет на тридцать, такой же с виду угрюмый, с презрительно поджатыми губами.

Авенир Турьев родился в Петрограде в 1917 году, в семье морского офицера. Его отец, Турьев Дмитрий Сергеевич, командовал крепостной батареей в Кронштадте, дед, Турьев Сергей Алексеевич, до революции был генералом, участником русско-турецкой кампании, русско-японской войны. После ранения в Порт-Артуре он уже в строй не возвратился. Однако во время гражданской войны предпочел служить в войсках Деникина и погиб в боях с красными под Орлом. Это обстоятельство, зафиксированное в одной из справок, кем-то жирно подчеркнуто цветным карандашом. В собственноручно написанной автобиографии сам Авенир Турьев еще указал, что его отец и дед после Октября разошлись во взглядах. Отец встал на сторону восставших моряков и в гражданскую войну сражался на стороне Советов. После войны преподавал в Ленинградском военно-артиллерийском училище. Мать Авенира Турьева носила девичью фамилию Аршак, звали ее Зоя Петровна, происходила она из семьи крупных землевладельцев, но не дворян. Это тоже привлекло чье-то пристальное внимание. Об этом можно было судить по результатам спецпроверки. Выходило, что дед Авенира Турьева по материнской линии, Аршак Петр Георгиевич, в молодости ходил пастухом по Таврии. Потом вдруг, во время столыпинских реформ, купил у полтавской помещицы имение и занялся сельским хозяйством, превратив поместье в доходную «экономию». Накануне революции считался весьма состоятельным человеком, в годы гражданской войны, после разгрома Деникина, подался в Новороссийск и бесследно исчез. У матери Авенира Турьева имелся и старший брат. Он при Советской власти Долгое время работал шофером, умер накануне войны.

Что еще можно было почерпнуть из дела Авенира Турьева?

Пошел в школу на год раньше своих сверстников, закончил десятый класс в семнадцать лет. Возраст не призывной. Сдал экзамены, поступил учиться на математический факультет Ленинградского университета. Там Же приобрел военную специальность и был аттестован младшим лейтенантом. В марте 1941 года его призвали в армию, служил в Белорусском военном округе. Как и в деле Зяпина, все завершила справка о том, что лейтенант Турьев А. Д. пропал 28 июля 1941 года без вести, о чем было послано извещение его родителям. Упоминался и их домашний адрес в Ленинграде.

Вот к каким неожиданным, новым результатам привела Осокина эта поездка в Подольск.

Дела на младших офицеров Прохора Охрименко, Федора Зяпина и Авенира Турьева из архива Осокин временно изъял для снятия копий.

Теперь ему ничего другого не оставалось, как только съездить и в Ленинград, к родителям Авенира Турьева. Живы ли они? Что с ними сталось в блокадные годы, да и потом?

Поезд в Ленинград пришел в восемь часов утра. Стояла пасмурная погода, моросил дождь, подхваченные ветром, по Неве мчались кудрявые барашки, и волны хлестко ударяли о гранитные берега. Осокин посидел в кафе, дождался, пока в государственных учреждениях начался рабочий день, и тогда обратился в городское центральное адресное бюро.

Ждать ответа на запрос пришлось недолго. Адрес Турьевых подтвердился. Это была еще одна сверхудача.

Петроградская сторона. Речушка Карповка. Большой шестиэтажный жилой дом довоенной постройки на углу Кировского проспекта и Песочной улицы, облицованный белым кафелем. В просторном подъезде полумрак. На лестничных площадках витражные окна.