Но главное я рассказала ей, о том роковом рукопожатии, что произошло месяц назад в Петербурге, после которого жизнь Александра приобрела для меня первостепенное значение. Когда я закончила, на глазах блестели слезы, но чувствовала я себя гораздо лучше, правду советуют психологи, выговаривайтесь, когда вам больно, делитесь этой болью.

- Насколько я понимаю, пол года нахождения без него вернут все в норму? - Вера села, согнув ноги по-турецки, она смотрела на меня недовольно, словно я была в чем-то виновата. Может я и была, проявить такую беспечность... Я отвечала, пытаясь тщательно подобрать слова, но это было не так-то легко:

- Я без него дышать не могу, ем с трудом, все думают, что искра - это благо, счастье. Но это не так, испытывать такие эмоции - на меня это не похоже, это нездорово...

Вера перебила меня:

- Я знаю. Я знаю, Кира. - Она поманила меня пальцем и заговорила быстро, быстро - Когда я уезжала тогда, в Швецию - в одном из баров я познакомилась с мужчиной. Красивый, словно лощеный кот, опасный, как кричало мне подсознание. Он насторожил меня одним своим видом, но я не придала значения. Короткое касание и искра. Да, да, мне тоже пришлось испытать это сомнительное счастье. Он был поражен не меньше моего. Совершенная любовь не выбирает хороших и плохих людей, она просто есть. Мы стали одним целым, все, что было моим, стало его и наоборот. Мы понимали языка друг друга, но это не мешало нам общаться. Вот только до искры он был серийным насильником, специализирующимся на туристках.

Я боялась перебить Веру, сделать хоть одно лишнее движение, чтобы спугнуть момент этой страшной откровенности, видимо и ей давно нужно было выговориться, и она говорила, все тише и тише, испуганно глядя на дверь:

- Вся полиция в Швеции стояла на ушах в его поисках. Он делал страшные вещи до встречи со мной и не смог прекратить их делать. Мне он причинить боль не хотел и не мог, но страсть к насилию не ушла из него до конца, искра от такого не лечит. Чтобы не говорили, искра не лечит о психических расстройств. Когда я узнала все, что он делал с другими женщинами, я сдала его полиции и сбежала. Я поклялась себе никогда больше не вспоминать его имени.

- Значит Федор...

- Да, Федор - ребенок, рожденный искрой. Но он никогда не должен узнать историю своего рождения.

Вера зажала рот ладонями, она мелко затряслась, я присела сзади нее и обняла, положив подбородок ей на плечо. Теперь многое встало на свои места, табу на имя отца Федора, его феноменальные успехи в спорте и обучении. То, что Вера так долго была одна.

- Как ты справилась? - спросила я. Море литературы было тщетно мною перерыто в поисках ответа на этот вопрос.

- У меня был Федор, и это сильно облегчило мне процесс расставания.

- Я не могу пока найти в себе сил оставить все это. Я не могу бросить Александра, пока просто не могу.

Она кивнула, сказала:

- Ты поймешь, когда настанет время. Когда оно придет, мы уедем в Крым, там живет женщина, она научит тебя достойно существовать с этим.

"Существовать" - вместо "жить". Так она подобрала слова. Неужели все эти годы, тетя просто существовала?

Раздался неуверенный стук и Федор открыл дверь. Вера собралась на глазах и улыбнулась.

- Мам, прости, что прерываю, но мы не можем соль найти.

- Пойдем вниз, Кира. Думаю, мои мужчины еще не доросли для того, что бы самостоятельно ужинать.

Федор запротестовал:

- Ну маааам.

Она улыбнулась искренне и я поняла, что в такие моменты как этот, глядя на своего рослого сына, она по настоящему жила.

Мужчины ели, мы с Верой пили вино. Когда мы раскупорили вторую бутылку, к нам присоединился Виктор, Федя брезгливо поморщился и отправился к себе наверх, играть в Нинтендо или переписываться со своей девушкой. Начало темнеть и мы, запасшись пледами, отправились на террасу. Вдали от города можно было видеть звезды, и мы смотрели на это великолепие и говорили, говорили, говорили.

