- Ты не можешь этого знать, - протестую я. – Может, я хочу, чтобы меня контролировали!

Он качает головой:

- Нет. Большинство сабмиссимов чувствуют эту потребность с очень раннего возраста. Она развивается вместе с их сексуальностью. Понимаешь ли, дело не в том, что я хочу пороть женщин, это не совсем так - я хочу осуществлять контроль над покорными личностями, которые сами желают этого. А так как я гетеро, мне доставляет удовольствие делать это с женщинами. Эти действия не подразумевают злоупотребление или оскорбление кого-либо. Все происходит по обоюдному согласию с учетом безопасности и ограничений. Но ты этого не хочешь. Если бы ты хотела, чтобы тебя выпороли, отшлепали или наказали, ты бы уже знала об этом.

Я возвращаю ему пронзительный взгляд:

- Ты - нет.

- Что ты имеешь в виду? - он выглядит удивленным.

- Исходя из твоих слов, у тебя не возникало таких желаний, пока Ванесса не показала тебе, что она от тебя хочет. И ты даже не знал, что хочешь быть доминантом, пока не увидел ту сцену с поркой.

Некоторое время он молчит и обдумывает мои слова. Он рассеянно водит рукой вперед-назад по ручке кресла, и наконец произносит:

-Ты права. Я не знал. Но не уверен, что у саб происходит все так же, вот и все.

- Почему мы не можем продолжить и посмотреть, что из этого получится? - прошу я с надеждой. - Возможно, на этот раз у тебя не возникнет тех желаний.

- Я не могу этого обещать, Бет, и, по правде сказать, такое всегда случалось раньше. Не хочу, чтобы у тебя возникли ко мне чувства, а в итоге я бы ушел из-за того, что между нами ничего не срослось.

- Для этого немного поздновато, - говорю я тихо.

- Знаю. Прости, - мужчина пощипывает обивку кресла, не в состоянии смотреть на меня.

Я смотрю на стройное красивое тело, слишком большое для миниатюрных кресел Селии. Как же все дошло до такого.

- То есть ты хочешь сказать, что даже после того, что у нас только что было, между нами все кончено и дальше мы не зайдем?

Доминик смотрит на меня исподлобья, в его темных глазах застыла грусть.

- Боюсь, что так.

Я чувствую себя донельзя скверно.

- Так это был просто прощальный трах? - мой голос звучит более цинично, чем я предполагала.

- Ты знаешь, что это не так, - говорит он мягко.

Я чувствую себя убитой горем и одновременно в ярости.

- Не понимаю, как ты можешь говорить, что хочешь меня, что не можешь ни о чем другом думать, кроме меня, возвращаешься, и мы занимаемся сексом, а после бросаешь.

Он закрывает глаза на мгновение. А когда открывает, выглядит еще печальнее, чем до того, как мы занимались любовью. Он медленно встает.

- Знаешь, и я не могу этого понять. Но так будет лучше, Бет. Поверь.

Он подходит ко мне, наклоняется и целует в губы. Его близость опьяняет, но я закрываю глаза, пытаясь абстрагироваться.

- Бет, - тихо шепчет он, - мне бы очень хотелось отвести тебя на темную сторону моей сущности. Мне бы хотелось показать тебе желание, которое я испытываю к тебе, все: до самого последнего клочка. Сделать тебя полностью своей. Но оттуда нельзя вернуться, Бет. Я не могу взять тебя туда, а потом потерять, - мое сердце замирает на мгновение, затем он шепчет, - прости меня!

У меня по-прежнему закрыты глаза, но я знаю, что он отстранился от меня. Я слышу звук удаляющихся шагов. Когда за ним закрывается входная дверь, я чувствую, как вместе с этим звуком разбивается мое сердце.

- Нет, мам, у меня все хорошо, - семафорю Джеймсу, который как раз ставит на стол чашку с моим кофе, что я не долго. Он жестом дает знать, что я могу не спешить, и отходит, чтобы дать мне возможность свободно поговорить по телефону.

- Ты уверена, дорогая? - в голосе мамы звучит тревога. - Я беспокоюсь, ведь ты там совсем одна… в большом городе.

