Я оттолкнулась от стола, повернулась к нему спиной, и цокая каблуками направилась к дверям. На глазах выступили слезы, но черта с два я себя разоблачу, и дам ему повод избавиться от меня.
На кресле сидела Антонина, она рассматривала меня, с губ ее не сходила улыбка. Она подвела указательный палец к губам, прошептав "шшшш" и вывела меня в коридор. На мой взгляд, Антонине было около сорока, но возраст так тяжело читался на ее почти лишенном морщин лице, что могло быть и больше. Волосы ее как обычно были заколоты двумя карандашами на голове, не знай я, какой она талантливый управленец, в жизни бы не догадалась, так неформально она всегда выглядела.
Встав в одну из слепых зон, скрытых от бдительного взора камер Александра, она возбужденно прошептала:
- Что у тебя с Даскаром?
Видимо на моем лице отразилось недоумение, поскольку она еще шире улыбнулась и наклонилась ближе, обдав меня цветочным ароматом своих духов:
- Я видела, с каким лицом ты наглаживала ему плечи. Ты такая идеальная помощница, он строгий босс, и вы все время вместе, эдакая сладкая парочка.
- Наши отношения ... - слова застряли в горле, как же мне хотелось поделиться хоть с кем-нибудь, закричать "Я люблю его", сжав руки, так что ногти впились в ладони, я продолжила - это сугубо рабочие отношения, ничего между нами нет.
Она хмыкнула, не удовлетворившись моим ответом. И пошла в сторону лифта, по темному коридору. На ладонях у меня остались полумесяцы-вмятины от ногтей. Я могла поставить годовую зарплату на то, что завтра весь офис будет обсуждать наш "роман".
Но самым страшным было не это, пусть чешут языками, меня это не смущало. Страшно было то, что я едва не сказала Антонине правду, так мне хотелось с кем-нибудь поделиться, тем ураганом, что бушевал в моей душе. Нужно поехать к Вере, так скоро, как это возможно, я просто не могу больше держать этого в себе.
***
Выходной. Раньше это слово вселяло в меня радость. Сейчас же с тоской ждала своего свободного дня. Целый день без Александра, чем же я буду заниматься?
Я решила исполнить свою затею и навестить тетю. Она переехала в дом своего нового супруга вместе с Федором. Тот сопротивлялся, но потом сдался под натиском дружелюбия своего нового отчима. Игорь всегда мечтал о сыне, но к своей величайшей печали не мог иметь детей.
Я подозревала, что тетя руководствовалась в поисках супруга не столько соображениями о своим личным счастье, сколько о благополучии сына.
Естественно Вера продолжала работать, но делала это только для своего развлечения, раза три в неделю она преподавала йогу.
Я припарковала свой фордик, подаренный мне год назад Александром в качестве премии, около кованных железных ворот и нажала на кнопку звонка, расположенную около них.
Дверь тут же открылась, и я зашла внутрь по мраморной тропинке, выложенной среди криво подстриженного газона. Всегда поражалась, как в доме молодоженов роскошный стиль совпадает с традиционными деревенскими мотивами. Колонны и грядки с огурцами, мрамор и вертлявый жестяной петух на крыше. В общем, тетино изящество на глазах боролось со вкусами ее нового супруга.
- Ну, давай, давай! Что здоровяк, руки отрастил, а в корзину попасть не можешь? - звучал задорный смех Дедушки. Так мы, шутя, называли Вериного супруга, потому как он был на 15 лет ее старше, а также носил усы. Я пошла на шум голосов и увидела своего двоюродного братика безнадежно промазавшего мимо подвешенной корзины и Игоря Владимировича, держащегося за бока от хохота. По началу, Федор прохладно относился к своему новому папочке, но постепенно оттаял и даже подружился с ним. Жара, держащаяся весь июль, немного спала, но солнце все равно немилосердно жгло землю. В шортах и майке было комфортно, хорошо, что карате и танцы сделали мои ноги практически идеальными, и я могла позволить себе носить короткое.
- Кира! - воскликнул брат, поднял меня и покружил на руках. Лишь недавно ему исполнилось 17 - а он уже почти догнал по росту и ширине плеч Александра.
- Вера дома? - спросила я.
