А вторым был отец Крондина. Мрачный, закрытый, владеющий собой почти идеально. Но даже его идеальное владение собой не могло скрыть океана агрессивной, деятельной силы, бурлящей внутри. Именно такие, как он, от случая к случаю повергали империи в прах и возводили новые.

Несколько холодных и едких замечаний главы Чёрного Клана насчёт неспособности Академии держать джина в бутылке и невозможности ждать результатов месяцами воздействовали куда сильнее слепого гнева предводителя Клана Красного Самоцвета.

Мурт от души надеялся, что Крондин ошибается в своих подозрениях. Иметь такого врага было бы поистине страшно.

Последняя проблема выявилась при знакомстве с образцами. Мейстер Гвулид, глава тех, кто в Лиге занимался магией, оказался приятным, вежливым и знающим, пусть и несколько рассеянным гномом. Он подробно рассказал, что было сделано с останками, каким процедурам их подвергли. К сожалению, гномы, хоть и пытались действовать осторожно, всё же не были специалистами в растениях, и поэтому погубили несколько хороших образцов. Остальные почти полностью иссохли, и исследовать их было трудно. Совершенно точно, это потребовало бы не дней, а, как минимум, недель.

И поэтому Мурт Раэрктах шёл сейчас через Рифтран, проклиная непривычную обстановку. Странная, неопределённая ситуация выводила его из себя, и гномий город казался всё более и более раздражающим.

Мельм злился также и потому, что не видел какого-то ясного смысла в своей прогулке. Мурт не искал решения, не пытался понять, что делать дальше. Он понял, что делать дальше, уже больше суток назад, почти сразу после того, как первые опыты показали, что консервативные методы не дадут сколько-нибудь быстрых результатов. Однако, то, что предстояло сделать, было радикальным и довольно неприятным. И даже опасным. Кроме того, не существовало никаких гарантий, что будут получены хоть какие-то ответы. А даже если и будут — они, скорее всего, лишь добавят головной боли. Ведь в такой ситуации, посреди могучих сил и яростных амбиций, просто добыть знание — недостаточно. Необходимо ещё правильно поступить с этим знанием. Но как понять, как поступить, если у тебя на руках почти ничего, кроме догадок и домыслов, половина из которых — даже не твои?

Мурт Раэрктах задавал себе этот вопрос вновь и вновь, пытаясь найти что-нибудь, что помогло бы сделать ситуацию хоть немного более ясной. В конце концов, он отправился на улицы Рифтрана. Отправился под смешным предлогом — чтобы пройти путь, которым прошёл Сергей в день страшной катастрофы, и, возможно, понять что-то. Хотя, на самом деле, Мурт просто убегал от будущего, оттягивал то, что предстояло совершить.

Раздражённый, потерявшийся, запутавшийся мельм шёл через раздражённый, потерявшийся, запутавшийся город. Катастрофа оставила свою печать на всём: движениях и разговорах, выражениях лиц и глаз. Всё вокруг было словно придавлено невидимым грузом. Не только грузом горя, потери, но и грузом давящего, тягостного предчувствия.

Что-то надвигалось. Что-то вызревало в окружающем горе, страхе и растерянности.

И, конечно, был Шрам. Никто вокруг не использовал это слово, но Мурт, с тех пор, как впервые увидел огромный уродливый разлом на своде пещеры, называл его про себя только так. Этот разлом был всем, что осталось от Птичьего Карниза, прекрасного места, где мельму даже удалось побывать в свой прошлый визит и полюбоваться видом на бухту и океан.

Шрам разрушил целостность каменного купола столицы и тем самым разрушил привычную картину жизни. Рифтран стал открыт для прихотей поверхности: смены дня и ночи, дождя, звучно завывавших между неровностями разлома буйных морских ветров. Даже ласковый свет ясного солнца, затмевавший постоянный свет кристаллов и факелов, был здесь чем-то негативным, лишним, нарушающим установленный порядок.

Мурт вдруг понял, что уже несколько минут стоит, подставив лицо идущим с неба лучам. Он был почти в полном одиночестве — гномы вокруг старались обходить освещённые из-за Шрама места. Неожиданно, слева от себя мельм услышал детское хныканье и мелодичный женский голос…

В следующее мгновение послышались шаги. Голоса приближались. Мурт Раэрктах повернул голову и увидел молодую мать, ведущую под руку девочку лет семи.

