Он даже сформулировал четкую схему подхода к сложным вопросам. Прежде всего следовало понять, чем он рисковал.

И снова возникал образ Джулии. Пухленькой, умной, всем довольной. Ее жизненные горизонты и кругозор делались все уже с каждым прошедшим годом материнства. А ведь было время, когда он жил исключительно ради нее. Покупал одежду, которая ей нравилась, читал романы, потому что она увлекалась изящной словесностью, и успехи в политике только больше радовали его самого, поскольку делали счастливее и ее тоже. Но центр тяжести его жизни с некоторых пор сместился. Джулия теперь всерьез тревожилась только по пустякам. Она захотела жить в Гэмпшире, а ему было все равно. Там она и поселилась. Ей нравилось, когда он носил клетчатые пиджаки, но стиль Вестминстера требовал более строгих костюмов, и он отдавал предпочтение одежде в темных тонах – серой или синей в тонкую полоску.

Когда он анализировал свои нынешние чувства, то обнаруживал, что с Джулией его почти ничто не связывает. Возможно, некоторые нежные воспоминания, ностальгическая картинка, как она танцует джайв в расклешенной юбке с развевающимся «конским хвостиком» волос за спиной. Была ли то любовь или нечто другое? Он не знал и не мог сам разрешить своих сомнений.

Их дочурки? Вот это уже важнее. Кэти, Пенни и Эйдриенн. Впрочем, из них только Кэти была достаточно взрослой, чтобы суметь все осмыслить и хоть что-то понять в вопросах любви и супружеской жизни. Девочки не часто видели его, но он придерживался мнения, что немного отцовской любви вполне достаточно и уж точно лучше, чем безотцовщина. Здесь никаких внутренних дебатов и копаний в себе не допускалось: его убежденность была непоколебима.

Но необходимо помнить и о профессиональной карьере. Развод, наверное, не мог никак повредить парламентскому секретарю, но стал бы сокрушительным ударом для более высокопоставленного политика. В стране никогда еще не было разведенного премьер-министра. А Тим Фицпитерсон стремился им однажды стать.

Выходит, потерять он рисковал очень многое. Если разобраться – все, чем дорожил в жизни. Он оторвал взгляд от окна и посмотрел в сторону постели. Девушка перевернулась на бок спиной к нему. Она правильно делала, что стриглась коротко – так она умело подчеркивала тонкую изящную шейку, красивые и хрупкие плечи. Ее спина переходила в осиную талию, а остальное сейчас скрывалось под смятой простыней и одеялом. На ее коже оставался заметен легкий загар.

Приобрести он мог тоже немало. Слово «радость», почти напрочь отсутствовавшее в лексиконе Тима, пришло на ум сейчас. Если ему доводилось испытывать чувство такой бурной радости прежде, то он уже не помнил, когда это с ним случилось в последний раз. Удовлетворение? О да. Его давал разумно и аргументированно написанный доклад, победа в каждой из бесчисленных мелких битв в парламентских комитетах и в палате общин, хорошая и умная книга, вкусное и качественное вино. Но вот эта почти дикарская алхимия радости и наслаждения, пережитая с девушкой, стала чем-то совершенно новым.

Таким образом, имелись свои доводы «за» и «против». Схема велела теперь все положить на разные чаши весов и посмотреть, что перетянет. Но на этот раз схема отказывалась срабатывать. У некоторых знакомых Тима, по их признанию, она не срабатывала никогда и не могла сработать. Быть может, они правы? Ошибочно пытаться подсчитывать аргументы «за» и «против», как подсчитываешь деньги в бумажнике. При этом ему странным образом вспомнилась фраза из лекции по философии в колледже: «ложное обаяние словоупотребления, обманывающее наш ум». Подмена смысла, попытка сочетать не поддающееся сочетанию. Что длиннее: самолет или одноактная пьеса? Что для меня предпочтительнее: удовлетворение или радость? Мыслительный процесс становился невнятным и вязким. В недовольстве собой он громко фыркнул и сразу метнул взгляд в сторону постели – не потревожил ли ее. Но она продолжала спать. Хорошо.

