— Теперь немного теории, — сказала наемница. — Вы ведь хотите знать, что здесь только что было?

Штурмовики молчали — и их молчание было весьма красноречивым. Фаннур Гриф, стоящий за спиной охотницы, слегка улыбнулся.

— Хорошо. Тогда добровольцы для демонстрации — шаг вперед!

Таковых оказалось не меньше половины, пришлось выбирать.

Зендрис набросила на голое тело длинную шелковую мантию и прошла через мрак большой комнаты, больше похожей на тронный зал. Ей требовалось срочно чего-нибудь выпить — в горле было сухо, как в пустыне. Странная реакция на секс с существом, которое она научилась ненавидеть. Шогг был когда-то хорошим любовников. Когда-то… Двести лет назад… Даже для дэррна — это срок, верно? Думая о том, как все начиналось, Зендрис чувствовала раздражение и злость. Она могла бы давно бросить Шогга и найти себе другого, но до сих пор не сделала ни шага в этом направлении. Зендрис не могла сказать, в чем причина. Может, она стала слишком стара и, как все старики, не любит менять сложившихся привычек? Ну не бояться же ей Шогга, в конце концов!..

Дэррнка ступала по коврам, устилавшим пол, и прислушивалась к звукам в зале. На большой кровати, стоявшей на возвышении, спал Спикер. Его дыхание во сне напоминало шипение пещерной змеи — этот звук Зендрис когда-то находила забавным, но не теперь. Ей казалось, она спит с грязным животным.

«Цитадель пропиталась безумием, мы уже не знаем, чего хотим и для чего существуем. Мы внушили себе, что пребывать в неге, копить богатства и получать удовольствия — единственное достойное занятие… Видели бы нас наши предки, те, которые дали нам возможность жить! Если бы они могли одним глазком заглянуть в будущее, то сразу бы отказались от борьбы. Наследие древней расы попало в руки аморальных бездельников…»

Зендрис отлично знала покои своего любовника, поэтому до столика с напитками добралась без труда. На столике стоял большой кувшин йошхада, самого лучшего и высокого ценимого напитка дэррнов, который они изготовляли исключительно для себя. Этот сорт не был крепким. Зендрис взяла кувшин и наполнила бокал. Чувствуя, как ее накидку колышет ток теплого воздуха из вентиляционного агрегата, встроенного в стену, дэррнка медленно выпила солидную порцию.

Ее мысли сбивались в кучу, затем снова разбегались кто куда. Требовалось сосредоточиться, но Зендрис не могла. Добравшись до кресла, она медленно погрузилась в него и откинула голову на спинку. Темнота и тишина успокаивали, и все равно, Архонт чувствовала пульсирующую тревогу. Все шло не так. Будущее не имело четких контуров. Зендрис представила себя плывущей на утлой лодчонке по мрачной подземной реке, которая несет ее к невидимому водопаду. В туннеле есть ответвления, обещающие спасение, но Зендрис не знает, какое выбрать, а, между тем, лодка движется и времени на размышления все меньше.

«Десятилетия прошли впустую».

Эту мысль словно кто-то высказал в ее голове громким четким голосом. И этот голос — Зендрис не удивилась — очень напоминал голос Глеша. Он как всегда прав. Впустую. Зендрис не завела потомства, положив свою жизнь не столько даже на алтарь политической карьеры, сколько на возможность погрузиться в безграничный гедонизм. Долгое время Зендрис не интересовало ничего, кроме удовольствий плоти. Были периоды в ее жизни, которые Архонт даже не помнила, они прошли как страшный сон.

«Могла бы иметь семью… но я бросила Глеша ради Шогга. Зачем?»

Прямые вопросы вызывали страх и раздражение. Вот и сегодня Зендрис легла с Шоггом, кажется, лишь для того, чтобы заглушить внутренние голоса, как-то вымести сожаление и боль от осознания собственной никчемности.

Сейчас Зендрис даже не помнила, чем таким прельстил ее Шогг, что в нем было такого, чтобы перевесить на чаше весом Архонта Глеша. Глеш по-настоящему ее любил. Возможно, любит до сих пор. О да, Зендрис хотелось в это верить… и одновременно она старалась отбросить подобную возможность как совершенно нелепую. Может быть, Зендрис с Глешем и не враги, но уже точно не друзья. В последних событиях она ясно дала понять, на чьей стороне. По всему выходило, что в будущем все будет только хуже.