Есть в звездном небе что-то обещающее и даже такой далекий от романтики человек, как я с детской наивностью мог загадать желание, глядя на падающую звезду. Но звезды не падали, равнодушно мерцая в темно синем бархате неба. Что бы я попросила, увидь я падающую звезду? " Пусть он тоже полюбит меня".

Я отправилась спать, всего в половину одиннадцатого, непривычно рано для меня. В голове оформлялась идея, и она мне нравилась. Я не стану рабой своего чувства. Как только я удостоверюсь в том, что моей семье ничего не угрожает, я уйду. И пусть мне придется вырвать кусок своего сердца и подарить Александру, я справлюсь. Я так решила.

Утром мы завтракали кофе и вареными яйцами, Вера пыталась также запихнуть в меня пару бутербродов, но я отказалась. Виктор уехал на работу, Федор спал сном молодого растущего парня, то есть крепко и долго. Вчера вечером я отрубила звук в мобильном, оказалось Александр звонил мне пять раз, еще восемь вызовов было с неизвестного номера Октавии.

Голосовое сообщение от Александра я прослушала, от его звука голоса, даже по записи, сердце ухнуло в пятки, в животе стало жарко.

"Кира. Вы мне нужны,... срочно"

Вера услышала сообщение, сказала

- Искра, не искра, но ездить этому беловолосому засранцу на себе не позволяй. - У тебя был выходной, ты имеешь право провести его так, как хочешь.

Я не могла пытаться объяснить ей, что дело действительно могло быть очень важным, ведь не могла же я рассказать ей об оппозиции. Поэтому я просто постаралась как можно скорее закончить завтрак и отправилась в Москву.

***

Теперь уже Александр не брал трубки, двенадцать, а, значит, он будет крепко спать еще часа три. Судя по всему, небо не рушилось и ЧП не случилось. Может быть, я действительно слишком много позволяла Александру, может, он просто не мог найти любимые носки. Проверив почту, и не обнаружив и там никакой существенной информации, я почти расслабилась. До официального начала моего трудового дня оставалось полно времени, я решила убить его в салоне красоты. Сверкая алым маникюром и педикюром, с аккуратно убранной французской косой я чувствовала себя просто отлично. Светло коричневая юбка с широким поясом и блуза с короткими рукавами добавляли образу романтичности. Алые губы в цвет ногтям - порочности, главное найти правильный баланс. Я это делать всегда умела.

В половину шестого я подъезжала к зданию. Не люблю сюрпризов. Неприятных сюрпризов не люблю вдвойне. Машину пришлось отогнать от рабочей парковки, поскольку на ней располагалась демонстрация. Около дюжины человек шествовали по кругу, восклицая "Итхисы вон", наша охрана застенчиво преграждала вход в здание, надеюсь, у кого-нибудь хватило ума вызвать полицию. Я вышла из машины и уверенной походкой направилась в их сторону.

- Эй! А ну вон отсюда! Это частная собственность.

Тетка, указала на меня пальцем и потрясая двойным подбородком, закричала:

- Это любовница итхиса - вот интересно, может на Википедии уже есть моя фотка с припиской "Кира Белова, 22 лет от роду, спит с итхисом"- а это хуже содомитов!

Она зачем-то потрясла в мою сторону увесистым крестом с каким-то мудреным хвостиком. Хотела сказать еще что-то, но замолкла. Может ее поразило то, что я не убежала с криками, а может то, что я продолжала на нее напирать, холодно и яростно распиная.

- Вы сейчас же собираете свою шайку-лейку, прихватываете свои сраные плакаты и валите отсюда на все четыре стоны, или гарантирую, ночь вы проведете в кутузке, за несанкционированный митинг.

Я взглядами стала выискивать наиболее слабые звенья, девушка здесь была явно за компанию, старичок, наверняка страдающий артритом, они принялись опускать свои таблички. Но тетка, будучи сердцем этого движения, потным и жирным сердечком, надо бы заметить, воскликнула, ткнув в меня пальцем:

- Не бойтесь, братья и сестры! Мы должны привлечь внимание к этому рассаднику порока и змей.