И он галантно распахнул дверь, помогая Оленьке выйти из автомобиля.

Дома она в первую минуту не узнала. Ну еще бы, ведь в ее памяти он остался рубленой деревенской избушкой с тремя комнатами и холодной террасой, а сейчас превратился в роскошный двухэтажный особняк в западном стиле.

– Вы сломали старый дом и построили на этом месте новый, да? – от этого предположения Оленька так искренне огорчилась, что Алексей поспешил ее успокоить:

– Нет-нет, мы не сносили его. Надстроили, расширили, обложили кирпичом, но старые стены оставили. Все, что было, на месте. Вот эта веранда, через которую мы сейчас заходим, – это бывшая терраса…

Он резко замолчал от некстати пришедшего в голову воспоминания. Именно на этой террасе, на старом диване, и сидели они с Оленькой, когда их случайно застала Вероника, его жена. Конечно, это старая история, прошло столько лет, и сейчас уже все неважно… Но все равно лучше самому не думать об этом и Оленьке не напоминать.

– Даже камин на том же самом месте, – бодро проговорил он. – И вполне исправно работает.

– Камин? – удивилась Оля. – А разве у тебя был камин? Я не помню.

– Ну как же не помнишь? Ах, ну да!.. Я же его сделал уже после… В общем, пойдем покажу. Думаю, он тебе понравится.

Экскурсия по дому получилась дольше, чем предполагал Алексей. Оля рассматривала все очень подробно и внимательно, и на ее лице было странное выражение, смысла которого он никак не мог понять.

– Оленька, скажи мне честно, – решился наконец Алеша. – Тебе что – не нравится здесь?

– Ну что ты! – как‑то слишком быстро возразила она. – Тут шикарно. Разве такое может не нравиться? Все обставлено с таким вкусом, продумано до мелочей… Просто…

– Что? – нетерпеливо поинтересовался он.

– Понимаешь… – она как будто даже смутилась. – Понимаешь, все эти годы я вспоминала тот дом. Рассохшиеся окна, которые, чтобы открыть, надо было стукнуть кулаком. Косички проводов, которые крепились на стене на таких маленьких смешных фарфоровых штучках, похожих на рюмку с толстой ножкой. Обои в цветочек. В большой комнате цветы были розовые и желтые, а в спальне – мелкие голубые, но и те и другие порядочно выцвели. И скрипучие половицы, крашенные масляной краской в цвет детской неожиданности… Сколько лет меня тянуло сюда, как хотелось вновь все это увидеть!

Алексей молча слушал ее монолог. Ему было очень не по себе – он понимал чувства Оли, сопереживал ей, но не знал, чем помочь, как ее утешить. А она, очевидно, расстроилась не на шутку.

– И вот наконец приехала, – продолжала Оленька. – А старого дома нет. На окнах стеклопакеты, на стенах современные панели, а на полу, вместо детской неожиданности, паркетная доска…

– Это не паркетная доска, а массив дерева, – машинально пробормотал Алексей.

– Правда? – взглянула на него Оленька и добавила очень-очень серьезно:

– Тогда это значительно меняет дело.

Он тоже посмотрел на нее, понял, что она шутит, и от души расхохотался. Оленька тоже рассмеялась вместе с ним. Алексей обнял ее и прижал к себе. Напряжение, в какой‑то миг вдруг возникшее между ними, тотчас исчезло.

– Очень надеюсь, что ты быстро привыкнешь ко всем этим переменам, – пробормотал он и потянулся губами к ее губам.

– Не сомневаюсь, – успела она ответить до поцелуя.

Так и вышло. Родной дом, обустроенный по Ритиному и его собственному проекту, в полном соответствии с их вкусами, снова стал удобным и уютным после того, как в нем появилась новая хозяйка. Правда, Оленька очень многое поменяла в интерьере. Начала она осторожно и деликатно, с пустяков – выбросила все сухие цветы и травы, которые так любила Рита, а по мнению Оли, все это смотрелось траурно, обновила постельное белье, большую часть посуды, полотенца и занавески, купила кое‑что из мебели, в частности, сразу же заменила кровать. А потом, увидев, что Алексей только рад переменам, взялась за дело уже серьезнее, затеяла грандиозную перестановку, поменяв даже назначение некоторых комнат.