- Есть готовит - синхронно ответили мужчины и поглядели друг на друга, улыбаясь. Дабы не нарушать трогательный момент отца с сыном я шмыгнула в дом, из которого тянулся запах жареного мяса. В коридоре я разулась и сразу попала в большую кухню, выполненную из дуба в деревенском стиле.
Вера стояла спиной ко мне, мешая скворчащее мясо в сковороде. На ее стройной талии был завязан фартук. Развернувшись и увидев меня, она сразу улыбнулась. После замужества она почти перестала использовать макияж и теперь выглядела несколько бледновато, но моложе. Мы почти не общались с тех пор, как я вернулась из Петербурга. За это время Вера стала меньше походить на дикую пантеру и больше - на домашнюю кошку. Это не могло не радовать, ушла какая-то резкость из ее движений, их с мамой сходство еще заметней усилилось.
- Садись, садись. Диеты - это хорошо, но что то ты пере худела, ребенок мой. - Она наложила мне полную тарелку дымящегося еще мяса с тушеным картофелем. Я неспешно принялась за еду, больше из уважения к ней, чем от голода, хотя готовила Вера очень и очень вкусно.
- Какие новости о Наде? -Имя это слетело с ее губ легко и небрежно, раньше, пока мы не были уверены, что мама жива, мы боялись его произносить.
- Все также, ждем. - письмо должно было вот вот прийти, но не только о нем шла речь. Мы ждали сентября, дня коронации Аэрто, Александр должен будет присутствовать на коронации в Октавии, он и меня обещал взять, чтобы дать возможность увидеться с мамой. Мысль о том, что может быть меньше чем через две недели мой любимый должен будет навсегда уехать в Октавию, я гнала прочь.
- Что-то случилось? Ты после той поездки в Петербург сама не своя, - Вера смотрела на меня взволнованно, она назвала меня детским прозвищем, к которому прибегала очень и очень редко - утенок, я волнуюсь.
Да, меня, Киру Белову, грозу офисного планктона и правую руку главы оппозиции в далеком северном государстве в детстве называли утенком. Просто волосы у меня тогда были почти желтые.
- Не знаю, как сказать. - На секунду я задумалась, пытаясь правильно подобрать слова - Я безнадежно и безответно влюблена.
И вот фраза была сказана, она упала бетонной плитой с моей души. Вера пока не понимала всей трагичности моей ситуации, но сняла фартук, открыла окно и крикнула все еще играющим мужчинам
- Эй там! Еда готова, мы с Кирой пойдем наверх, щебетать о своем, о девичьем.
Затем она достала бутылку красного вина, Федор, увидев ее действие сквозь широкое окно, возмущенно крикнул:
- Что у вас там за разговоры такие, что пьянствовать решили?
Он очень негативно относился к любому проявлению нездорового образа жизни и пытался яростно блюсти мать.
- Вер, действительно, я же за рулем.
- Останешься у нас, жизнь в своем доме имеет преимущества. Места, хоть отбавляй.
- А если я вдруг понадоблюсь Александру?
Ее иссиня-черные брови поползли вверх, зеленые, цвета летней листвы глаза хитро прищурились:
- Во-первых, у тебя законный выходной. Во-вторых, помниться, он уже как-то приезжал за твоим нетрезвым телом после моего девичника. Если ты настолько ему нужна, сам и заберет.
И она, пританцовывая направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. В одной руке она держала бокалы, в другой бутылку с вином из которой с хлопком уже вытащила пробку. Мне осталось достать сырную нарезку из холодильника и идти за ней.
Мы устроились на полу с пробковым покрытием, включили какую-то фигню для медитаций, у веры была тьма разных дисков подобного рода, разлили вино по бокалам. Комната была маленькая, но светлая, почти пустая, если не считать двух мягких пуфов и столика с ноутбуком. Вера называла ее кабинетом, но чей он был, и чем там можно было заниматься, я не знала.
Я подошла к окну, сосредоточила взгляд на зеленеющей верхушками сосен, кромке леса и принялась говорить. Я рассказала ей все, рассказала о псевдо-искре, об обратном ее действии, о том, почему бывшая секретарша Александра, ныне покойная Галина, пырнула меня ножом и едва не отправила на тот свет.
