— Когда отец рассказывал то, что услышал от деда… — Руд замялся, подыскивая сравнение. — Не знаю… я никогда не видел его таким. Он был словно под двойным, тройным грузом… Грузом тяжёлых обстоятельств, породивших друг друга. Я много раз обдумывал случившееся тогда, на заре Лиги. Прогонял всё вновь и вновь, событие за событием… Всё то, что привело к нынешнему итогу… страшному итогу, чего уж там. Мне ли, волшебнику, этого не понимать… Но всё равно. Осуждать своего деда и остальных, кто был в это вовлечён — я не могу. Даже если сам ушёл из-за этого из семьи, отринул путь своего народа… Даже если, скорее всего, поступил бы на их месте по-другому… Всё равно. Слишком отчаянно было тогда положение.

— Голод ещё не начался. — даоттар почесал свои подбородки. В другой ситуации рассуждения столь тучного гнома о голоде могли бы показаться смешными, но сейчас ни у кого и мысли не возникло смеяться. — И это, пожалуй было ещё страшнее. Если бы они тогда ощутили нехватку продовольствия… если бы это случилось чуть раньше, когда ещё можно было повернуть назад… Но нет. Запасы подходили к концу, и конец этот был виден тем, кто стоял во главе. Но голода не было. Сытые, озлобленные и наполненные энергией гномы горели яростным желанием бросить вызов миру, изменить его под себя. Видит Пророк, это стремление — главное благословление и проклятие нашего племени… Мой отец осознавал всю опасность происходившего. Но он уже не мог повернуть назад. Ведомый доверием поставивших его во главе, ведомый собственными речами и призывами, которые были совершенно правильными во время самого Дваратского Раскола… Да и, сказать по правде, не все, стоявшие тогда во главе, чувствовали опасность — большинство точно также ещё горели пламенем злости и мечты о великих свершениях, ждущих впереди. Впрочем, долгое морское путешествие и бесплодные скалы, протянувшиеся до горизонта, очень сильно притушили это пламя.

— Они тогда высадились немного южнее. — Руд задумчиво вертел в руках посох. — Как назло, как раз в том районе, где не очень хорошо с залежами. После чего, пошли искать место, чтобы основать город. Так и шли, пещера за пещерой, пещера за пещерой… И, конечно, посылали разведчиков.

— Лучшие разведчики и рудознатцы стояли под началом твоего деда, Крондин. — сказал Магнут. — Квага дун Иддара. Они потом стали основой для Корпуса Тайн. Именно они обнаружили пещеру… пещеру, где теперь стоит Рифтран. Огромную, удобнейшую пещеру, с выходом на естественную бухту…

Советник замолчал. Казалось, он просто физически не может продолжить.

— Только… — произнёс Крондин помертвевшим голосом. — Только… никаких Семи Самоцветов в той пещере не было. Ведь так?

— Если бы мы были ближе, ты бы увидел. — Руд ткнул посохом в огромную руку с мечом. — По три выемки с каждой стороны крестовины. И ещё одна…

— …И ещё одна вон там. — Магнут показал на рукоять. Присмотревшись, Мурт и Крондин увидели.

Оно было в низу яблока, строго по центральной оси меча. Углубление правильной восьмиугольной формы. Той самой формы, которой обладал Чёрный Самоцвет.

— Сажа и пепел… — вырвалось у молодого гнома.

— Когда разведчики вернулись и доложили Квагу об увиденном, — советник заговорил часто и бегло, будто изо всех сил стараясь не допустить молчания, — тот собрал ещё шестерых лидеров, самых влиятельных. И они как можно быстрее отправились в эту пещеру. Чтобы увидеть всё своими глазами и принять решение. Мой отец был среди них.

— Да… — протянул Руд — С одной стороны, те семеро — последние, на чьём месте мне бы хотелось оказаться. Но с другой… эх, что за зрелище им предстало. Чтобы увидеть такое, можно многим пожертвовать…

— Несмотря на всю тяжесть того положения, отец всегда чуть светлел, вспоминая увиденное. — Магнут покачал головой. — Насколько яркими и чарующими были те цвета, насколько прекрасно они сочетались. Насколько удивительной была пульсация Чёрного Самоцвета… Правда, потом, вспоминая, как эти кристаллы вынимали из меча, он сильно мрачнел. Говорил, они теряли в яркости примерно четверть. Но даже теряй они лишь десятую часть, это всё равно выглядело бы преступной расточительностью.

