знать, что отличительные признаки аристократизма в архаическое

время сводились к "потенциально общечеловеческим свойствам", к

таким моральным категориям, как обладание доблестью и стремле╜

ние к славе, за которыми не скрывалось никакой сословной подопле╜

ки.32 Спартанскую аристократию он растворяет в тиртеевском демо╜

се, а знатные афинские роды попросту объявляет фикцией.33 И он

не устает и здесь повторять, что в архаическом греческом полисе "не

было и не могло быть серьезных различий в социальном статусе от╜

дельных групп индивидуумов" и что будто бы нет ничего естественнее

заключения "об отсутствии существенных социальных различий в ге-

сиодовском обществе и в полисе эпохи его становления".34

29Там же. С. 155; ср.: Starr Ch. G. A History of the Ancient World. P. 209.

30 Яйленко В. П. Архаическая Греция. С. 158.

31 Там же. С. 159.

32Там же. С. 162-163; ср.: Gerlach J. Aner Agathos: Diss. MЭnchen, 1932.

33 Яйленко В. П. Архаическая Греция. С. 162.

34Там же. С. 161 и 162.

----------------------- Page 117-----------------------

Конечно, В. П. Яйленко не может не видеть реалий, противореча╜

щих его позиции. Он вынужден признать, что в архаическую эпоху

греческой истории "общая бедность страны являлась широким полем

для социально-политических противоречий и столкновений";35 что "в

каждом полисе имелась и своя аристократия по рождению, и свои бо╜

гачи, и средние по достатку слои, и беднота";36 что защищаемое им

положение о простоте и единстве архаического общества не может ис╜

ключить вопроса: "а как же согласовать с таким тезисом угнетение

человека человеком в досолоновских Афинах?".37 Но в том-то и де╜

ло, что и этот и другие подобного же рода вопросы остаются в работе

Яйленко без разъяснения.

Равным образом и при рассмотрении путей формирования полиса

В. П. Яйленко делает важное признание, что "возникновению и станов╜

лению полиса сопутствовало развитие существенной социальной стра╜

тификации в части греческого архаического общества" и что обуслов╜

ленные этим факторы "дестабилизировали отдельные полисы, созда╜

вая коллизионные ситуации, а иногда и вооруженные конфликты".38

Однако это признание сразу же сводится на нет указанием на то, что

"пути предотвращения полисами кризисного состояния или преодоле╜

ния уже создавшейся конфликтной ситуации были многообразны и ни

в коей мере не могут быть сведены только к радикальным формам

социально-политической борьбы" и что, напротив того, "в источниках

превалируют эволюционные пути разрешения противоречий".39 И да╜

лее, вопреки исторической правде и, в частности, преданию о неодно╜

кратно вспыхивавших смутах и возникавших тираниях, утверждается,

что и в ионийских городах, и в Афинах преобладал именно эволюци╜

онный путь становления полиса.

В. П. Яйленко не отказывает себе в удовольствии поиронизировать

над распространенным, в частности, и в советской историографии мне╜

нием относительно накала социальных противоречий в архаическом

обществе: "Сколько было сказано и написано о разорении, обнищании

народных масс и их борьбе за свои права, сколько раз Аттика рубе╜

жа VII-VI вв. выдавалась за пример ожесточенной классовой борьбы

народа с аристократией."40 Он убежден в противном: "Исходя из ана╜

лиза афинских событий, едва ли можно говорить о классах, классовой

борьбе и революции. Применительно к архаической эпохе упомянутые

понятия не более чем модернизаторские фикции, в лучшем случае по╜

35Там же. С. 159.

36Там же. С. 161.

37Там же.

38Там же. С. 173.

39Там же. С. 173-174.

40Там же. С. 188.

----------------------- Page 118-----------------------

вторяющие картину IV в. до н.э. и последующих столетий, механиче╜

ски перенесенную Аристотелем, Плутархом и другими античными ав╜

торами на архаическую эпоху. Приведенные данные показывают, что

становление полиса осуществлялось на ином, гораздо более примитив╜

ном уровне.. Этот процесс происходил повсеместно на эволюционной

основе, и хотя ему были свойственны отдельные междоусобицы и край╜

ности тирании, это не более как издержки становления полиса".41

Нетрудно, однако, убедиться, каким способом автор добивается

нужного ему впечатления -- односторонним подбором и тенденциоз╜

ным перетолкованием исторических фактов. Показательно в этой свя╜

зи и гиперкритическое отношение к античной традиции: то, что в

ней не подходит к разрабатываемой схеме, отбрасывается как позд╜

нейшее измышление. Показательна, наконец, и манипуляция с обви╜

нением в модернизаторстве -- прием, который в последнее время ши╜

роко используется такими защитниками сугубого своеобразия антич╜

ности и противниками ее интерпретации в духе формационного уче╜

ния, как М. Финли и Ч. Старр. На наш взгляд, предложенная Яйлен╜

ко концепция -- дань некритическому увлечению названным модным

направлением. Мы позволим себе не согласиться с этой новейшей схе╜

мой и, не смущаясь возможными обвинениями в слепом следовании

за античной традицией и в модернизаторстве, вернемся к рассмотре╜

нию так называемых "издержек становления полиса", т. е. той соци╜

альной напряженности, разрешавшейся вспышками сословной борьбы,

которая, по нашему глубочайшему убеждению, составляла характер╜

ную черту, если угодно -- суть общественной жизни греков в век арха╜

ики.

Итак, в какой-то момент архаической смуты недовольство народа

стало выливаться в открытые формы. Трудно, однако, сказать, как

сложилась бы судьба сельского демоса в Древней Греции и насколько

успешно сумел бы он защитить свои права перед натиском всемогу╜

щих денег, долговой кабалы и произвола знати, если бы как раз в это

время не пришла ему помощь со стороны. Дело в том, что одни и те же

процессы вели и к расслоению сельской общины, к обогащению знати

и разорению крестьянства, и к росту города, к формированию нового

сословия горожан. Последнее непрерывно пополнялось благодаря при╜

току в город всех тех, кто надеялся разбогатеть, приспособившись к

новым условиям жизни, обратившись к новым доходным занятиям --

ремеслу и торговле. Насколько этот процесс был реальностью, в какой

степени являвшимся в город новым людям удавалось там обосновать╜

ся и даже выдвинуться на первый план и с какой ревностью следила

за этим старая знать, обо всем этом можно судить по следующим ха╜

41Там же. С. 193.

----------------------- Page 119-----------------------

рактерным, хотя, быть может, и несколько утрированным, сетованиям

мегарского поэта-аристократа Феогнида (VI в. до н.э.):

Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие.

Кто ни законов досель, ни правосудья не знал,

Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным

И за стеной городской пасся, как дикий олень, --

Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были,

Низкими стали. Ну, кто б все это вытерпеть мог?

(Theogn., 53-58 Diehl 3, пер. В. В. Вересаева).42

Homines novi заставляли считаться с собою. Выходцы из сельской

местности, эти изгои, утратившие связь с общиною, становясь бога╜