- Правда, все в порядке. Я сейчас на работе и не могу говорить…

- Пообещай, что позвонишь мне позже? Если нужно, я могу купить билет на поезд и приехать в Лондон в любое время.

- В этом нет необходимости, но я обязательно перезвоню в ближайшее время. Мне пора идти.

- Хорошо. Береги себя. Люблю тебя! Пока.

- Я тоже тебя люблю, мам. Пока, - кладу трубку, успокоившись после разговора с мамой. Хотя я ничего не рассказала ей о Доминике, ее материнский радар уловил в моем голосе нотки унылости, которые мне так и не удалось скрыть.

Джеймс подходит, чтобы узнать, как продвигаются мои дела с подготовкой каталога. Я показываю ему наработки, каталог у меня практически закончен.

- Отлично. У тебя прекрасно наметан глаз на детали, Бет. Можно сказать, ты избавила меня от непосильного груза. У меня это получается не очень. Иногда я прошу Эрленда все перепроверить, но у него проблемы с письменным английским, и порой он наоборот делает ошибки, вместо того, чтобы исправлять их. - он качает головой, смеясь. - Мы и впрямь пожилая пара. А сейчас, когда каталог готов, у нас есть еще пара дел на сегодня.

Мы обсуждаем дела. Я буду помогать в организации очередного частного просмотра, который состоится через две недели. Также необходимо пересмотреть текущую выставку и подготовить инсталляцию следующей. Я занята делами галереи, а Джеймс – клиентами. В этом он силен. Я уже видела его за работой, когда в галерею зашел человек с улицы, и они просто беседовали о картинах на стенах. На первый взгляд казалось, что это даже не покупатель, но под искусным руководством Джеймса через некоторое время клиент расслабился и даже определился с понравившейся ему картиной. В результате сделка была заключена.

Я была впечатлена. Не каждый сможет убедить кого-то так запросто расстаться с пятью тысячами фунтов.

- В эти трудные финансовые времена люди воспринимают искусство как инвестицию. Мне недолго пришлось убеждать его, что работы этого художника не только останутся в цене, но, возможно, и подорожают. В современных реалиях клиентов беспокоит именно это, но, конечно же, они должны любить и само искусство. Это инвестиция, которая может доставить также и большое удовольствие, - объяснил мне тогда Джеймс.

Сейчас он смотрит на меня поверх очков своим мудрым взглядом, напоминая мне волшебного филина:

– Сегодня ты сама не своя. Все в порядке?

- Да, - машинально отвечаю я, но вялый голос выдает мой обман.

- Ладно. Похоже, нам не мешало бы поболтать. В магазине затишье, каталог почти готов, - он ставит свое кресло напротив меня, кладет локти на стол и упирается в них подбородком. - Давай, рассказывай.

Я смотрю на него и не могу поверить, что мы знакомы всего пару дней. Мы так хорошо ладим. С ним удивительно легко разговаривать, кажется, его абсолютно ничем нельзя шокировать. Такое чувство, что богатый жизненный опыт Джеймса, вместе с доброжелательной натурой превратили его в идеального журналиста-психотерапевта (журналист, ведущий в журнале рубрику советов, о том как себя вести в той или иной жизненной ситуации – прим. переводчика). Кроме того, он действительно заинтересован. Могу ли я сказать ему правду?

Словно прочитав мои мысли, он произносит:

- Ты можешь рассказать мне все.

- Хорошо… - делаю глубокий вдох и как на духу рассказываю все, начиная с того момента, когда я первые увидела Доминика в его квартире, и заканчивая прошлой ночью, когда он непреклонно отказался дать нашим отношениям хотя бы шанс. Рассказав все, я почувствовала облегчение. К концу моей «исповеди» Джеймс выглядел несколько ошеломленным.

- Бет, - наконец сказал он, качая головой. - Признаю, это не рядовая проблема с бойфрендом. Должен сказать, что перед тобой определенная дилемма.

- Не знаю, что делать, - говорю я мрачно. - Я не могу заставить его быть со мной, если он этого не хочет.

- О, проблема не в этом, дорогая. Он, определенно, хочет, - выдает Джеймс.

- Ты так думаешь? - спрашиваю я с жаром и надеждой.

- Конечно. Он, определенно, без ума от тебя, но пытается поступить с тобой правильно. Жертвует собой ради тебя.