На улице в ста ярдах от его дома у тротуара остановился серый «Роллс-Ройс». Из лимузина никто не вышел. Тим присмотрелся пристальнее и заметил, как человек за рулем развернул перед собой газету. Чей-то частный шофер, заехавший за хозяином в половине седьмого? Или в автомобиле привезли бизнесмена, только что прилетевшего в страну, но прибывшего на встречу слишком рано? Тим не мог с такой дистанции различить номерной знак. Но ему бросилось в глаза, что водитель обладал крупным телосложением. Настолько крупным, что делал интерьер большой машины тесным, как салон «мини».

Тим заставил свои мысли вернуться к стоявшей перед ним дилемме. Как мы поступаем в политике, размышлял он, когда приходится делать выбор между двумя противоречащими друг другу решениями? Ответ не заставил себя ждать. Мы избираем тот образ действий, который реально или хотя бы с большой вероятностью помогает снять оба вопроса одновременно. Параллель представлялась наглядной. Он по-прежнему останется женатым на Джулии и заведет роман с этой девушкой. Подобный выход представлялся ему шагом человека, умеющего оперировать политическими категориями, и он был крайне доволен собой.

Тим прикурил еще сигарету и задумался о будущем. Занятие оказалось приятным. Они проведут много столь же горячих ночей в этой квартирке, а в выходные можно иногда отправиться в небольшой сельский отель. Вероятно (а почему нет?) удастся на пару недель выбраться под жаркое солнце какого-нибудь уединенного пляжа в Северной Африке или в Вест-Индии[24]. Она наверняка будет выглядеть сногсшибательно в бикини.

Все остальные надежды блекли на фоне этих. Соблазнительно было бы теперь посчитать всю свою прежнюю жизнь впустую растраченным временем, но он знал, что это нелепая мысль. Нет, ни одно усилие не пропало зря. Просто он уподобился тому, кто потратил молодость, упорно работая над делением огромных чисел друг на друга, но так и не узнал о существовании дифференциального исчисления.

Тим решил поговорить с ней о проблеме и найденном им решении. Она заявит, что подобное невозможно, а он объяснит, в какой степени наделен особым талантом придумывать вполне жизнеспособные компромиссы.

Как ему лучше начать? «Милая, я хочу, чтобы у нас это было снова и повторялось часто». Звучит неплохо. Что она скажет в ответ? «Я тоже». Или: «Позвони мне вот по этому номеру». Или: «Прости, Тимми, но я из тех девушек, которые не остаются с мужчиной больше чем на одну ночь».

Нет, такого не случится. Это невозможно. Прошедшая ночь принесла ей удовольствие тоже. Он стал для нее особенным. Так она и выразилась сама.

Он поднялся и затушил сигарету. «Я сейчас подойду к постели, – думал он, – осторожно откину покрывало и немного полюбуюсь ее наготой. Потом лягу рядом, поцелую животик, бедра, грудь, а когда она проснется, снова займусь с ней любовью».

Он на секунду отвел взгляд от кровати и посмотрел в окно, наслаждаясь каждой секундой предвкушения. «Роллс» все еще стоял на улице, похожий на серого слизняка в сточной канаве. По непонятной причине он вызывал у Тима смутное беспокойство. Но он отбросил все посторонние мысли и направился к постели, чтобы разбудить девушку.

Хотя Феликс Ласки был очень богат, наличных денег он имел совсем немного. Его состояние было обращено в ценные бумаги, земельные участки, здания, а порой и в более причудливые формы инвестиций. Он, например, мог владеть половиной прав на киносценарий или третью патента на изобретение машинки, позволяющей мгновенно изготавливать хрустящий картофель. Газетчики любили писать, что, если бы всю его собственность обратить в наличные, он стал бы обладателем многих миллионов фунтов, а Ласки не меньше любил отвечать репортерам: конвертировать его богатства в обычные деньги представлялось делом почти невозможным.

От вокзала Ватерлоо до Сити он шел пешком, поскольку считал именно леность мужчин в его возрасте причиной сердечных приступов. Подобная забота о здоровье была с его стороны чудачеством, поскольку на всей Квадратной Миле[25] едва ли нашелся бы более физически крепкий пятидесятилетний мужчина. Чуть ниже шести футов ростом, с грудью, напоминавшей корму боевого корабля, – такому человеку проблемы с сердцем грозили не больше, чем молодому бычку.