– Может, переведем спальню на первый этаж? – как‑то раз предложила она. – Туда, где сейчас твой кабинет. В этой комнате, на мой взгляд, темновато для работы, там ведь окна в сад, и деревья закрывают все солнце. Как ты смотришь на то, чтобы писать на втором этаже?

– Не вопрос, – отвечал Алексей. Он был так рад тому, что тягостное одиночество наконец‑то закончилось, так счастлив, что Оленька снова рядом, что готов был для нее поснимать все звезды с неба и перевернуть весь земной шар, а не то что поменять местами комнаты. – Тем более кабинет мне скоро уже не понадобится. До Нового года я закончу последнюю свою книгу, осталось уже совсем немного. А после зимних каникул выйду на работу к Боре. Мы уже обо всем договорились.

– Как это – последнюю? – огорчилась Оленька. – Ты что же, не будешь больше писать?

Алексей замялся. Дело было в том, что он еще ничего не рассказал ей из того, что случилось с ним в конце лета. Оля лишь знала, что Алеша лежал в больнице с инфарктом, но не имела представления о том, что он сумел за это время побывать на Высшем Суде и узнать там, что все это время жил не своей, а чужой жизнью. После первых реакций на его рассказ Алексей прекратил говорить о пережитом с кем‑либо, даже с Оленькой – и то не стал. А вдруг и она решит, что у него помутился рассудок? Вдруг испугается и уйдет от него? Теперь, когда он снова обрел после стольких страданий любовь и покой, Алексей отчаянно боялся потерять Олю. Что скрывать, ему очень хотелось поделиться с ней своим уникальным опытом… Но, поразмыслив, решил, что сейчас еще не время.

– Да, я решил завязать с литературой, – как можно более непринужденно отвечал он.

– Почему? – тут же последовал вопрос.

– Ну-у, причин очень много… Во-первых, я устал. Давно замечал, что каждая следующая книга дается мне с еще большим трудом, чем предыдущая. В конце концов я стал буквально вымучивать их из себя. А это плохой признак – похоже, я исписался. И мне кажется лучшим выходом сменить род деятельности, заняться тем, что давно привлекает. Я могу позволить себе роскошь начать с нуля. У нас с тобой более чем обеспечены тылы, есть дом, автомобиль, приличные суммы на счетах в банках. На эти деньги мы с тобой можем безбедно существовать несколько лет, даже если не будет никаких иных доходов.

– А что во‑вторых? – Оля всегда была догадлива и всегда очень внимательно прислушивалась к его словам. За время разлуки ничего не изменилось – словно их и не прошло, этих шестнадцати лет поврозь…

– Во-вторых, в нашей семье уже есть один творческий работник, – с улыбкой отвечал он. – Известный сценарист Ольга Павлова. По-моему, этого достаточно. Два писателя на один дом – это уже перебор, ты не находишь?

– Не нахожу, – покачала головой Оля. – Я всегда любила твои книги. Все без исключения. Но если ты говоришь, что написание их изматывает тебя, что ты больше не хочешь этим заниматься – значит, так тому и быть. Твое здоровье и покой мне дороже, чем все книги на свете.

Точно так же она сказала бы и раньше…

Если бы Алексей еще несколько месяцев назад услышал от кого‑то историю о людях, которые расстались давным-давно и не виделись шестнадцать лет, а потом вдруг нашли друг друга и сошлись, он ни за что бы в такое не поверил. Но после Суда на Небесах, где ему довелось присутствовать, он стал смотреть на все совершенно иначе. Пусть при разборе дела Зачитавшегося ангела его собственной, Алексея, судьбы касались лишь настолько, насколько она имела отношение к проступку его хранителя, и никто впрямую не говорил, что Алеше написано на роду быть с Оленькой, а не с какой‑то другой женщиной, но вернулся он именно с этой уверенностью. И еще больше укрепился в своем мнении, когда увидел Олю впервые после разлуки. Тогда, на пороге квартиры, она растерялась и обрадовалась, увидев его, но ничуть не удивилась.

– Неужели мой визит не был для тебя неожиданностью? – спросил он позже.

– Нет, – покачала головой она. – Я знала, что ты когда‑нибудь придешь. И ждала тебя.