И все-таки сегодня Архонт Глеш прислал ей сообщение по защищенному каналу. Он просил о тайной встрече, даже настаивал, что, по мнению Зендрис, было очевидной глупостью. Разве Глеш не знал, что Шогг тут же узнает обо всем? Знал — и рисковал.

Дэррнка наполнила бокал вторично и смаковала теперь йошхад по глотку. Алкоголь делал свое дело, разгоняя тревогу и замедляя бешеную скачку мыслей.

«Я ничего не сказала Шоггу. Почему?»

Глеш не может ничего не знать о заговоре, в этом уверены все Архонты. Он солгал, дав слово, что шаари ничего не замышляют, и теперь у Совета есть доказательства этого. Ваа Данг готов рассказать все, что знает Коллегии Представителей — под присягой. Но будет ли этого достаточно? Зендрис не была уверена. Или… Глеш не врал, пытаясь ввести в заблуждение Совет и выиграть время. Тогда все куда серьезнее, чем кажется, и раз «призраки» смогли сколотить заговор под самым носом у своего непосредственного хозяина, они по-настоящему опасны. Почему же Шогг медлит? Нет, Зендрис не понимала ход его мыслей. Какие еще ему нужны аргументы, чтобы начать действовать немедленно и раздавить бунт, пока он не перешел в активную фазу.

Зендрис устало закрыла глаза, пытаясь представить себе худший вариант развития событий. Допустим, шаари добьются своего — что дальше? Оставят ли они кого-нибудь в живых или утопят дэррнов в крови, как предрекает Шогг? Зендрис не хотела умирать. Может, она уже не так молода, не так довольна своей жизнью, но все-таки не собирается покорно всходить на эшафот.

Йошхад пьянил, и приятная легкость вкупе с легким головокружением охватывал Архонта. Зендрис плыла сквозь тьму, точно призрак.

«Чего же хочет Глеш? Что я потеряю, если выйду с ним на связь?»

Вскоре ей эта мысль показалась даже забавной, и Зендрис почти убедила себя в том, что не прочь посмотреть в глаза бывшему любовнику. Отставив бокал, дэррнка уперлась руками в подлокотник кресла и встала. На своей кровати, стоящей на помосте, все так же шипел во сне Спикер Шогг. Зендрис скривилась от отвращения.

Внутренний голос — точно сам Глеш поселился в ее голове — спросил, зачем она до сих пор цепляется за этого отвратительного типа. Сколько лет жизни она отдала ему и ради чего? Положение, богатство? И то, и другое у Зендрис было по праву рождения, и любовник не приложил к этому руку.

Архонт сделал несколько шагов к двустворчатой двери, мягкий ковер поглощал все звуки, только тихо шуршала шелковая мантия Зендрис. Она дошла до порога, остановилась и обернулась.

«Шогг дал мне то, чего не дал Глеш с его странным образом жизни и мыслями. Шогг — это Внутренняя Сфера, это наслаждения и пиры, это возможность ни в чем себя не ограничивать, следуя только импульсам собственной природы… Это наш дом. А Глеш? Если бы я пошла с ним наверх и стала жить в его убогих покоях, то на все эти века превратилась бы в жену безумного аскета, помешанного на «призраках». Ни у одного наставника нет семьи, и я понимаю, в чем причина. С Шоггом я могла делать, что хочу и как хочу…»

Зендрис прервала свой внутренний монолог — она четко улавливала фальшь, попытку оправдаться в собственной глупости. Мысли опять прыгали, как сумасшедшие.

«Все это я говорю по одной причине. Оправдываюсь лишь потому, что мне стыдно».

Приоткрыв одну из створок, Зендрис задержалась на миг в проеме, а потом неслышно скользнула в коридор. Там она перешла на бег, легко скользя через лабиринты покоев Шогга.

Спикер Совета жил в самом настоящем дворце, забитом произведениями искусства из иных миров. Тут было много места и еще больше отвратительной, набившей оскомину роскоши. Зендрис научилась не видеть этого, и сейчас испытывала радость от того, что жилище любовника погружено во тьму.