Антония кивнула – знакомый феномен.

Взлетела цапля. Подождав, пока птица не исчезнет из виду, комиссар продолжила:

– Прежде, чем оставить вас в покое, спрошу еще одно: не бродил ли вокруг в последние дни незнакомец – довольно высокий, с бородой, в шляпе и в черном пальто?

Услышав вопрос, старик нарушил молчание. Резко, необузданно, на грани нервного срыва.

– Бродил! И не один, я видел множество, они оплакивали своих детей! В понедельник на руины клуба приехало несколько десятков.

– И повод был – десятилетняя годовщина драмы.

– Думаете, я не знаю? Уже десять лет я не сплю – вижу кошмары, бодрствуя.

– Вы перевернули страницу, мсье Жуфлю, и заплатили за свои ошибки.

– Шутите, комиссар? Назовите хоть одну из них! Я был мэром маленькой деревни, достаточно сведущим, чтобы решать проблемы с землей, но не с дансингом. Доверился тем, кто делал вид, что знает – вот в чем я ошибся!

Бражник выплескивал из себя килограммы желчи. На всякий случай Антония не препятствовала извержению – а вдруг хоть грамм был бы полезен.

– Весь кантон желал открытия этого клуба, а потом все бросили меня! И я получил сполна: штраф, условный срок, отзыв мандата! Я не говорю о худшем! Пусть лучше сын расскажет!

Он выплюнул табачную жвачку, почти задыхаясь.

– Теория айсберга, – подхватил адмирал, – все эти несчастья – лишь видимая часть.

– А что вы подразумеваете под скрытыми двумя третями?

– Адскую спираль, комиссар. Мать не перенесла бесчестья и умерла от горя. Моя сестра-близнец последовала за ней в могилу.

– По тем же причинам?

– О, она была серьезно больна. Скажем, дело «421» не улучшило ее состояние. Затем произошел развод моей другой сестры, Лидии. Муж потребовал от нее порвать с отцом.

– Как добродетельно.

– Добро пожаловать в деревню, здесь ничего не прощают.

Антония чуть не призналась, что хорошо знает местные нравы. Городок, где она выросла, находился неподалеку.

– И, чтобы довершить картину, меня бросила невеста. Но я философ, утешился быстро. Потерял одну – отверг десяток. Пуганая ворона, слышали?… Возможно, двенадцатая по счету окажется той, что надо.

Жуфлю-младший улыбнулся, помедлил, дав полицейским переварить откровения. И довершил исповедь, уставившись зелеными глазами в голубые глаза Антонии.

– Буду искренен, комиссар: я не знаю, кто убил вашу троицу, и не сказал бы, если бы и знал.

– Ясно и обжалованию не подлежит. Честность заслуживает уважения.

– И совершенно в духе предыдущего трюизма: в деревне ничего не прощается. Мерзавцы обманули слишком много людей и заплатили по счетам.

Что возразить на эту крестьянскую мораль? Не настолько уверенно чувствовала себя Антония, чтобы читать нотацию. И она предпочла промолчать, чем произносить слова, в которые не верила больше.

Опрос подошел к концу.

Прощание было сведено к минимуму.

Затем, не обмениваясь впечатлениями, Антония и Милош двинулись в обратный путь. Дворняга вернулась к привычному лаю. Не проронив ни слова, полицейские отъехали от фермы под аккомпанемент настойчивых переливов. Молчание продолжалось до въезда на шоссе, где Антония вдруг приказала:

– Сверни направо, хочу проверить кое-что.

– Куда направо, патрон?

– В сторону кладбища, вон оно. Это ненадолго.

Милош подчинился с некоторой опаской. Темнело, каждая потерянная секунда означала, что придется продолжать путь ночью.

«Зря волновался», – успокоился Милош, подъехав к кладбищу. Крошечному – в соответствии с числом жителей деревни. Свободно вздохнув, он припарковался перед решеткой входа.

– Повезло, патрон, еще открыто.

– Жди в машине, я буду через пять минут.

– Могу узнать, что вы ищете?

– Фамильный склеп Жуфлю – профессиональное любопытство.

Антония ничего не добавила больше и убежала к могилам.