— Здравствуй. — ласково произнесла женщина, глядя на мельма. — Ты не потерялся? Может, тебя проводить куда-нибудь?

У Мурта был заготовленный ответ на такой случай. Ответ вежливый, но строгий и сухой, произносимый спокойным, по-мужски грубым голосом. Этот ответ мгновенно давал понять и ощутить любому, что перед ним — не ребёнок. Однако, этот ответ мог и смутить, а Мурт не хотел смущать добрую женщину, и так сделавшую над собой усилие, чтобы выйти на освещённую поверхность.

— Нет, спасибо. — произнёс мельм звонким мальчишеским тембром. — Мы гуляем с мамой, она сейчас придёт. А живём мы воон там. — он показал на постоялый двор из приметных крупных, с белыми прожилками, камней, где в действительности жил.

— Ну хорошо. — ребёнок вновь заплакал, и женщина потрепала дочь по голове. — Надеюсь, тебе у нас понравится.

Мельм проводил их глазами до границы круга света. Девочка так и не успокоилась и шла, испуганно прижавшись к матери.

Мурт вновь посмотрел вверх. Голубое небо было подёрнуто лёгкой облачной дымкой и золотилось слегка выглядывавшим из-за левого края Шрама солнцем. Сергей был там, когда произошла катастрофа. Был там, среди улиц, площадей, домов и тысяч жителей. А теперь там не было ничего. Как ничего не было и в дурацкой идее пройти дорогой Сергея — дорогой, которой больше не существовало.

Осознав это, Мурт подумал о плакавшей девочке.

«Для ребёнка бояться и плакать нормально. Но я — не ребёнок. Так что, хватит бояться. Пора заняться делом».

Мурт Раэрктах повернул направо и пошёл к своему постоялому двору. Однако, не дойдя пары сотен шагов, снова свернул направо. За прошедшие два дня он бывал в номере только по ночам, когда спал — исследования требовали очень много внимания и усилий.

Через пару минут из-за поворота показалось здание, где мельм проводил почти всё время. Его очертания были довольно необычны — прямоугольная коробка двадцати локтей в высоту, из центра которой поднималась шестигранная башня. И башня, и основной корпус состояли из абсолютно гладкого светло-серого материала, на котором выделялись лишь чёрные двери главного входа и прикреплённая над ними золочёная эмблема, изображавшая молнию, заключённую в треугольник. Переступив порог этих дверей, и миновав насупленных стражников, Мурт Раэрктах вошёл в штаб-квартиру Ордена Высокой Энергии Лиги Ог-Дразд.

Здесь гномы изучали магию. Изучали на свой, довольно необычный манер, но делали это вполне основательно. На предоставленные для исследований условия жаловаться точно не приходилось — оборудование содержалось в идеальном состоянии, а в расходных материалах не было никакого недостатка.

Мурт поднялся на второй этаж и, открыв дверь лаборатории, облегчённо вздохнул. Внутри не было никого постороннего. Только Гнариус, обложившись книгами, что-то привычно бормотал себе под нос. Услышав, что кто-то вошёл, он поднял своё широкое лицо и улыбнулся Мурту:

— О, ты вернулся! Ну как, проветрил голову? Пришли какие-нибудь идеи?

— Да… Похоже на то… — Мурт тоже сел и задумчиво забарабанил по столу пальцами, ругая себя за недальновидность. Когда ректор назначил ему в пару Гнариуса Снатта, мельм даже обрадовался. Добродушный волшебник был настоящим знатоком магии растений и блестящим теоретиком, чем хорошо дополнял всегда предпочитавшего учиться на практике Мурта. Но самое главное — Снатт был отличным парнем, с ним всегда было легко и приятно работать, да и просто поговорить. Однако, всё это касалось спокойной и размеренной работы в крепких лабораторных стенах. На крайний случай — какого-нибудь полевого эксперимента на проверенном-перепроверенном оборудовании и в сопровождении десятка охранителей. А в нынешней ситуации…

— На так что там за идеи? Давай, выкладывай, а то работа стопорится.