— Так, подожди… — поднял руку Сергей. — То есть, они решили вынуть эти камни из меча… И сложить их в соседней пещере, чтобы выдать за благое знамение… Но зачем? Почему было не показать всё, как есть?

— Причин несколько. — грустно усмехнулся Руд. — Но главное — старая неприязнь гномов к магии.

— Посмотрите. — Магнут обвёл рукой огромный монумент. — Такое нельзя выточить. Просто невозможно. Даже если закрыть глаза на размеры и точность работы, на странность конструкции, ведь меч не крепится к другой стене, и вся эта махина висит лишь на одной опоре… Даже если отложить это всё — камень вокруг скульптуры абсолютно дикий! Абсолютно! Ни свод, ни пол совершенно не обработаны! А значит, этого монумента здесь не должно быть. Потому что природа не создаёт таких висящих в воздухе форм, из которых можно было бы выточить подобное. Это магия. В самом могучем, чистом и первозданном виде. К тому же, рука и меч — человеческие. Показать такое место всем… Это бы породило хаос. Усталые, озлобленные путники, чья последняя надежда обернулась бы пристанищем столь чуждой нам дикой магии, магии, не имеющей к гномам ровным счётом никакого отношения… Запасы уже почти начали заканчиваться. Голод и разочарование породили бы отчаяние, и никакой надежды бы не осталось. Остались бы лишь тысячи трупов. Тех, кто умер от голода, замёрз в отчаянном походе через горы, погиб в яростных стычках за продовольствие. Это было на одной чаше весов.

Советник прервался, тяжело дыша. Продолжил он уже спокойнее.

— А на другой чаше весов было спасение. Благое знамение и очень много Высокой Энергии. Отец рассказывал, что они все тогда словно сошли с ума. Напуганные первыми неудачами, они жаждали чего-нибудь такого — послания, знамения. Семь Самоцветов будто затмили им разум — никто даже не предложил просто оставить это место в покое и продолжить поиски. Всё слишком хорошо сошлось — удобнейшая пещера с бухтой рядом и это чудо… Все думали только об этом. Спасение или смерть. И, естественно, выбрали спасение.

— И спасение пришло. — Руд сжал руки на посохе. — Энергия Самоцветов позволила сделать разведку эффективней, а разработку найденных залежей — интенсивней. Основатели Лиги даже смогли связаться с отдалёнными городами и продемонстрировать первые образцы породы. С тех пор козни Лиги Ог-Рорд потеряли всякое значение, и наша страна никогда больше не знала голода и недостатка. Всё это далось ценой воровства и лжи.

— В тайну тогда были посвящены двадцать шесть гномов. — Магнут продолжал, сложив руки на груди. — Среди них — три священника, служителя Церкви Пророка, которые стали в итоге высшими иерархами Лиги. Мы построили Зелёную Долю и Храм, чтобы исключить любые разработки в направлении этой пещеры. Запечатали здесь всё, как могли. С тех пор, тайна передаётся от даоттаров правящих кланов к наследникам и от патриарха церкви — его наследнику. Даже гномы из особого отдела Корпуса Тайн, следящие за окрестностями, не знают, что именно они охраняют.

Мурт Раэрктах поёжился. Увиденное и услышанное здесь поражало даже его. А вид Крондина, обхватившего руками затылок и застывшего на месте, в полной мере демонстрировал, насколько сокрушающе эта правда прозвучит для любого из жителей Лиги.

— Советник. — осторожно начал Мурт. — Не сочтите за дерзость, но… вы понимаете, что грозит Лиге? Тут ведь дело не только в тайне, которая ставит под сомнение все ваши идеалы…

— Нет, господин ладион, я не понимаю. — Магнут смотрел на Крондина, мрачнея всё больше и больше. — Мы тут, к сожалению, сильно связаны в средствах. Из-за этой самой тайны. Опасность разглашения затрудняет исследования. Я, конечно, пытался изучать этот вопрос. Как и мой отец. Пытался узнать, что это за рука с мечом, чем подобное может грозить. Не нашёл ничего конкретного, лишь туманные упоминания, версии. Впрочем, ни одна из этих версий мне не нравится. Охотно послушаю вас. Наверное, маги должны лучше разбираться в подобном. Наверное, мой сын…