Чем заняться одному, без радио? Убивая время, Милош откинулся на сиденье и принялся считать кресты, видневшиеся над изгородью. Произведя инвентаризацию и осмотр, невесело задумался: «Кованые, мраморные, каменные… Скромные, средних размеров, огромные – настоящая борьба за власть ad patres. Даже после смерти многим нужно отличаться. Богат на этом свете – на кладбище самое большое и богатое распятие! А жалкий покойник имеет право лишь на маленькое! И на кладбище тщеславие, а во имя чего? Все мы окончим прахом…».

Появление Антонии вернуло его в мир живых. Она села рядом, явно довольная результатами.

– Трогай, денек-то прошел не зря.

Лейтенант повернул ключ зажигания, сгорая от нетерпения узнать причину такого торжества.

– Так что вам поведали мертвяки?

– Что не нужно очень-то доверять разглагольствованиям адмирала.

– Мм… А в чем подвох?

– Я увидела надгробие семьи Жуфлю. Красавчик Марк не солгал: мать умерла полтора года спустя трагедии.

– Но?… Ведь есть же и «но», патрон?

– Его сестра-близнец последовала за матерью в могилу. Только знаешь, где здесь собака зарыта?

– Могила, собака зарыта… не очень хорошо с вашей стороны так говорить.

– Я не шучу, Милош. Сестра умерла в июне этого года. Совсем недавно… а он скрывает свежую печаль… Это же близнец, его второе «я»…

– Черт возьми… Неплохо, согласен.

– С завтрашнего дня займешься им и его окружением. Аккуратно поспрашиваешь соседей и знакомых, я тебе доверяю.

Антония могла полагаться на помощника, тот уже освоил ее методы работы. Но и привычку анализировать тоже, а она упустила это из виду.

– Если я размотаю ниточку до конца, патрон, то ваша теория потонет: так мы перестаем искать раввина, а идем по следу совсем другого убийцы…

«Жак считает: Милош начинает надоедать. Ладно, спокойствие, думай, как его вразумить… Ага, он же сам заговорил о подвохе, думаю, и мой сработает».

– Класс, реагируешь лучше некуда, хотя и не заглядываешь далеко. А знаешь, наша проблема похожа на Гугл.

– В каком смысле?

– Гугл предоставляет лишь десять процентов информации Сети. Но так называемая глубокая паутина скрывает остальное – миллиарды миллиардов данных.

– Хм… И какая параллель с нашим делом?

– Число неизвестных деталей в нем идентично – тоже девяносто процентов. Надо копать, Милош, и поглубже. В этой свалке возможны разные находки.

– Включая и виновность Марка?

– Скажем, его пассивное соучастие. Не удивлюсь, если он знает раввина. Вот почему я тебе толкую о его связях.

– Да, теперь улавливаю вашу мысль лучше.

Удалось вывернуться. Раввина чуть было не сняли с роли – а теперь имя опять напечатано крупными буквами в самом верху афиши. Антония перевела дыхание, поклявшись себе следить за языком.

Наступал вечер. С раннего детства Милош удивлялся тому, как быстро осенью день сменялся ночью. Можно подумать, что каждое время года заключало повременный договор с солнцем. Он включил ближний свет, проверил, работают ли указатели на приборной панели, повернулся к Антонии и остолбенел: по ее лицу стекали струйки пота.

«Жак подбадривает: держись, девочка, приступы становятся привычным делом. Ты знаешь, что делать, все, что нужно, в сумке. Вот только воды нет – забыла прихватить бутылку».

– Вам плохо, патрон?!

– Легкое недомогание, пустяки.

Машина проезжала деревню, фонари уже зажглись. Оглядев Арсан при свете, Милош счел ее состояние более чем опасным.

– Вы вся зеленая… Давайте отвезу вас в больницу?

– Нет, я уже консультировалась, это вирус, пройдет само… Останови возле кафе, мне нужна вода – запить таблетки.

Милош притормозил, выскочил, открыл дверь перед Антонией, проводил ее до бистро, держась сзади и готовый подхватить.

Типично деревенское заведение – деревянные панели, вымпелы и спортивные кубки – пока пустовало. Завсегдатаи, вероятно, собираются попозже – перекинуться в картишки и опрокинуть стаканчик.

С порога Милош потребовал два стакана воды. Увидев, как выглядит Антония, хозяин – приветливый толстяк – поспешил принести заказ. Взволнованный ее состоянием, он даже предложил таблетку аспирина.